Екатерина Монусова - История Крестовых походов

• Название: История Крестовых походов
• Автор: Екатерина Монусова
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17 065088-0, 978-5-9725-1730-5

Говорят, термин «дедовщина» появился в те далекие времена, когда будущих рыцарей их старшие товарищи подвергали всевозможным испытаниям – дабы подготовить к тяготам будущей походной жизни. «Учебные странствия юной Европы на Восток» унесли жизни десятков тысяч паломников в латах. Удалось ли им, как и было обещано, быстрее попасть в рай – история умалчивает. Но, так или иначе, они сложили свои головы в том самом месте, где Земля встречается с Небом, – а значит, именно сюда и лежит наш путь, который с легкой руки историков мы привычно зовем Крестовыми походами…

Как получилось, что, отправляясь карать неверных, доблестные рыцари потопили в крови самый христианский из всех городов? Как колдунья Мелузина помогла султану одолеть непобедимую рыцарскую армию? Почему море так и не расступилось перед участниками детского похода? Куда исчез из покоренного крестоносцами Монсегюра Священный Грааль? Ияпочему ученые до сих пор спорят, чем являлись походы западноевропейцев на Восток: воплощением кровавого разгула или высокой духовной миссией?

Об этом и многом другом – в книге Екатерины Монусовой «История Крестовых походов».

---

Саладин

Говорят, в бою, как и в любви, – все средства хороши. В ту ночь от хваленого благородства Саладина не осталось и следа. Он приказал своим людям привести кувшины с водой и разместить их возле лагеря христиан. А потом – медленно вылить воду на песок, так чтобы они это видели, мучаясь еще больше… После этого туркменские всадники Саладина подожгли сухую траву, и едкий дым плотной завесой окутал рыцарский лагерь…

«Один из наших благочестивых воинов-добровольцев поджег траву, – пишет хронист султана. – Она тут же вспыхнула, и пламя окружило их; именно так поклоняющиеся Троице подверглись в этой жизни тройному пламени: огню горящего луга, огню сжигающей их жажды и огню разящих стрел. Они попытались прорвать окружение, их отряды желали спастись, совершая отчаянные вылазки… Но все их попытки были отбиты, каждая из них влекла за собой либо смерть, либо плен и цепи. Дамасские клинки падали из их рук, а тяжелые доспехи не могли более защитить. Измученные градом дротиков, который оставлял большие бреши в их рядах, они, дабы избежать этого смертоносного вихря, начали отступать к холму Хаттина…»

К утру большая часть воинов была не в силах сдвинуться с места, многие лошади пали. А сквозь завесу дыма летели сарацинские стрелы… В лагере крестоносцев было принято решение – атаковать. Ги приказал своему брату Амори де Лузиньяну подготовить эскадроны к бою. Удастся прорваться к ручью – и проклятый султан будет сокрушен…

То, что началось далее, вошло в историю под названием Хаттинское побоище. Христиане, забыв обо всех правилах военного искусства, рвались к воде, сарацины косили их как траву.

«…К этому времени сарацины уже прибыли. Пехота рыцарей, собравшись в клин, на полном ходу взбиралась к самой вершине высокой горы, бросив армию на волю судьбы. Король, епископ и все остальные посылали призывы, умоляя их вернуться и защищать Крест Господень, наследие Распятого, армию Христову и самих себя. Они отвечали: „Мы не вернемся, поскольку умираем от жажды и не станем драться“. И снова была дана команда, и снова они упорствовали. Тамплиеры, госпитальеры и их союзники тем временем яростно обороняли тыл. Тем не менее они не могли одержать победы, поскольку враг появлялся отовсюду, посылая стрелы и раня христиан.

И когда они чуть-чуть продвинулись, они воззвали к королю, прося о помощи».

В этот роковой момент шестеро рыцарей перебежали на сторону Саладина. Неумолимая история сохранила имена некоторых из них – Балдуин де Фотина, Ральфус Бруктус, Людовик де Табариа. Услышав из уст изменников, что время для решающего удара настало, Саладин тотчас же послал своих людей в атаку. Она захлебнулась. А на поле брани навсегда остался лежать один из любимых султаном эмиров – юный Мангурас, обезглавленный христианским рыцарем…

Отбившие первую атаку крестоносцы понемногу начали отступать. А Саладин готовил новый удар. Чтобы отразить его, король франков приказал ставить шатры – но в суматохе их было раскинуто всего три. Кустарник все еще тлел, и едкий дым по-прежнему невыносимо резал глаза…

Именно тогда граф Раймунд Трипольский и предпринял известную атаку, в результате которой его отряд сумел избежать печальной участи армии крестоносцев. Судя по описаниям участников событий, он хотел разорвать линию врага, чтобы христиане смогли-таки достичь источника в деревне Хаттин. Вполне благая цель – и все-таки странно, что Саладин даже не попытался остановить Раймунда. Наоборот, он приказал своим солдатам расступиться и пропустить рыцарей. Возможно, именно этот факт позволит хронисту написать: «…Видя это, граф и его люди… повернули назад. Стремительный бег их лошадей в этом узком проходе растоптал христиан и создал подобие моста, дав всадникам ровный путь. Так они отступили из теснины, пройдя по своим же людям, по туркам и по всем остальным. Получилось так, что они смогли спасти лишь собственные жизни». Безымянному летописцу вторит Михаил Сирийский: «Граф Триполи восстал и обратился в бегство. Говорят, что он дожидался, когда его выберут королем, но, так как франки не желали этого, он коварно обманул их и скрылся…»

Так или иначе, оказавшись у Галилейского озера, граф предпочел не идти на выручку своей жене, по-прежнему запертой в цитадели, а отправиться к Тиру…

Король приказал тамплиерам взять в кольцо шатер епископа Акры Руфина, где хранился Животворящий Крест. Но тут вихрем налетел племянник султана Таки аддин. Острой кривой саблей зарубил он Руфина и с драгоценным трофеем вернулся к своим.

Есть, правда, и другая версия. Мол, накануне гибельной битвы безымянный тамплиер, денно и нощно стоявший подле Креста Господнего на часах, закопал его, дабы спасти от мусульман. Ему было суждено выжить в страшной битве. Много лет спустя он объявится у короля иерусалимского и заявит, что, ежели дадут ему надежного проводника, он отыщет священную реликвию. Три ночи (опасаясь сарацин) рыли песок, но так ничего не нашли…

Исламский мир приветствует битву при Хаттине ликующим криком: «Мы захватили крест распятия, ведущий гордецов!» В другом тексте, написанном современником кровавых событий Имад ад-дином, мы находим причины этого ликования:

«Именно перед этим крестом всякий христианин простирается в молитве; они утверждают, что он сделан из того самого дерева, к которому был привязан Бог, которого они чтят… Они держат его наготове для черных дней и для справления своих праздников… Никто не может оставить его… Потерять этот крест для них значит больше, чем потерять короля, ибо нет ничего, что могло бы заменить его…»

А сарацины атаковали Рога Хаттина со всех сторон: пехота лезла по отвесному северному склону, конница «утюжила» отлогий южный. Рыцари, у которых еще оставались силы – а главное лошади, – попробовали было всплеснуться контратакой. Они подобрались так близко к Саладину, что было слышно, как один из крестоносцев крикнул: «Изыди с дьявольским обманом!»

Но убить султана латинянам не удалось. Обе атаки были отбиты. Принц Ал-Афдаль, находившийся рядом с отцом, воскликнул: «Мы победили!» Ответом ему были слова Саладина: «Мы разобьем их, когда этот шатер упадет». В этот самый момент кто-то подрезал веревки алого королевского шатра. Бой был окончен… «Что еще можно сказать? Сарацины восторжествовали над христианами и поступили с ними по своей воле. Мне пристало скорее стенать и плакать, чем говорить что-либо. Увы! Описывать ли мне нечистыми устами своими, как бесценный Крест Господа – Спасителя нашего – был схвачен проклятыми руками окаянных язычников? Горе мне, что в дни моей жалкой жизни вынужден я видеть подобное…» – эти слова средневекового хрониста не описывают и сотой доли чувств, которые испытывали измученные рыцари, когда их вели в шатер султана. Саладин собственными руками поднес королю чашу с напитком владык: прозрачной озерной водой, охлажденной льдом с вершины горы Хермон. Ги отпил и передал чашу графу Рене де Шатильону. По арабскому обычаю, пленнику, получившему из рук победителя еду или воду, нельзя причинять вреда. «Это ты дал ему напиться – не я!» – воскликнул Саладин. Он выхватил саблю и снес де Шатильону голову. А потом, опустив палец в кровь врага, провел им по своему лицу – месть свершилась.

Некий франк Эрнуль описывает эту сцену несколько по-другому:

«Когда Саладин покинул поле битвы с великой радостью и великой победой и был в своем лагере, он приказал всем христианским узникам, которые были захвачены в этот день, предстать перед ним. Первыми привели короля, мастера Тампля, принца Рейнальда, маркиза Бонифация, Онфруа Торонского, констебля Амори, Хью Гибелетского и несколько других рыцарей. Когда они были все вместе собраны перед ним, он сказал королю, что для него большая радость, и он считает для себя большой честью сейчас, что имеет в своей власти таких ценных узников, как короля Иерусалима, мастера Тампля и других баронов. Он приказал, чтобы сироп растворили в воде, в золотой чаше, и подали им. Он вкусил сам и затем дал его пить королю, говоря: „Напейся“. Король пил как человек крайне жаждущий и потом передал чашу принцу Рейнальду.

Принц Рейнальд пить не захотел. Когда Саладин увидел, что король передал чашу принцу Рейнальду, он разгневался и сказал ему: „Пей, ибо ты никогда уже не будешь больше пить!“ Принц ответил, что, если это угодно Богу, он никогда не будет пить или есть ничего от него (Саладина). Саладин спросил его: „Принц Рейнальд, если бы я содержался в твоей тюрьме, как я сейчас содержу тебя в моей, что по твоему закону ты бы сделал мне?“ – „Господи помилуй, – воскликнул тот. – Я бы отрезал тебе голову“. Саладин чрезвычайно разъярился на такой крайне дерзкий ответ и сказал: „Свинья! Ты мой узник, и ты все еще отвечаешь мне столь высокомерно?“ Он схватил меч в свою руку и вонзил прямо в его тело. Мамлюки, стоявшие наготове, подбежали к нему и отрезали его голову. Саладин взял немного его крови и окропил ею его голову в знак того, что он совершил отмщение над ним. Потом он приказал, чтобы доставили голову в Дамаск, и ее влачили по земле, чтобы показать сарацинам, которым принц много досаждал, какое отмщение он получил…»