Олеся Николаева - "Небесный огонь" и другие рассказы

• Название: "Небесный огонь" и другие рассказы
• Автор: Олеся Николаева
• Издательство: Издательство Сретенского монастыря, ОЛМА Медиа Групп
• Жанр: Религия: прочее
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-373-04805-7, 978-5-7533-0682-1

В сборник рассказов Олеси Николаевой вошли как новые произведения, так и уже успевшие полюбиться читателю сюжеты. Издание продолжает собой серию, начатую книгой архимандрита Тихона (Шевкунова) «Несвятые святые» и другие рассказы». Ее главная тема — Промысл Божий в жизни человека.

Издание снабжено множеством иллюстраций.

---

К слову сказать, это был единственный раз, когда мне платили такие деньги за эссе и выкладывали их передо мной тут же, не дожидаясь выхода номера.

К счастью, атташе по культуре французского посольства был тогда милейший человек русского происхождения — Алеша Берулович, а его помощницей — Аник Пуссель, с которой мы дружили. Узнав об умирающем Синявском, они помогли нам в тот же день сделать визы, мы забронировали билеты, и дело оставалось только за настоятелем храма отцом Максимом… Могла быть такая ситуацию, что он, даже при всем своем желании, не смог бы отпустить отца Владимира: в храме должно совершаться богослужение, а если у отца Максима лекция в Академии, а отец Владимир вовсе уедет, то служить окажется и некому. Это мой муж прекрасно понимал и поэтому звонил своему настоятелю не без сердечного трепета. Но тот неожиданно спокойно сказал:

— Конечно, поезжайте.

Словом, если Господу угодно, Он сделает невозможное: через три дня после звонка Марьи Васильевны мы уже сидели у нее дома на Fontenay-aux-Roses.

— Синявскому совсем худо, — сказала она. — Каждый день что‑нибудь новенькое — то нога отнимется, то рука — опухоль все разрастается и давит на мозг. Тут собирался консилиум врачей, и они не дают ему больше нескольких дней жизни. А в довершение всего он сильно простудился: этой ночью спал с открытым окном, у него свалилось на пол одеяло, и он не смог его поднять. Только я уж вас прошу — не говорите ему, что он умирает. Когда он услышал, что вы его пособоруете, то испугался — ведь соборуют же перед смертью? Он даже заставил меня прочитать об этом в энциклопедическом словаре, правда, там написано, что это делается для исцеления…

— Во исцеление души и тела, — подтвердил мой муж.

Отец Владимир поднялся в кабинет Андрея Донатовича, который был на втором этаже, и они там долго беседовали, потом Андрей Донатович поисповедовался и пособоровался, и мы отправились к отцу Николаю Озолину, священнику, который служил и преподавал в Свято — Сергиевом Богословском институте, чтобы попросить у него на завтра Святые Дары.

Пока мы шли к институту, откуда‑то стал раздаваться страшный пульсирующий звук: бук — бук — бук-бук, который все нарастал и нарастал, а навстречу нам стали попадаться странные подпрыгивающие молодые люди, у которых на голове были рога. Они были и прикреплены специально, и вылеплены из собственных волос, а сзади между ног болтались мерзкие хвосты. Таких подпрыгивающих и извивающихся рогатых и хвостатых людей становилось все больше и больше, пока бульвар не заполонила целая толпа, в гуще которой показался автобус, из которого и доносились усиленные до невозможности динамиками эти «бук — бук — бук». Оказалось, что это была демонстрация против приезда во Францию папы Римского, и вот ад восстал. Лица демонстрантов были вымазаны черной сажей, сами они подпрыгивали и кривлялись, выбрасывая вверх два пальца, сложенные латинской буквой V: victory, victoire. Победа.

— Это бесы, — догадались мы, прижимаясь к домам, чтобы те не растоптали нас.

Наконец мы добрались до отца Николая, и он пообещал на следующее утро после литургии дать для Синявского Святые Дары.

Возвращаясь обратно, на одной из узких парижских улиц мы столкнулись лицом к лицу с нашим другом — профессором Кротовским и его женой. Профессор Кротовский — врач от Бога, и он много лет совершал чудеса хирургии, спасая людей от смерти и инвалидности. Узнав о Синявском, он очень опечалился и захотел самолично взглянуть на его рентгеновские снимки и результаты анализов — а вдруг все-таки парижские врачи что‑то преувеличивают? Вдруг есть хоть какая‑то надежда? Вдруг все не так плохо?

И мы поехали с Кротовскими к Марье Васильевне. Но — увы! — как только он взглянул на снимки и изучил бумаги, глаза его потухли и он сказал:

— Это даже хуже, чем я ожидал… Счет, действительно, пошел не на дни, а на часы.

На следующий день отец Владимир причастил Андрея Донатовича, и мы улетели в Москву. А еще денька через два звонит нам Марья Васильевна и подзывает к телефону отца Владимира.

— Ну все, — подумали мы. — Вечная память!

Однако Марья Васильевна совсем иначе повела свою речь:

— Вигилянский, — сказала она довольно игриво, — угадайте, кто это сейчас сидит передо мной на кухне и пьет чай?

— Не знаю, Марья Васильевна, это может быть кто угодно — от Горбачева до Лимонова.

— А вот и нет, — бодро откликнулась она. — Передо мной сидит…

Синявский. Он сам сегодня спустился со своего второго этажа на кухню и теперь сидит передо мной! Но мало того — ему сделали новые рентгеновские снимки головы, и на них опухоли — нет! Врачи сами не могут ничего понять!

…Больше пяти месяцев Андрей Донатович вот так — спускался пить чай на свою кухню, работал над последним романом, встречался с друзьями, прощался с этой жизнью и готовился к новой. К нему несколько раз приезжал со Святыми Дарами отец Николай Озолин и причащал его.

Отец Владимир так ему и говорил:

— Вы будете жить столько, сколько в вас будет стремления идти к Богу.

А сам, стоя перед умирающим человеком, поеживался от собственного дерзновения.

Умер Андрей Синявский 25 февраля 1997 года.

Один наивный человек, услышав эту историю про пять месяцев жизни, воскликнул:

— Но почему же так мало?

А на самом деле это и не мало, и не много, а ровно столько, сколько потребовалось Господу, чтобы забрать его, смиренного, кроткого, готового, созревшего, как превосходный плод, к Себе в вечные свои обители.

Но и отец Владимир после этого укрепился в своей вере в чудесную силу церковных Таинств — врачующих, исцеляющих и веселящих сердце страдающего человека.

Тайны загробного мира

В евангельской притче о богаче и Лазаре о возможности общения живых и мертвых так прямо и говорится устами Авраама, покоящегося на своем «лоне Авраамовом»: «Между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят».

И все же порой происходят дивные вещи… Вон сколько невероятных историй, свидетельствующих о тонкости, а то и прозрачности перегородки, которая разделяет тот мир с этим, собрал в книге «Тайны загробного мира» архимандрит Пантелеймон. Или — священник Григорий Дьяченко в двухтомнике «Из области таинственного» поведал нам о множестве странных свидетельств, когда мертвые подавали живым, которых они продолжали любить, судьбоносные знаки. То они предупреждали их об опасностях, то сами просили помощи, а то и просто посылали весточку любви! Брат являлся брату, возвещая о своей кончине, сын — матери, предупреждая о ее скором отбытии в мир иной, и умерший муж — жене, прося ее сугубого молитвенного воздыхания.

И что это такое было, есть и будет — визионерство живых или ангельское утешение скорбящим — Бог весть! Но такие случаи совершались и с моими близкими людьми — совсем рядом.

Марья Васильевна Розанова и ее муж Андрей Синявский прожили вместе около пятидесяти лет. И, конечно, Марья Васильевна в нем просто души не чаяла — так крепко она его любила. И вот он умер…

Его отпели, и она его похоронила на кладбище в Роп1епау — аих — Ко8е8, неподалеку от их дома.

Минула зима, наступила весна, таянье снега, половодье рек, птички запели, забили фонтаны, засверкали в них золотые рыбки… А Марье Васильевне тяжело на душе, неспокойно — Синявский чуть ли не каждую ночь является ей в тонком сне и выглядит неважно, болезненно: явно плохо ему там, мучительно, вот и просит ее о чем‑то.

Не выдержала Марья Васильевна, отправилась на кладбище, а в качестве переводчицы взяла русскую парижанку, свою старую приятельницу.

Пришли они к кладбищенскому начальству, и Марья Васильевна стала настаивать, чтобы разрыли могилу ее мужа, потому что ей необходимо удостовериться, все ли у него там в порядке.

Ну, этот похоронный начальник только руками развел: это такая сложная процедура!.. Да и что она там хочет увидеть? К тому же мадам сама захотела, чтобы ее мужа погребали в земле, а не захоранивали в склепе: по весне‑то могилу раскапывать особенно сложно: а ну как грунтовые воды поднялись — ройся теперь в этой жиже!

Но Марья Васильевна была непреклонна:

— Я чувствую, что Синявскому там плохо! Что‑то случилось… нехорошее…

Просто так он бы в таком смятенье ко мне не пришел!

И что же? Повздыхал — повздыхал этот начальник кладбища, покачал головой, поцокал языком, но — делать нечего — назначил день эксгумации. Столпились могильщики над захоронением русского писателя, а рядом с ними — верная Марья Васильевна с приятельницей.

— Мадам, просим вас отойти — это зрелище не для слабонервных! — попросил ее начальник кладбища. — Могильщики сами увидят, если там что‑то не так… Вам не надо туда заглядывать.