Георг Вильгельм Фридрих Гегель - Учение о понятии

• Название: Учение о понятии
• Автор: Георг Вильгельм Фридрих Гегель
• Издательство: Типография М.М. Стасюлевича
• Жанр: Философия
• Год: 1916

К 200-летию «Науки логики» Г.В.Ф. Гегеля (1812 – 2012)

Первый перевод «Науки логики» на русский язык выполнил Николай Григорьевич Дебольский (1842 – 1918). Этот перевод издавался дважды:

1916 г.: Петроград, Типография М.М. Стасюлевича (в 3-х томах – по числу книг в произведении);

1929 г.: Москва, Издание профкома слушателей института красной профессуры, Перепечатано на правах рукописи (в 2-х томах – по числу частей в произведении).

Издание 1929 г. в новой орфографии полностью воспроизводит текст издания 1916 г., включая разбивку текста на страницы и их нумерацию (поэтому в первом томе второго издания имеется двойная пагинация – своя на каждую книгу). Единственным содержательным отличием двух изданий является текст предисловий в первом томе:

1916 г.: Предисловие к русскому переводу, стр. VII – XXII;

1929 г.: От издательства, стр. VII – XI.

В переводе Н.Г. Дебольского встречаются устаревшие на сегодня слова, формы слов и обороты речи.

Особенности электронного издания:

1. Состоит из трех файлов – по числу книг в произведении. В первом файле приводятся предисловия обоих изданий. В третьем файле не приводится алфавитный указатель ко всему произведению (стр. 219 – 222 бумажного издания).

2. Текст печатается с пагинацией, номер страницы указывается в ее начале нижним индексом в фигурных скобках.

3. Весь текст приводится в современной орфографии (например, в отличие от издания 1929 г. используется твердый знак «ъ» вместо апострофа «’»). Слово «Бог» и относящиеся к нему местоимения (напр., «Он») пишутся с большой буквы. Ударение над русской буквой о передается с помощью буквы европейского алфавита ó.

4. Немецкие слова и выражения приводятся в старой орфографии печатных изданий (напр., «Seyn»).

5. Разрядка текста заменена курсивом (курсив, используемый в бумажных изданиях крайне редко, сохранен).

6. Формулы с дробями приведены к линейному виду. В качестве знака умножения используется звездочка (*).

7. Греческие слова и выражения приводятся без диакритических знаков.

8. Проверка выбранного шрифта: греческая альфа (α), буквы немецкого алфавита (äöüß).

---

Исчисление Плуке, без сомнения, представляет собою самый последовательный образ действия, каким только открывается возможность подчинить вычислению отношение умозаключения. Это исчисление состоит в том, что в суждении отвлекается от отличения отношений, от отличения единичности, частности и общности, и сохраняется отвлеченное тожество субъекта и предиката, в силу чего между ними установляется математическое равенство; отношение, которое превращает умозаключение в совершенно бессодержательное и тожественное составление предложений. В предложении: роза красна – предикат должен означать не красное вообще, но лишь определенное красное розы; в предложении: все христиане люди – предикат должен означать лишь тех людей, которые суть христиане; из него и из предложения: евреи не христиане следует заключение, которое не дало этому силлогистическому исчислению хорошей рекомендации перед Мендельсоном: следовательно евреи не люди (именно не те люди, которые суть христиане). Результатом своего изобретения Плуке считает posse etiam rudes mechanice totam logicam doceri, uti pueri arithmeticam docentur, ita quidem, ut nulla formidine in ratiociniis suis errandi torqueri, vel fallaciis circumveniri possint, si in calculo non erramt[6]. Это заявление, что людям не учившимся можно посредством исчисления сообщить всю логику, есть конечно худшее из того, что может быть сказано о каком-либо изобретении в деле изложения науки логики.

В. Умозаключение рефлексии

Развитие качественного умозаключения сняло отвлеченность его определений; термин положил себя тем самым, как такая определенность, в коей имеет видимость и другое. Кроме отвлеченных терминов в умо{89}заключения дано и их отношение, и в заключении оно положено, как опосредованное и необходимое; поэтому каждая определенность положена по истине, не как отдельная для себя, но как отношение других, как конкретная определенность.

Средний термин был отвлеченною частностью, простою определенностью для себя и средним термином лишь внешним и относительным образом в противоположность крайним. Теперь он положен, как полнота определений; таким образом он есть положенное единство крайних, ближайшим образом единство объемлющей их рефлексии; этот захват их рефлексиею, как первое снятие непосредственности и первое отношение определений, еще не есть абсолютное тожество понятия.

Крайние термины суть определения суждения рефлексии, собственно единичность и общность, как определения отношения, или многообразное в объемлющей их рефлексии. Но единично субъект содержит в себе также, как было указано по поводу суждения рефлексии, кроме простой, принадлежащей форме единичности, и определенность, как просто рефлектированную в себе общность, как предположение, т.е. как здесь еще принятый непосредственно род.

Из этой определенности крайних терминов, принадлежащей развитию определения суждения, вытекает ближайшее содержание среднего термина, который существен для умозаключения, так как он отличает его от суждения. Он содержит в себе 1) единичность, 2) но расширенную в общность, как все и 3) лежащую в основе общность, соединяющую в себе единичность и отвлеченную общность, или род. Лишь таким образом умозаключение рефлексии приобретает собственную определенность формы, так как средний термин положен, как полнота определений; относительно этого умозаключения непосредственное умозаключение есть неопределенное, потому что средний термин в нем есть еще отвлеченная частность, в коей моменты его понятия еще не положены. Это первое умозаключение рефлексии может быть названо умозаключением всячества (der Schluss der Allheit).

a. Умозаключение всячества

1. Умозаключение всячества есть умозаключение рассудка в своем полном развитии, но не более того. То обстоятельство, что средний термин есть в нем не отвлеченная частность, но развит в своих моментах и потому конкретен, есть, правда, существенная прибавка к понятию, но тем не менее форма всячества объемлет единичное в общем ближайшим образом лишь внешне, и обратно содержит в себе единичное, еще как непосредственно сохраняющееся для себя в общем. Отрицание непосредственности определений, бывшее результатом умозаключения существования, есть лишь первое отрицание, а не отрицание отрицания или абсолютная рефлексия в себя. Отдельные определения в себе лежат еще поэтому в основе той объемлющей их общности рефлексии, или иначе всячество есть общность еще не понятия, а внешняя общность рефлексии.{90}

Умозаключение существования было потому случайно, что его средний термин, как отдельная определенность конкретного субъекта, допускает неопределенное множество других средних терминов, вследствие чего субъект может быть в заключении соединен с неопределенным количеством других, даже противоположных предикатов. Но так как отныне средний термин содержит в себе единичность и тем самым сам конкретен, то он может связывать с субъектом лишь один предикат, присущий ему, как конкретному. Если, напр., из среднего термина зеленый должно заключить, что картина приятна, так как зеленое приятно для глаза, или что стихотворение, строение и т.д. прекрасны, так как они обладают правильностью, то тем не менее картина может быть отвратительна по другим своим определениям, из которых можно заключать к этому последнему предикату. Напротив, если средний термин имеет определение всячества, то он содержит в себе зеленое и правильность, как нечто конкретное, которое именно потому не есть отвлеченность некоторого только зеленого, правильного и т.д.; с этим конкретным могут быть соединены лишь такие предикаты, которые соответствуют полноте конкретного. В суждении: зеленое или правильное приятно субъект есть лишь отвлечение от зеленого, правильности; напротив, в суждении: все зеленое или правильное приятно субъектом служат все действительные конкретные предметы, которые зелены или правильны, и которые, следовательно, берутся, как конкретные, со всеми их свойствами, какие только присущи им независимо от зелености или правильности.

2. Но это рефлективное несовершенство умозаключения тем самым делает его лишь обманчивым призраком. Средний термин имеет определенность: все; им непосредственно принадлежит в верхней посылке предикат, от коего вместе с субъектом ведется умозаключение. Но все суть все единичные; поэтому единичный субъект имеет этот предикат уже непосредственно, а не приобретает его лишь через умозаключение. Или иначе, субъект получает через заключение предикат, как следствие; но верхняя посылка уже содержит в себе это заключение; поэтому, или верхняя посылка неправильна для себя, или она не есть непосредственное, предположенное суждение, но сама уже предполагает то заключение, основанием которому она должна служить.

В излюбленном совершенном умозаключении:

Все люди смертны,

Кай – человек,

След., Кай смертен,

верхняя посылка правильна лишь потому и постольку, поскольку правильно заключение; если бы случилось так, что Кай не был бы смертен, то верхняя посылка была бы неправильна. Предложение, которое должно служить заключением, должно быть уже непосредственно правильно для себя, ибо иначе верхняя посылка не обнимала бы собою все единичное; прежде, чем верхняя посылка может быть признана правильною, возникает предварительно вопрос, не служит ли самое это заключение инстанциею против нее.{91}

3. При рассмотрении умозаключения существования из понятия умозаключения вытекало, что посылки, как непосредственные, противоречат заключению, т.е. требуемому понятием умозаключения опосредованию, что поэтому первое умозаключение предполагает другие, и наоборот, эти другие предполагают его. В умозаключении же рефлексии положено в нем самом, что верхняя посылка предполагает свое заключение, так как в ней содержится то соединение единичных с предикатом, которое именно и должно быть заключением.

То, что дано здесь в действительности, может, стало быть, ближайшим образом быть выражено так: умозаключение рефлексии есть лишь внешняя пустая видимость умозаключения; сущность последнего основывается на субъективной единичности; она тем самым образует средний термин и должна быть положена, как таковая, – как единичность, которая есть, как таковая, и лишь внешним образом обладает общностью. Или иначе, при ближайшем рассмотрении содержания умозаключения рефлексии оказалось, что единичное состоит в непосредственном, не выведенном отношении к своему предикату, и что большая посылка, соединение некоторого частного с некоторым общим или ближе – некоторого формального общего с некоторым общим в себе, опосредовано через отношение единичности, присущим тому общему, единичности, как совокупности. Но это умозаключение есть умозаключение наведения.