Иэн Бэнкс - Мертвый эфир

• Название: Мертвый эфир
• Автор: Иэн Бэнкс
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-59462-7

Кен Нотт работает на лондонской радиостанции «В прямом эфире — столица!» и в выражениях себя не стесняет — за то ему, собственно, и платят. Угрозы в свой адрес он коллекционирует, а наиболее выдающиеся вешает на работе на стенку. Но когда происходит то, что можно трактовать как попытку покушения на его жизнь, даже он вынужден отнестись к этому серьезно: что, если мистер Мерриэл, один из королей столичного преступного мира, прознал о том, что жена, красавица Селия, ему изменяет? Что, если все меры предосторожности, которые она принимала, оказались недостаточны и теперь Селия с Кеном в страшной опасности? Что, если джеймс-бондовские часы со спутниковой антенной не помогут?..

Впервые на русском.

Обратная сторона обложки.

Бэнкс — это феномен… дико успешный, не знающий страха в творчестве.

Уильям Гибсон

Самый творческий британский писатель своего поколения.

The Times

У Бэнкса вышел роман с двойным дном — глубоко сатирический и наводящий на размышления триллер, который заставит вас смеяться и испытывать ужас одновременно.

Sunday Express

Захватывающее чтение.

Это ослепительно умная, резкая, тревожная книга.

Scotland on Sunday

---

— Так, значит, в этом мире ты все-таки упала с обрыва?

— Да.

— И тем не менее очнулась, лежа на траве?

— С обеими моими половинками именно это и произошло.

— Но как же насчет другого мира? Если ты пришла в сознание, лежа на траве, то та, другая, не могла этого сделать, потому что лежала у подножия утеса.

— Нет, она тоже пришла в себя на траве.

— Тогда кто же упал с этой чертовой скалы?

— Я.

— Ты? Но…

— Мы обе.

— Я и еще раз я? Так ты вдобавок растафарианка?

Она рассмеялась.

— Мы обе упали с обрыва. Хорошо помню, как это случилось. Помню, как видела себя падающей, до сих пор слышу свист рассекаемого мной воздуха, помню, как ноги дергаются, точно пытаются бежать куда-то, и как я не могу кричать, потому что мне словно выкачали из легких воздух, а еще помню, как выглядели приближающиеся ко мне камни.

— Так это молния убила… наполовину убила тебя или падение на камни?

— А какая разница?

— Не знаю. А ты как думаешь?

— Наверно, и то и другое убило. Наполовину.

— Пожалуй, на этой стадии мы дошли до четвертинок.

— Думаю, либо того, либо другого вполне хватило бы. Важно, что все это произошло.

— Едва ли я вправе предположить, что все это могло произойти лишь в твоей голове, когда девяносто тысяч вольт шарахнули тебя по черепушке, а затем прошли через все тело?

— Нет, почему — вправе, конечно. Если тебе нужно верить в это, чтобы иметь разумное объяснение всему случившемуся со мной, ну то есть объяснение, лучше всего подходящее для твоего мышления, то, разумеется, ты имеешь на это полное право.

— Я имел в виду нечто совсем другое.

— Знаю. Но, видишь ли, когда все случилось, именно я находилась там, а ты, милый мой, нет.

Я глубоко вздохнул:

— Ну да, конечно… Так в чем же выражается, что ты лишь наполовину жива в этом мире… и в том, другом, тоже? Мне, например, ты кажешься полностью живой и, я бы даже рискнул заметить, животрепещущей. Во всяком случае, в этом мире. Минут десять назад я ощутил это особенно сильно. Хотя, кажется, французы называют подобное «маленькой смертью». Но ведь такое сравнение всего лишь милый пустяк. Ты не об этом же говоришь? Однако вернемся к симптомам. Что именно вызывает у тебя подобные ощущения?

— То, что я их ощущаю.

— Понятно… Хотя нет, не понятно. До меня не доходит.

— А мне все кажется очевидным. Настолько, словно я всегда об этом знала. Когда я прочла о параллельных мирах, мои ощущения только получили объяснение. Я не утвердилась и не усомнилась в моих ощущениях, просто мне стало проще объяснить их другим людям.

Я улыбнулся.

— Значит, весь наш разговор за последние пять минут является следствием того, что объяснять стало проще?

— Да, проще. Хоть и не просто. Пожалуй, выражение «не так трудно» здесь подошло бы лучше.

— Действительно.

— Думаю, в мой следующий день рождения все может перемениться, — проговорила она и кивнула с серьезным видом.

— Почему?

— Потому что меня ударило молнией, когда мне исполнилось четырнадцать, а теперь мне будет двадцать восемь. Понятно?

— Еще как. Боже мой, похоже, твоя чокнутая система взглядов действительно заразна. Впрочем, все чокнутые системы обычно и передаются как инфекция, — Я приподнялся на кровати и сел, — Ты хочешь сказать, что в твой день рождения в апреле следующего года…

— Пятого числа.

— …что-то случится?

Она пожала плечами:

— Не знаю. Может, и ничего. А может, я умру. А возможно, умрет мое второе «я» из другого мира.

— И что случится, если та, другая умрет?

— Я стану полностью живой.

— И в чем же это проявится?

Селия улыбнулась:

— Ну, может, решу, что я тебя люблю.

Я пристально посмотрел в ее темно-карие глаза. И мне вдруг подумалось, что ни у кого из тех, кого я знаю, никогда не было такого прямого, кристально честного взгляда. В нем не бьцю ни иронии, ни насмешки. Не было даже тени сомнения. Смущение — вероятно, а вот сомнение в них отсутствовало начисто. Она действительно верила во все, что говорила.

— Вот и прозвучало это великое маленькое слово, которого мы до сих пор ни разу не произнесли.

— А следовало? Но зачем?

Я задумался. Конечно, можно было развить тему, но Селия снова пожала плечами, и ее безукоризненные груди колыхнулись так выразительно, что единственное, что удалось мне сказать в этом, да и, без сомнения, в любом другом из миров: «Иди скорее ко мне».

Сняв апартаменты в отеле «Меридиэн Пикадилли» и обнаружив, что их обладателям полагается маленькая кухонька, Селия успела к моему приходу слетать в магазин «Форт-нум и Мейсон» напротив и купить там все ингредиенты, необходимые для приготовления омлета с шафраном. В тот раз она опробовала новый фасон нижнего белья, так что с тех пор запах яиц, жарящихся в оливковом масле, стал странным образом ассоциироваться у меня с чулками и баской.

Когда Селия подала мне прямо в постель омлет на подносе, я расхохотался.

— В чем дело? — спросила она.

— Ты меня балуешь, — ответил я после того, как она запрыгнула на кровать и села, изящно сложив по-турецки ноги, обтянутые чулками, и взялась за вилку. Жестами я указал и на тарелки, и на нее саму, — Это… это верх того, о чем только может мечтать мужчина!

— Хорошо, — отозвалась она, — По крайней мере, тут никаких жалоб.

— Может, однажды ты позволила бы мне заплатить за одну из таких супружеских встреч? Или даже свозить тебя куда-нибудь на уик-энд?

Она поспешно замотала головой.

— Нет, так лучше. — Она положила вилку, — Все наши встречи должны оставаться вне рамок обычной жизни, Кеннет. Только так мы можем выйти сухими из воды. Меньше риска попасться кому-то на глаза. Меньше опасности. Если наши встречи происходят за пределами нормального нашего существования, то они меньше связаны с тем, о чем приходится говорить с другими людьми. Они походят на сон, правда? Тем лучше: меньше вероятность, что кто-то из нас нечаянно проболтается. Понимаешь?

— Да, конечно. Не обращай внимания: просто остаточные явления старомодной мужской гордости, желания за все платить самому. Ничего страшного. Мне даже нравится иногда быть на содержании.

— Мне самой бы хотелось, чтоб ты меня куда-нибудь сводил, — улыбнулась Селия, видимо представив себе, как это случится, — Я бы сидела с тобой в кафе и смотрела на прохожих. Да, это было бы здорово: сходить куда-то пообедать, посидеть у Темзы на открытой террасе, при солнечном свете. А потом ты повел бы меня в театр, в кино или на танцы. Или посидеть с тобой на пляже под пальмой. Или просто перейти улицу, взявшись за руки. Иногда я ловлю себя на том, что мечтаю о таких вещах, когда мне плохо, — Селия отвела взгляд и вообще отвернулась, — Но затем я думаю ют о чем. О том, как мы встретимся в следующий раз. И все становится хорошо.

Я опять поймал ее взгляд, но не знал, что сказать.

Селия улыбнулась мне и подмигнула:

— Ешь, а то остынет.

В отеле «Лейнсборо» мы несколько часов провели в похожей на пещеру ванной, экспериментируя со всевозможными лосьонами и кремами. Моя подруга вылила целый флакон «Шанели № 5» в пенку для тела, и я благоухал три дня.

— Чем ты занимаешься, Селия?

— Что ты имеешь в виду?

— Как ты проводишь время? Что собой представляет твоя жизнь?

— Не думаю, что тебе следует об этом рассказывать. Все, что происходит с нами двоими, должно быть отделено от нашей повседневной жизни, разве не помнишь?

— Помню, но ничего страшного не случится, если ты расскажешь, на что похожи твои обычные дни.

— Занимаюсь тем, чем и полагается заниматься женам богатых людей. Хожу по магазинам и ресторанам.

— Подруги?

— Их не так много, и они разные для разных занятий. Одни для магазинов и ресторанов, другие для фитнес-клуба, третьи для катания на коньках.

— Ты занимаешься и этим?

— Немного. Но получается не очень. Есть еще сколько-то подруг, оставшихся со времен, когда я была моделью, вышедших замуж или оставивших работу и живущих с богатыми любовниками. В основном вижусь с теми двумя, которые живут в Лондоне. Езжу в Париж, где встречаюсь с тамошними подругами и одним из братьев. Теперь, когда туда ходит поезд, это совсем просто.

— Часто бываешь в Париже?

— Несколько раз в год. Иногда отправляюсь туда вместе с Джоном. Но обычно он путешествует один. Его вечно где-то носит: то Европа, то Южная Америка. В Париж я наведываюсь чаще, чем куда-то еще. Джон не любит, чтобы я ночевала не дома, если хорошо не знает людей, у которых я останавливаюсь. В Париже я ночую у брата, так что все в порядке, ведь тот работает на Джона и живет в квартире, принадлежащей фирме, которой владеет мой муж.

— Чем твой брат занимается?

Селия взглянула на меня. Это был один из тех редких случаев, когда она показалась мне слегка рассерженной.