Георг Вильгельм Фридрих Гегель - Учение о понятии

• Название: Учение о понятии
• Автор: Георг Вильгельм Фридрих Гегель
• Издательство: Типография М.М. Стасюлевича
• Жанр: Философия
• Год: 1916

К 200-летию «Науки логики» Г.В.Ф. Гегеля (1812 – 2012)

Первый перевод «Науки логики» на русский язык выполнил Николай Григорьевич Дебольский (1842 – 1918). Этот перевод издавался дважды:

1916 г.: Петроград, Типография М.М. Стасюлевича (в 3-х томах – по числу книг в произведении);

1929 г.: Москва, Издание профкома слушателей института красной профессуры, Перепечатано на правах рукописи (в 2-х томах – по числу частей в произведении).

Издание 1929 г. в новой орфографии полностью воспроизводит текст издания 1916 г., включая разбивку текста на страницы и их нумерацию (поэтому в первом томе второго издания имеется двойная пагинация – своя на каждую книгу). Единственным содержательным отличием двух изданий является текст предисловий в первом томе:

1916 г.: Предисловие к русскому переводу, стр. VII – XXII;

1929 г.: От издательства, стр. VII – XI.

В переводе Н.Г. Дебольского встречаются устаревшие на сегодня слова, формы слов и обороты речи.

Особенности электронного издания:

1. Состоит из трех файлов – по числу книг в произведении. В первом файле приводятся предисловия обоих изданий. В третьем файле не приводится алфавитный указатель ко всему произведению (стр. 219 – 222 бумажного издания).

2. Текст печатается с пагинацией, номер страницы указывается в ее начале нижним индексом в фигурных скобках.

3. Весь текст приводится в современной орфографии (например, в отличие от издания 1929 г. используется твердый знак «ъ» вместо апострофа «’»). Слово «Бог» и относящиеся к нему местоимения (напр., «Он») пишутся с большой буквы. Ударение над русской буквой о передается с помощью буквы европейского алфавита ó.

4. Немецкие слова и выражения приводятся в старой орфографии печатных изданий (напр., «Seyn»).

5. Разрядка текста заменена курсивом (курсив, используемый в бумажных изданиях крайне редко, сохранен).

6. Формулы с дробями приведены к линейному виду. В качестве знака умножения используется звездочка (*).

7. Греческие слова и выражения приводятся без диакритических знаков.

8. Проверка выбранного шрифта: греческая альфа (α), буквы немецкого алфавита (äöüß).

---

Через только что указанное тожество субъекта и предиката по их отрицательному единству род определяется в разделительном суждении, как ближайшее. Это выражение указывает ближайшим образом только на количественное различение определений большего и меньшего, которое содержало в себе нечто общее в противоположность обнимаемой им частности. Остается поэтому случайным, что такое есть собственно ближайший род. Но поскольку род понимается, как некоторое только через опущение определений образованное общее, он, собственно говоря, не может образовать разделительного суждения; ибо является делом случая, остается ли в нем еще та определенность, которая образует собою принцип или – или; род в таком случае не был бы вообще по своей определенности представлен в видах, и последние могли бы образовать лишь случайную полноту. В категорическом суждении род ближайшим образом дан лишь в этой отвлеченной форме в противоположность субъекту; поэтому первый не есть необходимо ближайший род и, стало быть, является внешним. Но так как род есть конкретная существенно определенная общность, он есть, как простая определенность, единство моментов понятия, которые в этой простоте лишь сняты, но имеют свое реальное отличение в видах. Поэтому род есть ближайшее некоторого вида постольку, поскольку последний имеет в существенной определенности первого свое специфическое отличение, и поскольку виды вообще имеют свое отличаемое определение, как принцип, в природе рода.

Только что рассмотренная сторона образует собою тожество субъекта и предиката со стороны определенности вообще; стороны, положенной через условное суждение, необходимость которого есть некоторое тожество непосредственного и различного и поэтому по существу отрицательное единство. Это отрицательное единство есть вообще такое, которое разделяет субъект и предикат, но которое теперь само положено, как отличенное в субъекте, как простая определенность, а в предикате, как полнота. Это разделение субъекта и предиката есть различение понятия; но полнота видов в предикате не может также быть какою-либо другою. Таким образом, тем самым установляется взаимное определение терминов разделительного суждения. Это определение сводится к различению понятия, ибо оно есть лишь то, которое разделяется и обнаруживает в своем определении свое отрицательное единство. Впрочем, вид принимается здесь в соображение лишь по его простой определенности понятия, а не в том образе, в коем он из идеи вступает в дальнейшую самостоятельную реальность; последняя конечно выпадает из простого принципа рода; но {64}существенное различение должно быть моментом понятия. В рассматриваемом здесь суждении собственно говоря через собственное дальнейшее движение понятия положено теперь самое его разделение, положено то, что оказалось в понятии его сущим в себе и для себя определением, различением в нем определенных понятий. А так как общее есть как положительная, так и отрицательная полнота частного, то самое понятие именно потому есть непосредственно один из своих разделенных терминов; другим же служит эта общность, разрешенная в свою частность или определенность понятия, как определенность, в коей общность проявляет себя, как полноту. Если разделение какого-либо рода на виды не достигло еще этой формы, то это служит доказательством, что оно не возвысилось до определенности понятия и не вытекает из него. Цвет бывает или фиолетовый, или синий, или голубой, или зеленый, или желтый, или оранжевый, или красный; в этом разделении сейчас же обнаруживается его эмпирическая смешанность и нечистота: с этой стороны, рассматриваемое само по себе, оно должно быть названо просто варварским. Но если цвет понимается, как конкретное единство светлого и темного, то этот род имеет в себе определенность, образующую принцип его разделения на виды. Но из последних один должен быть совершенно простым цветом, равномерно содержащим в себе противоположность во всей ее напряженности замкнутою и снятою; в противность ей должна представляться противоположность отношения светлого и темного, к которому, так как оно касается природного явления, должна присоединяться еще безразличная нейтральность противоположности. Принятие смесей, как фиолетовый и оранжевый, и различий степеней, как синий и голубой, за виды может иметь свое основание лишь в совершенно необдуманном образе действия, который даже для эмпиризма обнаруживает собою слишком мало рефлексии. Впрочем, здесь не место излагать, какие различные и ближе определенные формы имеет разделение, смотря по тому, совершается ли оно в элементе природы или в духе.

Разделительное суждение имеет разделенные термины ближайшим образом в своем предикате; но оно, равным образом, и само разделено; его субъект и предикат суть разделенные термины; но в своей определенности они вместе с тем суть моменты понятия, положенные, как тожественные, как тожественные α, в объективной общности, которая в субъекте есть простой род, а в предикате общая сфера и полнота моментов понятия и β, в отрицательном единстве, в развитой связи необходимости, по которой простая определенность субъекта перешла в различение видов и именно потому есть их существенное отношение и тожество с самой собою.

Это единство, связка этого суждения, в которой совпали крайние термины в силу их тожества, есть тем самым само понятие, и именно как положенное; простое суждение необходимости тем самым повысилось в суждение понятия.{65}

D. Суждение понятия

Суждения существования были недостаточным знанием: роза красна, снег бел и т.д., – вряд ли тут обнаруживается большая сила суждения. Суждения рефлексии суть более предложения; в суждении необходимости предмет, правда, дан в своей объективной общности, но лишь в подлежащем теперь рассмотрению суждении дано его отношение к понятию. Последнее положено тут в основание, и именно потому что оно в отношении к предмету является долженствованием, которому реальность может как соответствовать, так и не соответствовать. Поэтому лишь такое суждение содержит в себе истинную оценку; предикаты добрый, дурной, истинный, прекрасный, правильный и т.д. выражают собою, что вещь измеряется по ее общему понятию, как по предположенному долженствованию, и что она находится или не находится с ним в соответствии.

Суждение понятия получило название суждения модальности, и ему приписывают тот смысл, что оно содержит в себе форму отношения субъекта и предиката во внешнем рассудке, причем значение связки определяется лишь в отношении к мышлению. Отсюда выводится, что проблематическое суждение состоит в признании утверждения или отрицания допустимым или возможным, ассерторическое в признании его истинным, т.е. действительным, и аподиктическое – необходимым. Легко усмотреть, почему является искушение исходить при этом суждении из самого акта суждения и рассматривать его определение, как нечто только субъективное. Здесь в суждении снова выступает и входит в отношение к непосредственной действительности именно понятие, субъективное. Но это субъективное не должно быть смешиваемо с внешнею рефлексиею, которая, конечно, есть также нечто субъективное, но в ином смысле, чем самое понятие; последнее, каким оно снова выступает в разделительном суждении, есть скорее противоположность простому виду и способу. В этом смысле нечто субъективное суть ранее рассмотренные суждения, так как они основываются на отвлечении и односторонности, в коих понятие утрачивается. В противоположность им суждение понятия есть объективное и истинное, именно потому, что в основании его лежит понятие, но не во внешней рефлексии, ниже в отношении к некоторому субъективному, т.е. случайному мышлению, а в своей определенности, как понятия.

В разделительном суждении понятие было положено, как тожество общей природы с ее частностями; тем самым здесь было снято отношение суждения. Это конкретное общности и частности есть ближайшим образом простой результат, он должен далее был развит в полноту, так как моменты, которые в нем содержатся, ближайшим образом, исчезают в нем и еще не противостоят один другому в определенной самостоятельности. Недостаточность этого результата может определеннее быть выражена {66}так, что хотя в разделительном суждении объективная общность достигла полного развития в своей частности, но отрицательное единство последней возвращается лишь обратно в первую, а не определяет еще себя, как третье, как единичность. Поскольку самый результат есть отрицательное единство, он, правда, есть уже эта единичность; но таким образом он есть лишь эта одна определенность, которая должна затем положить свою отрицательность, разделиться на крайние термины и таким путем развиться в умозаключение.