Дж. Морингер - Нежный бар

• Название: Нежный бар
• Автор: Дж. Морингер
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-412-00125-8

Принято считать, что бар — не лучшее место для юноши. Особенно если у него нет отца.

Ореховый аромат барной стойки, сигарный смог и хмельные пары… Десятки мужских голосов — умопомрачительные байки обо всем на свете: машинах, женщинах, работе… Все, что нужно, чтобы стать мужчиной.

Именно здесь наш герой впервые услышит Синатру, узнает любовь и почувствует горький привкус взросления.

---

Она не замолкала больше часа.

Каждый вечер повторялось одно и то же. Когда бы я ни приходил домой из бара, как бы тихо я ни пробирался в свою спальню, через минуту открывалась дверь и начинался крик. Через неделю мои нервы были на пределе. Я позвонил Бебе из «Пабликанов» и попросил помощи. Через несколько часов Бебе нашла подругу в верхней восточной части города, которая сдавала комнату. Она маленькая, сказала Бебе, и тебе будет по карману.

Я не стал обращаться к Бобу Полицейскому. Переехать на этот раз мне помог Джимбо. Я разыскал его в баре с наполовину выпитым стаканом «Рок а Л’Оранж», коктейлем, который он сам изобрел («Роллинг Рок» и капля «Гран Марнье»), Он заявлял, что коктейль имеет магические и медицинские свойства, которые лечат разбитое сердце. У Джимбо была своя Сидни — девушка из университета.

— Джимбо, — попросил я, положив руку ему на плечо, — окажи мне большую услугу.

— Выкладывай.

— Я не вынесу больше ни одной ночи криков. Мне надо эвакуироваться.

Без колебаний, не допив свой коктейль, он отправился со мной к дедушке.

По дороге я краем глаза поглядывал на Джимбо. В то лето я провел с ним много времени и знал, что могу на него рассчитывать. Я хотел поблагодарить Джимбо за то, что он всегда приезжал мне на помощь в своем ржавом джипе, и сказать, что на машине стоит нарисовать большой красный крест. Мне нужно было сказать ему, как много он значит для меня, что он мне как брат, что я люблю его, но я упустил свой шанс. Такие вещи мужчины могут говорить друг другу только в баре.

Войдя в дальнюю спальню, Джимбо огляделся и спросил:

— Как ты хочешь с этим разобраться?

— Пакуй, будто в доме пожар.

Джимбо отвез меня по адресу, который дала мне Бебе, и помог занести вещи в квартиру. Поскольку он заблокировал машину, стоявшую у дома, у него не было времени на долгие прощания. Мы обнялись.

— Возвращайся поскорее, — сказал Джимбо, отъезжая.

Джип исчез в потоке машин.

— Я вернусь, — пообещал я. — Обязательно.

Подругой Бебе была студентка юридической школы из Колумбии по имени Магдалена, которая почти каждое предложение начинала с риторического вопроса, состоящего из одного-двух слов.

— Правда? — сказала она, открыв дверь в мою комнату. — Это не совсем комната, а переделанная уборная.

— Уборная?

— Честно? Это туалет. Но здесь есть кровать и… ну, в общем, кровать. Но тут действительно уютно, как видишь.

Я заверил ее, что это очень уютный туалет.

Она объяснила, что почти все ночи будет проводить у своего парня. Он повернулась и показала на своего парня, как на приложение номер один. Он был такой тихий, что я успел забыть о его существовании.

— Ты хочешь сказать, что я в квартире буду один? — спросил я.

— Да? — сказала она. — Конечно, может приехать моя мама.

Ее мать жила в Пуэрто-Рико, но иногда прилетала в Нью-Йорк походить по магазинам и навестить друзей. Она ночевала у Магдалены на диване.

— Откровенно говоря? — сказала Магдалена. — Она тихая, как мышка.

Я поблагодарил Магдалену за то, что она сдала мне комнату, и сообщил ей, что приму горячий душ и лягу спать.

— Серьезно? — удивилась она. — Чувствуй себя как дома. Если тебе что-нибудь понадобится, мы в кухне.

Действующая ванная была в другом конце квартиры. Чтобы попасть туда из моей спальни-туалета, нужно было пройти через кухню. Завернувшись в полотенце, я скромно улыбнулся Магдалене и пошутил с ее парнем.

— Просто проходил мимо, — произнес я.

Тот не ответил.

Я включил горячую воду на полную мощность и присел на край ванны, пока та наполнялась. «Джимбо сейчас, наверное, в „Пабликанах“, — подумал я. — Дядя Чарли открывает самбуку. Генерал Грант закуривает свою первую сигару за этот вечер, а Атлет переключает каналы телевизора в поисках хорошего матча. Кольт, наверное, в телефонной будке, Шустрый Эдди и Агнесс заказывают ужин, Вонючка мечет ножи для мяса в ленивых мальчишек, убирающих посуду». Я посмотрел в зеркало над раковиной. Перед тем как мое лицо поглотил пар, я спросил себя: «Возможно ли это и разумно ли — тосковать по бару?»

Я встал под душ. Горячая струя немедленно открыла мои поры и расслабила сознание. Я подставил лицо под струю воды и вздохнул от удовольствия. Сквозь шум воды послышался крик. Тетя Рут. Ну конечно! Она проследила за Джимбо и теперь была здесь, в ванной. Я тоже закричал, как Джанет Ли.[104] Отпрыгнул назад, поскользнулся и потянулся к занавеске, чтобы удержать равновесие. Сорвав ее с петель и согнув перекладину, на которой она висела, я выпал из ванны на пол, уверенный, что сломал локоть. Подняв глаза сквозь клубы пара, я увидел на рассекателе душа попугая размером с шимпанзе. Он расправил свои крылья с таким звуком, будто открылся зонтик.

Я завернулся в полотенце и побежал в кухню.

— Я забыла рассказать тебе про Хьюго, — сказала Магдалена, покусывая ноготь на большом пальце.

— Хьюго?

— Хьюго живет в ванной. Он любит пар.

Абсолютно мокрый, прижимая полотенце к талии, я попросил ее убрать Хьюго из ванной комнаты.

— Я не очень комфортно себя чувствую голым в ванной, наедине с диким животным, у которого клюв как разделочный нож!

— Честно? — удивилась она. — Я не могу этого сделать. Хьюго живет в ванной.

В поисках помощи я взглянул на ее парня. Безрезультатно.

Я отправился прогуляться, а когда вернулся, Магдалена с парнем ушли. Однако Хьюго все еще был там. Я просунул голову в ванную комнату, и он злобно взглянул на меня. Я чувствовал, что он рассержен и взбешен оттого, что я собирался его выселить. Я лег в постель, но не мог заснуть, потому что меня мучили кошмары с кричащими тетями и попугаями.

Войдя в отдел новостей с коробкой бутербродов, я услышал, как синоптик по телевизору говорит, что в Атлантическом океане назревает крупный шторм. «Ураган „Хьюго“», — уточнил синоптик. Я посмеялся над собой. Наверное, я ослышался. У меня в голове был сплошь Хьюго. Потом синоптик повторил: «Ураган „Хьюго“ крепчает, сгущаясь над Атлантикой». Что именно сейчас пыталась сказать мне Вселенная?

В ту ночь я спал плохо, а когда проснулся, незнакомая женщина варила на кухне кофе. Мать Магдалены, догадался я. Она плохо говорила по-английски, но мне удалось понять, что она в спешке покинула Пуэрто-Рико. Почувствовала приближение урагана.

В течение нескольких следующих дней я читал о «Хьюго», следил за его продвижением, беспокоился о хаосе, к которому он может привести. Я не знал, почему шторм превратился для меня в навязчивую идею, почему я боялся его так же, как люди, жившие в прибрежных домиках на сваях. Может, дело было в недосыпе, может, в том, что жил я в туалете, или в том, что я принимал душ в атмосфере страха, но ураган «Хьюго» поглотил мою жизнь целиком. Шторм поднял со дна все мое недовольство из-за Макграу, тети Рут, Сидни и «Таймс» и закрутил в бешеном вихре. С утра до поздней ночи я не мог думать ни о чем, кроме «Хьюго».

Когда «Хьюго» выплеснулся на берег в конце сентября 1989 года, я был в «Таймс»: читал телеграммы, проверял обстановку по телевизору как копировщик для Национальной метеорологической службы. Я оставался в отделе новостей до полуночи и смотрел Си-эн-эн, а когда дворники начали пылесосить, пошел в квартиру Магдалены и стал смотреть телевизор с ее матерью, которая была так же потрясена, как и я. Даже Хьюго, казалось, был потрясен «Хьюго». Слыша, как его имя снова и снова повторяют по телевизору, попугай начинал неистово кричать. С его криками, завываниями ветра и стонами матери Магдалены по-испански это была совершенно душераздирающая ночь.

Когда на следующее утро тучи над Южной Каролиной рассеялись и было объявлено о масштабах ущерба, я скорбел по всем, чьи жизни и дома унес шторм. Хотя сочувствие — вполне естественное состояние, то, что испытывал я, было чем-то другим, чем-то иррациональным и несоизмеримым. Мне пришло в голову, что я, возможно, на грани срыва.

Через несколько дней после того, как разразился «Хьюго», мы снова смотрели телевизор с матерью Магдалены, пили виски и непрерывно курили, когда я заметил, что у нас кончились сигареты. Я пошел в супермаркет купить новую пачку и по пути зашел в бар. Шел сильный дождь, остатки «Хьюго» теперь заливали Нью-Йорк-Сити. Вернувшись в квартиру, я обнаружил гостиную в руинах: мебель сломана, подушки на диване разорваны, по деревянному полу разбросано битое стекло. Я позвал мать Магдалены и услышал всхлипы из спальни. Она лежала на животе на полу спальни, в которой царил беспорядок. Я присел рядом с ней на колени и спросил, все ли с ней нормально.

— Я всем звонить, — ответила она. — Никого нет дома. Никто меня не любить.

Она держала телефонную трубку в одной руке, записную книжку в другой и дрыгала ногами, как ребенок, бьющийся в истерике.