Жорж Бернанос - Диалоги кармелиток

• Название: Диалоги кармелиток
• Автор: Жорж Бернанос
• Жанр: Драматургия

Жорж Бернанос

Диалоги кармелиток.

Перевод ЮЛИИ ГИНЗБУРГ

«Диалоги кармелиток» (1948) были написаны замечательным фран­цузским католическим писателем Жоржем Бернаносом (1888—1948) за несколько месяцев до смерти. Единственная пьеса романиста стала не только хронологически последним его сочинением, но и ду­ховным завещанием, вобравшим в себя итоги многих размышлений, длившихся всю его жизнь. Между тем начинался этот труд как рядовая заказная работа профессионального литератора. В 1947 году священник отец Брюкберже сделал сценарий фильма по новелле не­мецкой писательницы Гертруды фон Лефорт «Последняя на эшафоте» и обратился к Бернаносу с просьбой написать диалоги для будущего фильма; литературный первоисточник был Бернаносу давно и хорошо знаком, и он принял предложение.

Сюжетом для новеллы Гертруды фон Лефорт, написанной в 1931 году, послужило подлинное историческое событие. 17 июля 1794 года за десять дней до конца якобинского террора шестнадцать монахинь кармелитского монастыря в Компьене были приговорены к смерти революционным трибуналом и в тот же день гильотинированы на одной из площадей Парижа. Одна из них, сестра Мария от Воплощения Сына Божия, случайно избежала ареста и оставила рассказ о судьбе своих подруг. В 1906 году папа Пий X причислил шестнадцать монахинь к лику блаженных.

Создатели фильма, ознакомившись с написанными Бернаносом диалогами, сочли, что для кино они не годятся. Только год спустя Альбер Беген, исследователь творчества Бернаноса, его друг и во­сторженный почитатель, обнаружил эту рукопись. Он дал ей на­звание, разделил на пять картин и написал несколько связующих ремарок, пересказывающих содержание тех сцен, в которых диалогов не предполагалось. В таком виде «Диалоги кармелиток» были опу­бликованы, и вскоре их стали с большим успехом ставить театры во Франции и за ее рубежами. Сценический успех сопутствует пьесе и по сей день.

---

Сцена II

Тюрьма Консьержери. Подвальная камера, в которой человек двадцать узников. Беспорядок. По камере бродят люди, у которых нервы напряжены до крайности, но они стараются не показывать этого и быстро берут себя в руки. Окошко выходит во внутренний двор, откуда доносится несмолкаемый шум, иногда усиливающийся настолько, что заглушает разговоры. Голоса, рокот барабанов, шаги, скрип колес. Ничего похожего на дисциплину нынешних лагерей смерти. Время от времени какой-нибудь революционер (или революционерка) садится на корточки у окошка, прижимается лицом к решетке и выкрикивает оскорбления или шутку. Входит т ю р е м щ и к и выкликает узника.

Тюремщик. Бывший граф де Гиш. Узник (с иронией). Маркиз, гражданин! Тюремщик. В моей бумаге сказано граф, а не маркиз.

Несколько человек прерывают разговор и вслушиваются. Остальные продолжают беседу.

Узник. Ты держишь свою бумагу вверх ногами, гражданин! Тюремщик. Ну так что ж! Секретарь в суде мне ее прочел, и пусть я не умею читать, черт побери, но я не глухой.

Маркиз де Гиш протянул было руку, чтобы взять бумагу, но потом пожимает плечами

и говорит:

Маркиз. Пусть так! Ты мне всегда казался честным малым. Поло­жусь на тебя. (Он подходит к молодой женщине, которая с приходом тюремщика прервала партию в Карты и стоит с храброй улыбкой на губах.) Милая Элоиза, прошу вас сохранить эти безделушки. Я их завязал в платок и клянусь, тут все, чем я еще владел в этом мире. В мир иной я унесу с собой только вашу доброту, мой ангел.

Молчание.

Мой младший брат хорошо посмеется. Мы с ним семь лет вели тяжбу за жалкую хижину, не стоившую и пяти тысяч ливров, и вот я оставляю ему все... Это потому, правда, что я не дорожил ничем... Прощайте, Элоиза. Я расцеловал бы вам руки, если бы здесь это не было смешно. (Обращается к узнику с седыми волосами, партнеру молодой женщины по картам, кото­рый также прекратил игру.) Гонтран, вы дадите за меня экю этому доброму малому и засвидетельствуете мое почтение маркизу де Лафорсу. Я вижу, он задремал и не посмею будить его ради такого пустяка. (Элоизе.) Прощайте, душенька моя.

Молодая женщина явно напряглась, но по-прежнему мужественно дарит его улыбкой — до самого конца, пока он не переступает порога. Тем временем седой узник вернулся

на свое место.

Гонтран. Вы сдадите карты?

Элоиза. Нет, сегодня мне не хочется играть.

Гонтран. Как вагАбудет угодно. (Собирает карты и, зевая, засовыва­ет их в карман.)

Элоиза по-прежнему стоит очень прямо, опустив глаза, но с гордо поднятой головой. Гонтран подходит к камину, у которого стоит юноша с черными от сажи руками. Снаружи шум усиливается. В камере люди тоже повышают голос. Беспорядочное движение.

Гонтран. Ну, молодой человек, как подвигается ваше дело?

Юноша. Я все подготовил для работы на нынешнюю ночь. Ах, если бы у меня были другие орудия, а не этот скверный напильник, мы бы сегодня вечером выбрались отсюда. Но отколупывать такой старой желез­кой по кусочку -— это проклятье...

Гонтран. Проклятье :— тратить столько сил, чтобы не умереть.

Юноша. Нет — чтобы жить. Не стыдно вам всем подставлять голову под топор, и пальцем не шевельнув?

Гонтран. А чего вы надеетесь добиться всерьез? По правде сказать, если бы и был один шанс из ста, что тебя вытащат отсюда за ноги, как барсука из норы,— я бы тысячу раз предпочел телегу смертников!

Юноша. Люди вашего поколения не любят жизни.

Гонтран. Мы играли ею, а вами играет она. Она принадлежала нам, а вы ей принадлежите. Вы не можете от нее оторваться, как от женщины, которая ни разу не разделась перед вами...

Другой тюремщик. Бывший маркиз де Лафорс.

Маркиз просыпается и, взяв понюшку, встает.

Сцена III

Трибунал заседает между двух охраняемых дверей. Допрашивают маркиза.

Один из судей. Тут человек требует этого бывшего от имени своёй секции.

Другой судья. Пусть войдет.

Входит кучер, держа за руку насмерть перепуганную Бланш.

Кучер. Граждане судьи, юная и приятная особа, которая меня со­провождает,—- дочь этого бывшего. Республика вырвала ее из рук священ­ников, которые отняли ее у старика отца, чтобы упрятать навеки в темницу фанатизма и предрассудков... Юная гражданка пришла поблагодарить своих защитников и освободителей.

Трибунал постановляет освободить Бланш и ее отца.

Сцена IV

Особняк Лафорсов. Большая гостиная. Маркиз сидит в кресле. Бланш стоит на коленях рядом с ним, пряча голову в его коленях. Он ее успокаивает. Кучер разыгрывает хозяина дома и потчует своих товарищей, которые провожали маркиза и его дочь.

Сцена V

Компьень. Кармелитки в светском платье предстают перед муниципальными чиновниками.

Один из чиновников. Гражданки, мы оценили вашу законопос­лушность и ваши патриотические чувства. Но мы предупреждаем, что Нация отныне не сведет с вас глаз. Никакой жизни в Общине, никаких сношений с врагами Республики и непокорными священниками, оплотом папы и тиранов. Через десять минут вы по очереди будете входить в наше бюро, чтобы получить удостоверения, которые позволяют вам снова насла­ждаться радостями свободы, под наблюдением и защитой Закона.

Уходит. Монахини, стоявшие в два ряда, сбиваются в кучку. Настоятельница и мать Мария вдвоем остаются поодаль. Настоятельница знаком подзывает одну из сестер. Это пожилая монахиня, которая в светском платье выглядит как всякая бедная женщина.

Настоятельница. Мать Жераль, надо непременно предупредить священника. Мы условились, что он отслужит сегодня святую мессу. Но теперь я вижу, что это было бы слишком опасно для него и для нас.

Мать Жераль уходит. Молчание.

Вы не согласны, мать Мария?

Мать Мария. Я полагаюсь на Ваше Преподобие во всем, с чем я отныне должна быть согласна или не согласна. Пусть я была не права, поступив так, как я поступила. Но что сделано, то сделано. Как примирить дух нашего обета с такой осторожностью?

Настоятельница. Каждая из вас отчитается в своем обете перед Богом. Но я буду отчитываться за вас всех. И я достаточно стара, чтобы научиться держать мои счета в порядке.

Сцена VI

Смена декораций. Капеллан возвращается с матерью Жераль. Он подходит к на­стоятельнице. Оказавшись рядом с ней, он оборачивается и благословляет монахинь,

опустившихся все вместе на колени.

Сцена VII

Снова перемена; декораций. Теперь капеллан в маленькой комнате наедине с настоятельницей и матерью Марией от Воплощения.

Капеллан. Да, маркиз де Лафорс действительно был гильотиниро­ван, мои сведения верны.

Настоятельница. Что мы можем сделать для Бланш? Капеллан. Я хотел бы какое-то время подержать ее в деревне и дать ей набраться сил. Но бедная девочка не в том состоянии, чтобы помогать мне в этой затее. Как говорит моя племянница, сторожа в особняке обращаются с ней как со служанкой и следят за ней день и ночь. Рано или поздно ее постигнет участь ее отца. Нам не удастся спасти ей жизнь, но, моЖет быть, мы убережем ее от постыдной смерти. Надо вернуть ее в Компьень.

Мать Мария. С разрешения Вашего Преподобия я отправлюсь за ней и привезу ее.

Капеллан. Вот записка к моей племяннице, актрисе Розе Дюкор. Это славная девушка, мы можем на нее положиться. Ей все известно. Если вам удастся привести Бланш к ней, самое трудное будет сделано. Я постараюсь

с вами там встретиться.

Сцена VIII

Особняк Лафорсов. В комнате на втором этаже Бланш сидит на корточках перед очагом и стряпает. Слышно, как внизу открывается дверь, кто-то поднимается по лестнице, стучит в дверь и женский голос зовет Бланш. Бланш на цыпочках подходит к камину, достает с него ключ, пересекает комнату и выходит через дверь, противоположную той, в которую стучат. Пройдя через две-три комнаты, она приоткрывает дверь, позволяющую ей увидеть, кто там, самой оставаясь невидимой. Она узнает мать Марию от Воплощения, широко рас­пахивает дверь, и мать Мария вздрагивает при этом звуке. Они обе входят через ту дверь, в которую стучала мать Мария, в комнату, где была Бланш.

Бланш. Это вы... (Она смотрит на мать Марию со странным выра­жением робкой любви и недоверчивости.)

Мать Мария. Да, я пришла за вами. Пора.

Бланш. Я не могу теперь уйти с вами... Но со временем... Может быть...