Филип Янси - Отголоски иного мира

• Название: Отголоски иного мира
• Автор: Филип Янси
• Издательство: Триада
• Жанр: Религия
• Год: 2011
• ISBN: 978–5–86181–439–3 (в обл.)

Неужели тот видимый мир, что на окружает, — это конечная реальность и другой нет? Что такое — вера в мир иной? Пустые мечтания?

Но давайте прислушаемся к отголоскам иного мира, которые способны указать нам путь к совершенно иной жизни, жизни полной красоты, свободы и творчества. Автор с присущей ему честностью пишет о самых главных вопросах, которые задает себе на определенном этапе жизни каждый человек. Мы вместе с Филиппом Янси заглянем на самые окраины материального мира — туда, где он граничит с миром веры.

«Природное и сверхприродное — не принадлежат двум разным мирам. Они — проявления одних и тех же реалий», — пишет автор. Янси без стеснения пишет о явных противоречиях между природным и сверхприродным. Ведь если мир был создан Богом, то отчего он так не похож на Божий мир? Отчего на нашей планете столько страдания? Но он же показывает нам, как природное и сверхприродное сливаются в нашей повседневной жизни, открывая нам новый взгляд на мир.

Филип Янси — писатель, автор двенадцати книг, среди которых «Библия, которую читал Иисус», «Иисус, Которого я не знал», «Что удивительного в благодати», «Разочарование в Боге», «Ты дивно устроил внутренности мои», «По образу Его», «Молитва», «Где Бог, когда я страдаю», «В поисках невидимого Бога». Он не боится поднимать вопросы, которые предпочитают избегать в христианском мире.

---

Для меня грех — это не только ложный выбор, но и ложный, искаженный взгляд на мир. Совершая грех, я как бы объявляю этот мир не Божиим, а своим собственным. А начинаю я с небольшой погрешности, если уж на то пошло, с «эгоистичного гена» — подобно алкоголику, который, выпив первую рюмку, уходит в разрушительный запой.

Малькольм Маггеридж отмечает:

«Христианство не утверждает, что все мы, вопреки видимости, в душе убийцы, воры, мошенники и извращенцы. Оно не говорит, что мы полностью испорчены, иными словами, вовсе неспособны на добрые мысли и поступки. Истина гораздо глубже и тоньше. Когда мы смотрим на то лучшее, что есть в человеке, становится ясно: в каждом из нас имеются гордыня и эгоизм, которые искажают лучшие наши проявления и отравляют самые замечательные переживания. В результате дружба разрушается завистью, добрым поступкам сопутствует тщеславие, любовь легко переходит в похоть, рациональные суждения искажаются корыстью. Мы умаляем заслуги других людей, а критику в свой адрес не любим, зато любим лесть. Мы уверенно провозглашаем идеалы, которым и близко не следуем на практике».

В 1991 году, незадолго до краха коммунизма, я побывал в СССР. Помню разговор с одним марксистом. Он был потрясен открывшейся правдой о событиях советского прошлого. «Я и понятия не имел, что у нас такое творилось, — говорил он. — Когда я вступил в партию, у меня были высокие идеалы: бороться с расизмом и бедностью, строить справедливое общество. А теперь выясняется, что мы создали монстра. Мы видели зло в других, в капиталистах, богачах, эксплуататорах, но не в себе самих. Теперь я не доверяю никакой утопической философии, особенно если она противопоставляет «нас» и «их». Зло существует во всех нас — богатых и бедных, социалистах и капиталистах».

Этот человек, разочаровавшийся в марксизме, принял христианскую концепцию греха: грех поражает всех. Христианству присущ самый трезвый взгляд на человечество: падения были, есть и будут.

Размышляя о собственном духовном пути, я вижу те же противоречия, что и в обществе в целом. Иногда меня поглощает осознание собственной греховности, иногда я восстаю против него, а иногда предпочитаю о грехе и вовсе не думать. Тем не менее, при всем моем непростом церковном опыте, внутри меня незыблемо запечатлелась одна духовная истина: мои поступки имеют значение. Более того, они имеют значение и для Бога, создавшего этот мир и установившего для него правила — правила, пренебрегать которыми очень опасно. Я стараюсь чаще вспоминать об этой истине.

«Характер — это то, как вы ведете себя, когда никто вас не видит», — сказал мне один детский психотерапевт. Он также предположил, что психопаты, мошенники и воры делают то, что делают, поскольку полагают, что «их не видят». Впоследствии я часто вспоминал эти его слова. Но вспоминал, соотнося с «Отче наш» — молитвой об осуществлении Божьей воли на земле. Ведь Бог смотрит на нас всегда. И для меня Бог — не полицейский шпик, подглядывающий за каждым моим шагом, а Дух, который изнутри напоминает мне о моем предназначении.

***

«Человек губит дивную Землю и человека,

Что, Господи, Ты попустишь?»

Джон Берримен

Глава 8. Жизнь в добре

Бог может повергнуть тебя

Судным Днем

В слезы стыда,

Сердцем читая стихи,

Что ты мог написать,

Если б праведно жил.

Уистан Хью Оден

Несколько лет назад у меня состоялась страшная встреча с человеком в маске и с ножом. Однако я вспоминаю ее с благодарностью, ибо этот человек был хирург–ортопед, которому я заплатил несколько тысяч долларов за операцию на левой стопе. После операции я некоторое время соблюдал постельный режим и размышлял о боли, которую мы выбираем добровольно — иногда к своему благу, а иногда к несчастью.

В реабилитационный период я выполнял специальные упражнения. Было больно, но я терпел, понимая, что иного выхода нет. Помимо этого, хирург на три месяца запретил мне кататься на велосипеде, лазать по горам и бегать. Мне нужно было избегать любых физических нагрузок, которые могли бы воспрепятствовать процессу исцеления. В итоге под запрет попало все, что доставляло мне удовольствие.

Однажды я попытался уговорить врача разрешить мне сыграть партию в гольф. «Ко мне приедут близкие друзья. Мы собираемся только раз в год… Я тренировал замах, и если работать только верхней частью корпуса, почему бы и не попробовать? Я смогу перенести всю тяжесть на правую стопу».

Ни секунды не колеблясь, врач ответил: «Если бы я узнал, что в ближайшие два месяца вы собираетесь играть в гольф, я бы очень расстроился».

— Вы ведь и сами играете в гольф, — я попытался сыграть на его чувстве солидарности.

— Вот именно. Поэтому знаю, что вы не сможете выполнить замах, не повернув стопу вовнутрь. И тогда вес придется как раз на те кости, которые вы пытаетесь вылечить.

Потом я рассказал об этом разговоре жене и неудачно пошутил: «Ну и что из того, что он расстроится? Я же не его психиатр!»

Это было несправедливо: доктор ничего не имел против моей игры в гольф. Более того, он меня прекрасно понимал, поскольку и сам увлекался этой игрой. Однако врач желал мне добра. Он и впрямь расстроился бы, если бы его пациент необдуманным поступком поставил под угрозу все лечение. Мой доктор хотел, чтобы я смог играть в гольф и на следующий год, и через два года, и весь остаток жизни. Именно поэтому он и не разрешил мне играть сейчас — вскоре после операции.

Я отдал должное формулировке хирурга. Он не сказал: «Строго запрещено!» Такие слова пробудили бы во мне упрямство. Нет, он предоставил мне свободный выбор, объяснив последствия неверного решения предельно деликатно. И он действительно расстроился бы, если бы я пренебрег его советами, ибо стоял на страже моего здоровья, и ему было не все равно, наврежу я себе или нет.

…Одно время я вообще не думал о Боге как Законодателе: мешали неприятные детские ассоциации. Подобно многим людям, я рассматривал религию преимущественно как свод нравственных правил, переданный нам из невидимого мира для обязательного исполнения. Есть ли дело Богу до того, соблюдают ли Его заповеди ничтожные твари, населяющие крошечную планету? У меня не имелось ответа на этот вопрос. Я лишь знал, что если нарушу правила, то за ослушание дорого поплачусь.

С годами я сообразил, что подчиняться авторитету не всегда плохо. Скажем, если у меня дает сбой компьютер, я звоню в техподдержку и беспрекословно следую указаниям специалиста. Если хочу научиться играть с гольф, плачу за занятия и слушаюсь тренера. Если плохо себя чувствую, вызываю врача и выполняю его рекомендации.

Бог подобен врачу. Божьи заповеди следует исполнять по той же причине, по какой надо слушаться предписаний хорошего врача. Я полагаюсь на доктора, рассчитывая, что у нас одна цель (мое физическое здоровье), но он лучше меня знает, как добиться ее осуществления. Грех — это своего рода духовная травма или духовная зараза, подобная канцерогенам, бактериям и вирусам. Ее во что бы то ни стало следует избегать. Следует осознать: Бог хочет, чтобы уже и в этом мире я имел жизнь не больную и ущербную, а жизнь с избытком.

На лондонской выставке «Миры тела» я купил каталог с изображением экспонатов. В разделе, посвященном дыханию два изображения легких. Легкие на левой странице светлы как грудка индейки и чисты как у младенца. Легкие на правой странице выглядят так, словно ими чистили трубы. Черная масса с огрубелыми и утолщенными мембранами, через которые происходит газообмен. Согласно пояснительной надписи, легкие справа принадлежали заядлому курильщику.

Не понимаю, как врач, видевший подобные легкие, может взять в рот сигарету! Если меня тянет задымить, я достаю каталог и открываю нужную страницу. Многие экспонаты выставки «Миры тела» показывают, как люди своим поведением разрушают тело, возлагая на него непосильные нагрузки. Сопоставление здоровых и больных легких — иллюстрация природы греха: он так же замедляет рост, губит здоровье и покрывает духовную жизнь черной ядовитой сажей.

***

В каждом обществе есть поступки, которые все члены этого общества признают плохими, — например, убийство, воровство, инцест, изнасилование. За них общество наказывает. «Неверно было бы сказать, что порочные поступки вредны потому, что запрещены: напротив, они запрещены потому, что вредны», — прагматически заметил Бенджамин Франклин.

В последнее время, особенно с 1960–х годов, границы приемлемого постепенно раздвигались, а грех все более восприниматься иначе, чем раньше. Сексуальная революция времен моей молодости сделала добрачный секс обычным явлением и пропагандировала гражданские браки. Апологетами ЛСД и других галлюциногенных наркотиков были не только рок–музыканты, но и скажем, Тимоти Лири, преподаватель Гарвардского университета. Верховный Суд США снял давний запрет на аборты. Порнография вышла из подполья и превратилась в индустрию, приносящую миллиарды долларов прибыли. На территориях колледжей заметно участились кутежи и попойки.