Джеймс Данливи - Рыжий

• Название: Рыжий
• Автор: Джеймс Данливи
• Издательство: Ника-Центр
• Жанр: Научная Фантастика
• ISBN: 966-521-056-4

Роман Джеймса Патрика Донливи (род. 1926 г.) «Рыжий» является не только абсолютным шедевром черного юмора, но и одной из самых популярных и любимых книг Запада. Это — роман-поэма, роман-джаз, в котором грустная, словно взятая саксофоном нота, неожиданно обрывается и вместо нее раздается взрыв поистине гомерического хохота, трагическое и комическое тесно, как и в реальной жизни, сплелось в «Рыжем» в один поистине «гордиев узел», который на протяжении всего романа тщетно пытается разрубить его главный герой, «вечный студент и турист» Себастьян Дэнджерфилд.

---

— Меня зовут Кристина.

— А меня…

— Я знаю.

— Откуда?

— От одной из девушек в прачечной. Ее подружка работает в бакалейном магазине, где обычно делает покупки ваша жена.

— Невероятно.

— Пожалуй.

— Тогда вы должны знать, что я ем.

— Да.

— И что же?

— Баранью голову.

— Верно.

Ну какая же ты прехорошенькая девушка! Белокожая. Наверное, у тебя белоснежное тело. Позволь мне добраться до самого лотоса. Сегодня вечером я вышел на улицу в отвратительном настроении. Как переменчивы наши сердца. Поэтому сейчас я готов прыгать от радости. Мир повинуется собственным законам. Глаза большие, темно-карие.

— Вам нравится работать в прачечной?

— Я ненавижу ее.

— Почему?

— Жара, пар и шум.

— А как выглядит район, в котором вы живете?

— Даже не знаю. Точнее, не знаю как вам рассказать. Деревья вдоль улицы. А это всегда неплохо. Обыкновенный дом, построенный террасами на Южной Окружной дороге. Я живу в подвале. Не так уж плохо по сравнению с тем, где я могла бы оказаться.

— Вы живете одна?

— Одна. Я бы не смогла ни с кем ужиться.

— Что вам заказать?

— Темного пива, пожалуйста.

— Сколько вы уже работаете в прачечной?

— Несколько месяцев.

— Деньги платят?

— Не так уж много. Четыре фунта, десять пенсов.

— Я думаю, Кристина, вы очень славная девушка.

— Что вы изучаете?

— Право. И это очень занятно. Я был в отчаянии. Уничтожен. Убит. Я бродил по Графтон-стрит, чтобы развеяться. Но все выглядели точно такими же несчастным, как и я.

— Вы решили развеяться не вовремя. Люди просто ищут, куда бы приткнуться.

— А вы?

— Просто рассматривала все подряд. Мне нравится думать, что я смогу найти что-нибудь такое, что мне захочется купить. Обычно я выхожу из автобуса в верхней части Графтон-стрит и прохожу через парк. Мне нравится рассматривать с моста уток и бродить по Графтон-стрит. Иногда я пью кофе в одной из кондитерских. Так и живу.

— А ваша культурная жизнь?

— Киношка, а иногда я покупаю за шиллинг билет на галерку в «Гэйт».

Через некоторое время они закуривают. Обычно я не одобряю, когда курят. Теперь мне уже не кажется, что все так уж плохо. Свет неожиданно разогнал тьму. Это по-христиански.

Свет указывает нам путь. Когда я думаю об этом, то захожу в церковь Кларедон помолиться, согреться и отдохнуть немного от напряжения. Я испытываю ужасные стрессы, и в полумраке католической церкви, в которой разговаривают на ирландском, я чувствую грусть и сострадание, хотя, вспоминая об этом до и после посещения церкви, я начинаю подозревать, что в действительности мной двигало желание стащить несколько фунтов. Я не знаю, почему стерлинги помогают избавиться от плохого настроения, но настроение они повышают. О Кристина, как ты выглядишь без одежды?

Они выпили еще по одному пиву, и она, улыбаясь, сказала, что ей пора домой. Можно вас проводить? Нет, не надо. Я настаиваю. В этом нет никакой необходимости. Ради удовольствия еще побыть с вами. Ну, ладно.

С улицы Саффолк они вышли на улицу Викпоу, а затем зашагали по улице Георга Великого. Здесь родился Томас Мур. А вот здесь премиленькая пивная. Зайдем? Мне нужно домой, я хочу вымыть волосы. Ну, на минутку.

И они вошли. Посетители смотрели на них в недоумении и перешептывались. Официант хотел проводить их в отдельный кабинет, но мистер Дэнджерфилд сказал, что они пропустят по стаканчику и сразу уйдут.

— Разумеется, сэр. Славный вечерок, позвольте заметить.

Проходя мимо «Кровавой лошади», он постарался уговорить ее зайти и туда, но она ответила, что может дойти и сама, ее дом уже за углом. Нет, я должен вас проводить.

Она жила в последнем из целого ряд домов. Они вошли через железные ворота. Возле дома крошечный газончик с единственным кустиком. Ее окно зарешечено. Чтобы подойти к ее двери, нужно спуститься на три ступеньки вниз; возле двери находится сток. Не будь его, вода, наверное, хлынула бы под дверь. Если бы мне не нужно было мыть голову, я предложила бы вам зайти. Ничего страшного, я не обижаюсь. Спасибо, что вы меня проводили. Не за что. Я смогу с вами еще увидеться? Да.

Она спустилась по ступенькам. Немного помедлила, повернулась к нему, улыбнулась. Ключ. Зеленая дверь. Проходит несколько мгновений. Зажигается свет. За окном скользит тень. Она. Эта девушка милее самой нежной розы. Сойди с небес, Господи, и поселись в моем сердце в эту пятницу, в которую мне удалось завести роман.

8

Последняя неделя июля. Под тентами на Графтон-стрит прогуливается холеная толпа. В лучах солнца все выглядит прекрасно. Даже мои дела.

Но по утрам, когда Мэрион уходит за покупками, укрывшись с головой простыней, я слышу, как они изо всех сил колотят в дверь. И она уже начинает поддаваться. А они все колотят и колотят, а некоторые даже пытаются ее выломать. Я боюсь, что они поднимутся ко мне и застанут меня голым, к тому же мое чувство собственного достоинства совсем захирело, а без него защититься от кредиторов просто невозможно. А они орут снизу, не желая, впрочем, застать кого-либо дома и испытывая неловкость от того, что так далеко забрались в чужой дом.

Мэрион оказалась не на высоте. Нервы. Она уже не может держать себя в руках и, устав от всего, все время плачет. Ее свалявшиеся светлые волосы свисают с головы, как кислая капуста. Она перестала разговаривать. Если у нее лопнет сосуд, то расходы на врачей и лекарства будут просто ужасными.

Соскальзывает с постели и вставляет теплые ноги в холодные туфли для гольфа. Заворачивается в одеяло и ковыляет к треснувшей раковине. Наступает ногой на тюбик зубной пасты, выдавливает очередную граммульку и яростно чистит зубы. Утренняя пытка. Неуклюже, без единого звука топчется возле газовой плиты, мучаясь от голода. Ничего не остается сделать, как спеть песенку:

Снизойди, Святой Дух,
И наполни живот
Верующего в тебя.

Вниз по Доусон-стрит на трамвае. Сердце колотится от предвкушения встречи с Крис вечером в кафе «Жюри». Сильно сжимаю губы, чтобы стереть с лица виноватое выражение. Разглядываю витрину модной мужской одежды. Со следующего денежного перевода надо будет купить шляпу-котелок. Я просто обязан ее купить. Она помогает сохранить чувство собственного достоинства. Мой девиз: гордость в долгах. По сути дела, это герб — тросточка на фоне котелка.

У главных ворот Тринити. Множество объявлений — дело рук будущих специалистов. Надо признаться: я панически боюсь экзаменов. Я слышу, как студенты говорят друг другу, что еще даже не садились за книги, хотя глаза их покраснели от перенапряжения. Но что касается меня… Я-то ведь осознаю свое полное невежество. А до того момента, когда я получу маленький беленький билетик, остались считанные недели. Но я обязательно должен сдать экзамен. Не могу себе позволить его провалить. И у меня будет адвокатская контора, куда я буду приходить к десяти и вешать шляпу. А когда меня будут посещать клиенты, я буду обнадеживающе им улыбаться. Великое это дело — законы.

Себастьян Дэнджерфилд пересекает вымощенный булыжниками двор. Смотрит на забрызганные дождевыми каплями окна О’Кифи. Пыльная крохотная темница. По лестнице, ведущей в читальный зал. Воистину странное зрелище! Эти людишки толкутся на ступеньках, покуривая сигареты. Они называют это отдыхом от работы. Внутри здания на белых мраморных плитах золотыми буквами с пурпурными завитушками увековечены имена прославившихся, но уже умерших выпускников. А затем вниз по лестнице через вращающуюся дверь — зубрилы на мгновение отрываются от книг. Прочь от меня! Потому что от одного вашего вида можно сдохнуть, особенно тех из вас, которые, как я вижу из окон своей аудитории, вгрызаются в книги до самого переплета. Что касается меня, то я думаю немного полистать энциклопедию. Она снимает шоры с мозгов. Стайка девиц на выданье осматривает с балкона всех входящих в надежде подцепить мужа. И во всем этом нет ни крупицы радости; исключение составляют двое-трое известных мне лично повес. Все остальные — полный комплект жуликов-кальвинистов.

Голубое вечернее небо, легкий юго-восточный ветерок. Я — маленькая метеорологическая станция. В это время дня Дюйм-стрит почти безлюдна. И это приятно. Лишь небольшие кучки людей попадаются на округлых поворотах улицы. А за банком — миленькая аллейка; зеленые листья освежают гранитные плиты. Пожалуй, в летний вечер нет ничего приятнее, чем это.

Боковой вход в «Жюри». Вот и она: черные волосы, белоснежная кожа и темные губы. Неподвижно сидит. А рядом прожженный деляга пускает слюни, поглядывая на нее. Я знаю этих людей. Я хорошо их знаю, их, живущих в этой тихой набожной заводи. И все же это миленький ресторанчик с пальмами в кадках и плетеными стульями. Изгибает ножки, кладет ногу на ногу. Бледные ногти, длинные нежные пальцы, блестящие глаза. Но что там у тебя под одеждой, милая Крис, скажи мне.