Джеймс Данливи - Рыжий

• Название: Рыжий
• Автор: Джеймс Данливи
• Издательство: Ника-Центр
• Жанр: Научная Фантастика
• ISBN: 966-521-056-4

Роман Джеймса Патрика Донливи (род. 1926 г.) «Рыжий» является не только абсолютным шедевром черного юмора, но и одной из самых популярных и любимых книг Запада. Это — роман-поэма, роман-джаз, в котором грустная, словно взятая саксофоном нота, неожиданно обрывается и вместо нее раздается взрыв поистине гомерического хохота, трагическое и комическое тесно, как и в реальной жизни, сплелось в «Рыжем» в один поистине «гордиев узел», который на протяжении всего романа тщетно пытается разрубить его главный герой, «вечный студент и турист» Себастьян Дэнджерфилд.

---

Себастьян проверил шнурки на туфлях. В последний раз удостоверился, что не забыл конверт с деньгами, на котором был написан его собственный адрес. Немного подождал. Скалли продолжал стучать в окно салона. Подождал еще немного. Скалли пытается открыть черный ход. Хорошо, что были приняты все необходимые меры безопасности. А вот теперь уже пора. Свистать всех наверх!

Себастьян открыл парадную дверь, мгновение подождал, а затем со всей силы захлопнул ее. От удара задрожал весь дом. Он замер в холле. Было слышно, как Скалли бежит вокруг дома. Затем наступила тишина. Скрипнула калитка. То, что нам нужно.

Себастьян повернулся на каблуках и бросился в салон; схватил пакет, опустил занавески. Скалли надеется словить его, матерого зверя, на улице. Не все так просто, Эгберт. Не все так просто. Открывает дверь кухни, запирает ее. Спокойно, сердце. Потом будешь биться сколько хочешь и выпрыгивать из груди. Проходит через сад и забирается на крышу курятника. Пытается сохранить равновесие. Треск. Прогнившие доски расходятся под его ногами. Обеими руками он хватается за гребень стены. Бумажный пакет расползается. О Господи, мои трофеи пропали. Самообладание. Самое трудное впереди. Полный вперед. Через стену. Он наступает на застекленную раму, и стекло со звоном разлетается вдребезги. О Господи! Проверяет, не смотрят ли на него из окон. О Боже, женщина глядит на меня из окна. Что мне делать? Улыбаться, Христа ради, улыбаться любой ценой. Она перепугана до смерти. Хочется верить, что она не погубит мою хрупкую спасательную шлюпку и не станет швырять в меня щетками и кирпичами. Кричу ей:

«Прошу прощения, сегодня полнолуние. Я имею в виду, что свихнулся, а моя жена попала в аварию сегодня вечером».

Он побежал между домами, продираясь через колючий кустарник, выскочил на цветочную клумбу и, немного не рассчитав, перепрыгнул через железную ограду. Пусть страх Господний придаст мне сил, ибо заборы с острыми шипами вредны для гениталий. Он приземлился на колени, встал и понесся по улице. Только бы Скалли не поджидал меня за одним из этих кустов или углов, потому что сердце мое не выдержит и я выхаркаю собственные, не такие уж молодые, легкие. Жаль только, что я не сумел сохранить принадлежащие мне по праву трофеи. Эгберт так никогда и не поймет, что мне удалось покинуть его навсегда. Он будет неделями дежурить возле дома, ожидая, что я раздвину занавески и выкину белый флаг.

Но
не
дождется.

24

Говорят, что завсегдатаи этого заведения — литераторы и любители поговорить на возвышенные темы. Я обхожу его стороной. В кармане у меня билет, купленный в Британско-Ирландской Пароходной Компании. Он гарантирует, что мое бренное тело доставят на тот, более цивилизованный, берег. Сегодня вечером в восемь часов.

Себастьян допил солодовый напиток. Вышел из распивочной и быстро прошел под портиком Ирландского банка. Если эта крыша обвалится, то тогда даже Скалли не сумеет меня разыскать. Перебегает на другую сторону улицы и оказывается перед центральными воротами Тринити. Останавливается у доски объявлений. Никогда не знаешь, что тебя ждет. Может быть, я получу записку от Господа Бога. Заглядываю в швейцарскую. Швейцары ухмыляются и потирают руки у уютного камелька. Одеты они в аккуратные черные униформы. И всегда готовы услужить чем-нибудь или по крайней мере обнадежить.

— Доброе утро, мистер Дэнджерфилд.

Ребята, я изображу на своем лице виноватую улыбку и прикреплю ее на доску объявлений, потому что скоро она мне не потребуется. Утро доброе тогда, когда можно вволю наесться длинненьких тоненьких ломтиков ветчины и свежих яиц, выпавших из горячих куриных задниц, с кофе, кипящем на очаге в унисон с шипящими на старой сковородке надрезанными по бокам колбасками. Доброе утро, а вот вы как поживаете? Утро студента. Идите за мной, студенты. Оторвитесь от книг и вдохните немного свежего воздуха. Безопасность вам не нужна, потому что от нее портится пищеварение. Я покажу вам кое-что получше. На улицу, под сень деревьев. Я — волынщик. Бу-бу. Вы там, на мансарде, с белыми от непрерывного сидения задницами. Стоп! Держать руль правее! Я заглядывал к вам в окна перед рассветом, когда вы, полагая, что никто вас не видит, мочились прямо на стены. Говорят, стены от этого становятся крепче. Поговаривают, что на голову заместителя декана обрушился целый пакет с этим добром, завернутым в «Айриш Стэндард». И не подумайте, что я забыл, как вы пригласили меня на чашку чая и мы непринужденно расположились у камина, сплошь заставленного пирожными.

Себастьян марширует, как гвардеец на параде. Он идет по бетонному пандусу вдоль здания библиотеки. Моя страсть пурпурного цвета, а маятник — розовый. Теплый дождь словно укутал Тринити и его ровненькие зеленые газоны. У дверей — бутылки с молоком; в былые времена я их охотно пил. Помогает с похмелья. А вот и типография, в которой печатают экзаменационные тесты. Иногда мне снились кошмары, как я вламываюсь в нее, чтобы посоглядатайствовать. Типография притаилась на непроглядно — черной с серебристым оттенком улице. Металлические остроконечные столбики ограды с натянутыми между ними цепями. На центральной площади застыли деревья. Их ветки торчат, как давно немытые волосы. В стеклянных шарах светятся лампы. У гранитных подъездов решетки для отскребания грязи с обуви. С крыш слетают чайки, садятся на мостовую и начинают пронзительно кричать. Мир за стенами колледжа словно перестает существовать. И никто не умирает от тоски. И бесцветные жестокие глаза не скрывают подлые замыслы. И никто не роет лопатами землю в поисках золота. Жалкие ирландцы.

Он встретил преподавателя в пижаме; по пятам за ним тащился серый кот. Концы бело-зеленых пижамных штанин намокли, а из шлепанцев виднелись голубоватые пятки. Преподаватель кивнул — еще слишком рано, чтобы обмениваться улыбками. Я опустил голову. Я вижу, как он одиноко поднимается по ступенькам, пересекает вымощенный каменными плитами коридор, а кот идет за ним и мяучет, чтобы ему дали молока.

То, что я вижу в окнах, заставляет меня ощущать себя туристом. Я смотрю на бородатого мужчину за запотевшим, покрытым пятнами жира стеклом. По-моему, он наливает чай. Поделись со мной. Мне кажется, я познакомился с ним на собрании Студенческого Христианского Движения. И невзирая на возраст он держится молодцом. Помню, как я прочитал об этом собрании в «Программе общественной жизни колледжа». В ней сообщалось, что Студенческое Христианское Движение — это организация студентов, которые стремятся приобщиться к христианской вере и жить по — христиански. И это стремление является единственным условием членства в Движении. Прошу вас, запишите и меня. Там я и познакомился с этим человеком. Похоже, что я уже многое забыл. Я с самыми искренними помыслами пришел в Студенческое Христианское Движение. И замер перед комнатой № 3, стыдливо осознавая возможность Спасения. Юноша с вьющимися светлыми волосами вышел ко мне и крепко пожал мне руку. Добро пожаловать в нашу небольшую компанию, входите же, позвольте мне вас представить. Вы изучаете право? Я видел вас в колледже. Нас и в самом деле очень мало. Знакомьтесь, мисс Фин, мисс Отто, мисс Фицдэр, мисс Виндзор и господа Хиндз, Тафи и Бирн. Позвольте мне налить вам чаю. Покрепче или не очень крепкого? Не очень крепкого. В углу на газовой плите кипит чайник. Имеется и фортепиано. На мисс Фицдэр легкое шерстяное серое платье, и когда она проходила мимо меня, мой любопытный нос учуял тонкий запах духов. Она предложила мне пирожное с кремом и спросила пришел ли я сюда впервые. Да, впервые. Я подумал, что она прехорошенькая. А она продолжала говорить, что очень мало кто из студентов интересуется их движением. Я придвинулся к ней и нежно прошептал — очень милые, искренние люди. Мы стараемся такими быть. Нет, я убежден, что у вас все превосходно получается. Я уже предвкушаю посещение ваших молитвенных собраний. Я продемонстрирую свой нимб. Она сказала, что очень рада и спросила нравится ли мне петь. Разумеется, песня это как раз для меня. Поговорите со мной еще, мисс Фицдэр. В нашей группе есть люди с очень приятными голосами. А вы, мисс Фицдэр, вы поете? Может быть, иногда мы будем петь вдвоем. Пройдите мимо меня еще разок. В тот вечер я шел по Дублину, вдыхая холодный, насыщенный запахами воздух и рассматривая последние отблески света. Преисполненный надежд, я шагал тогда по Дэйм-стрит, вспоминая их фальшивое пение. Пусть я и не во всем с ними согласен, но, по крайней мере, меня согрели их заботливые, добрые взгляды и искрящиеся глаза. Я искренне к ним привязался.

Он обошел два здания, расположенные за Королевским Театром. Такое чувство, что на зиму все закрылось. Никогда прежде я не замечал эти задворки. Однажды ночью я забрался на газон возле спортивной площадки и плакал там, зажав голову между коленями. По субботам я приходил сюда в середине дня, чтобы понаблюдать, как они лупят друг друга по головам, норовя отобрать мяч. По периметру поля выстраивались люди в шарфах и с поднятыми воротниками. За полем — факультеты естественных наук, там смешивают различные вещества, чтобы они взрывались. И факультет ботаники, и красивые цветы. Совсем неплохо, если для получения ученой степени нужно всего лишь вырастить растение. А вот и зал, где проводят экзамены. Вымолить бы разрешение жить дальше. И получше, чем другие. И задние факультета физики, в котором я потратил целый шиллинг, чтобы посетить Граммофонное Общество. Приятная прохлада. А вот и теннисные корты за зоологическим факультетом. В нем — внушительная коллекция насекомоядных, а в середине зала стоит чучело слона. Однажды я поднялся по этим ступенькам, позвонил в начищенный до блеска колокольчик для посетителей, и мне позволили все осмотреть. После лекций по праву я приходил сюда, чтобы поглазеть на летучих мышей. Вы можете заметить, что у меня много причудливых хобби. Особенно мне нравятся чучела животных. Спортивный зал. Здесь я иногда играл в теннис с Джимом Вэлшем. Вам это тоже не было известно. И ванна холодной-прехолодной воды. Гориллы-регбисты с воплями прыгали в нее. А мне нравилось стоять под обжигающе горячим душем.