Сергей Мосияш - Александр Невский

• Название: Александр Невский
• Автор: Сергей Мосияш
• Издательство: АРМАДА
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-87994-049-7

Историческая трилогия С. Мосияша посвящена выдающемуся государственному деятелю Древней Руси — князю Александру Невскому. Одержанные им победы приумножали славу Руси в нелегкой борьбе с иноземными захватчиками.

---

Находились такие, что слушали Гостяту со вниманием, поддакивали. Куда ни кинь, ведь правду молвит боярин. Истинную правду. В калитах-то эвон как поубавилось!

А между тем князь Александр едва три дня пробыл с молодой женой на Городище. С полусотней близких слуг поскакал на Шелонь место искать для крепости. Захватил с собой тиуна Якима и главного строителя-городовика Остромира с помощниками. Когда прибыли на место, стали лагерем недалеко от устья Дубенки. Шатры раскинули, костры разожгли. Сварили на ужин походной похлебки с крупой. Отужинав уже в темноте, легли спать, чтобы делом с утра заняться.

В самую полночь всполошились сторожа, заслышав с захода топот множества копыт. Уж не литва ли в загон бежит?

Разбудили князя и дружину. Александр даже спал в бахтерце. Вскочил, мигом меч пристегнул — и из шатра. Знал он, как легко сонный лагерь перебить. Поэтому сразу же приказал негромко:

— Коней! Живо!

Быстро и почти бесшумно исполчился крохотный отряд.

— Нападаем сразу же, как узрим, — предупредил князь.

Но когда из-за леска выскочили верховые, князь Александр мгновенно все понял: не далее как два дня тому назад отправил он в Псков гонца к воеводе Гавриле Гориславичу, приглашая участвовать в закладке крепости на Шелони. Сразу тревога сменилась чувством искренней радости.

— Гаврила-а! — крикнул весело князь. — Экий черт тебя по ночам носит?

— А как же, — засмеялся воевода, — лучше пугать, чем самому-те пугаться.

Воевода прибыл с дюжиной воинов. Сразу начали ставить шатры, но воеводу князь позвал к себе. Обо многом переговорили. И уж совсем было затихли, намереваясь наконец-то заснуть, как Гаврила Гориславич спросил вдруг:

— Слушай, Ярославич, ты что, впрямь отца Дамиана за бороду таскал?

— Какого еще Дамиана? — не понял князь.

— Ну, настоятеля-то Спасо-Мирожского монастыря. Прямо сказывают, ухватил ты его за бороду и выволочку задал.

Александр тихо рассмеялся, закашлялся.

— Оно бы следовало. Кто это тебе наплел?

— По весям у озера, средь смердов такая сказка ходит, что ты сирых и нищих никому обижать не даешь. И про Дамиана во всех подробностях.

Чуть свет застучали в ближнем лесу топоры. Князь вышел из шатра. День обещал быть ясным и теплым. Из лесу к реке плотники таскали готовые отесанные бревна.

К шатру подошел Остромир в длинной холщовой рубахе, с бечевкой вкруг головы, державшей густые волосы.

— Наперво баню решили сотворить, — сказал он. — Работа будет потная. Чтоб было где помыться, попариться.

Князь одобрительно кивнул.

— Давай-ка место выбирать, Остромир.

Они пошли вдоль берега, потом свернули к лесу, а оттуда опять к реке. Потом Остромир, взяв прутик, стал чертить на земле у кострища чертеж. Князь внимательно следил за ним.

— Вот тут река, — говорил Остромир, — тут излучина… Это лес… Здесь овражек… Стену мы поведем с полудня на полуночь, а вот отсюда завернем вдоль овражка.

Князь, не перебивая, выслушал объяснения мастера-городовика. Потом забрал у него прутик и дважды прочертил по одной из сторон.

— С этой стороны надобно вал насыпать и выше и толще. Отсюда более всего приступать станут, а отсюда окромя стен еще и река будет.

— Хорошо, Ярославич. Но ты вели тиуну поболе нам людишек согнать с весей окрестных. Моей артели и с лесом дел хватит, вежи рубить, отынивать. А вот валы насыпать можно и смердов заставить.

Подошел Гаврила Гориславич, посмотрел чертеж, посоветовал:

— Не забудь, Остромир, колодцы выкопать. А то при осаде, может случиться, без воды окажутся воины. Нет ничего хуже того: у реки и без воды.

До самого обеда князь, воевода и Остромир прикидывали, спорили, решали, что и где ставить, где быть воротам, вежам, клетям, церкви.

Свои заботы были у тиуна Якима. Привезенных запасов артели не более как на неделю хватит. И Яким поехал по весям, чтобы установить строгий порядок: когда и что подвозить строителям для питания, чтобы не было у них во время работы ни в чем нужды. Трудное время наступало для окрестных весей — предстояло не только поить-кормить строителей, но и людям мужского полу идти на работы и горы земли ворочать. Неповиновение грозило не просто битьем, а полным разорением хозяйства.

После обеда князь с воеводой сели на коней и в сопровождении дюжины отроков объехали окрестности, осмотрели леса, долы, ближние высотки. Выбирали место для будущих засад. Александр велел Светозару, скакавшему с ним, всю местность занести на чертеж.

— Чтобы крепостью владеть — околицу назубок ведать надо.

Возвращались к лагерю в сумерках, князь весело рассказывал воеводе:

— … Созвал кузнецов новгородских, говорю: «Будете учиться ковать мечи у этого Радима-полочанина». Разобиделись мужи: как, мол, это их, зубы съевших на железе, кто-то там чужой учить станет? «Ну что ж, говорю, коли зазорно чужим умом жить, живете своим. А токмо через месяц, не позже, к любому из вас пожалую, и, ежели вот такого меча кто мне не сделает, пусть себя винит. Лишу кузницы, отлучу от ремесла». Вынул меч, показал, а потом брони, у крыльца повешенные, им, аки шкуру, проткнул. Принесли бахтерец. Ударил — бляху насквозь рассек. Дивятся, черти копченые, а виду не являют. Спесь не велит. С тем и ушли со двора. А пред самым отъездом сюда пришел ко мне Радим. «Князь, — говорит, — что делать? Кузнецы просят мечи продать им, за каждый по две гривны сулят». — «Не продавай, говорю, мечи ни за какие куны, а назначь повыше цену за ученье. С носа по три-четыре гривны». — «А ежели к тебе с жалобой притекут?» — «Не притекут. Гордыня не позволит, сами ж от дармового учения отказались. Дери, Радим, с них как с липок. Авось за плату-то скорей ума наберутся».

Гаврила Гориславич смеялся над рассказом князя.

— А ведь ты их донял, Ярославич. Дармовое-то человек никогда не ценит. А уж за что платит, то и нежней гладит.

У шатра их ожидал Остромир.

— Александр Ярославич, — шагнул он навстречу князю, — артель наша баню завершила, истопили уже. Тебя ждем. Не пожелаешь ли первого пару и веника?

— Спасибо, Остромир. Попарюсь с удовольствием. — Князь обернулся к воеводе. — Как ты, Гаврила Гориславич?

— Не откажусь.

Баня была собрана у берега, от нее к самой воде лежали мостки. У двери ворох свежих березовых веников. Выбирай! Раздеваться пришлось на воле, так как предбанника не было. Остромир виновато разводил руками.

— Спешили шибко. Пока тепло, а к холодам ближе что-нито прирубим.

Баню артельщики натопили славно. Для горячей воды вмазали котел, в котором вчера лить ужин варили, для холодной — выдолбили корыто. Из коры березовой сделали чум.

Полок был невелик, парились князь с воеводой по очереди. Ратмир хлестал лежащего князя по спине душистым веником. Александр крякал от удовольствия, просил:

— Шибче, Ратмирка, шибче, чай, не деву красную оглаживаешь.

Соскочив с полка, князь, распаренный и жаркий, кинулся к двери и, открыв ее, в два прыжка достиг речки.

— И-эх! — крикнул весело и бултыхнулся в темную воду.

После бани князь и воевода выпили по чаше хмельного меду и, перекусив жареной рыбой, прошли не спеша к реке. Они присели на коряжину прямо у воды. Над ними зазвенели, заныли злые комары. Ратмир подошел сзади почти неслышно, сунул каждому в руку по березовой ветке — отмахиваться.

— Что я тебе хотел сказать, Александр Ярославич, — заговорил воевода и многозначительно покосился в сторону Ратмира.

Князь понял этот знак, успокоил:

— При нем можешь все говорить, Гаврила Гориславич.

— Ведомо ль тебе, Ярославич, что бывший псковский князь Ярослав Владимирович ныне в Медвежьей Голове обретается?

— Знаю. Вместе с матерью бежал туда, изменник.

— Так вот, этот Ярослав Владимирович подарил псковские земли епископу дерптскому.

— Как так? Дарит то, чем сам давно не владеет?

— Вот то-то. И смекай, князь, к чему это.

— Ведомо, к войне, — сплюнул в воду Александр. — Поход свой немцам оправдать как-то надо. Мол, не захватывать идем — свое брать. Ишь как хитро придумали.

От шатров, темневших недалеко, вдруг зазвучала грустная песня:

У вечера тихо-тихого
Заря потухала лазорева,
А на душу княжьего гридина
Кручина упала несладкая.

Князь и воевода помолчали, прислушиваясь к красивому голосу.

— И еще, Александр Ярославич, — заговорил воевода. — Токмо не сочти сие за желание оговорить, оболгать соперника. Нет. Ты сам ведаешь, не корыстен я на доносы. Но здесь…

— Ну что, говори.

— Здесь, как истый русич, молчать не вправе.

— Сказывай. Не ходи кругами-то.

— Вот, — Гаврила Гориславич помялся. — Мнится мне, Ярославич, посадник Твердила Иванкович туда же зрит, куда и переветчик тот, князь Ярослав Владимирович. С немчурой шушукается, подарки от них тайком принимать стал.