Владимир Ильин - Партизаны не сдаются! Жизнь и смерть за линией фронта

• Название: Партизаны не сдаются! Жизнь и смерть за линией фронта
• Автор: Владимир Ильин
• Издательство: Яуза
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 5-699-20000-2

Судьба Владимира Ильина во многом отражает судьбы тысяч наших соотечественников в первые два года войны. В боях с врагом автор этой книги попал в плен, при первой же возможности бежал и присоединился к партизанам. Их отряд наносил удары по вражеским гарнизонам, взрывал мосты и склады с боеприпасами и горючим, пускал под откос воинские эшелоны немцев. Но самым главным в партизанских акциях было деморализующее воздействие на врага. В то же время только партизаны могли вести эффективную контрпропаганду среди местного населения, рассказывая о реальном положении дел на фронте, агитируя и мобилизуя на борьбу с захватчиками. Обо всем этом честно и подробно рассказано в этой книге.

---

— Ну, комиссар, оставайся здесь за меня и, если что случится, принимай самостоятельное решение, а я поехал.

Прошло некоторое время после его отъезда, и я заметил, что Шура Пляц скучает, сидя на повозке, где еще лежало наше имущество. Я понял, в чем дело, и, подойдя к ней, сказал:

— Слушай, Шура, ты бы сходила к девочкам и помогла им варить обед, а то ведь надо будет кормить всех партизан отряда. Теперь мы уже не в деревне. Здесь хозяек нет и готовить обед для нас некому.

— Да я и сама, товарищ комиссар, уже думала об этом. Но мне как-то неудобно, мои подруги отвернулись от меня, и я осталась одна.

— Ты не беспокойся, все наладится. Иди к ним, и все будет хорошо.

Шура, посмотрев в мою сторону грустными глазами, встала и решительным шагом пошла в сторону наших девушек, где уже горел костер и что-то варилось в большом бидоне из-под молока. Проводив ее взглядом, я подумал, что трудно ей будет преодолеть свою гордость, но сделать это нужно.

Я уже хотел пройти по нашему лагерю и проверить, все ли в порядке, как в это время быстрым шагом подошел ко мне Франц и возбужденно стал докладывать:

— Товарищ комиссар, француз — фашист. Он хороший спортсмен. Предлагает бежать вместе с ним из нашего лагеря в германскую армию. Он бегает от одного берега к другому и ищет, где бы ему переплыть озеро. Сейчас он пошель в сторону нашего поста. Скорее идите туда. Я тоже пошель.

Я снял с повозки велосипед, вскочил на него и поехал к западной стороне полуострова, где был перешеек. Через несколько минут я увидел мелькающую среди деревьев высокую фигуру француза, медленно идущего в ту сторону, куда ехал и я. Я его нагнал и спросил:

— Вехин зи коммен?

Он отлично меня понял и, несколько смутившись, ответил:

— Их шпациерен. Дизе аллес гут.

— А, значит, гуляешь, и все здесь хорошо. Ну, ну гуляй! — А потом я ему приказал: — Шнелл арбайте нах кухе!

Подоспевшему к нам в это время Францу я приказал зорко следить за ним и не оставлять его. Одновременно я послал одного из партизан предупредить всех в отряде о возможно готовящемся побеге этого француза. Примерно через час ко мне прибыл связной из штаба бригады и передал приказ и мне явиться в штаб. «Что за чертовщина? — подумал я. — Там же находится командир отряда, а я-то зачем потребовался?» Но раздумывать было некогда, и я, оставив за себя в отряде Евсеева Егора, поехал туда на велосипеде.

Штаб был совсем рядом, в соседней деревне, километрах в трех от полуострова. Там я узнал, что командира бригады Гудкова вызвали в Штаб партизанского движения на Большую землю, и он улетел туда на самолете. За командира остался комиссар бригады Игнатович Ф. Л. Кроме того, в штабе бригады мне сказали, что все французы, которые были распределены по отрядам, сбежали, и после их побега тут же начались бомбежки всех деревень, где стояли наши отряды. «Ах вон оно что, — подумал я. — Вот почему и наш француз пытался бежать…» Увидев меня, начальник штаба Руколь Я. Ф. спросил:

— Комиссар, у вас француз еще не сбежал?

— Нет, товарищ начальник штаба, но пытался сегодня сбежать. Хорошо, что мы находимся на полуострове и за ним все время следит Франц, а то бы тоже сбежал.

— Так вот, комиссар, приказываю этого француза расстрелять. Все они — немецкие шпионы, засланные в нашу партизанскую зону. В других отрядах проворонили их, а вы молодцы. Немедленно отправляйтесь в отряд и выполняйте приказ.

Командира отряда мне не удалось увидеть, так как в соседней комнате, где располагался штаб, шло какое-то совещание. И я немедленно отправился в отряд. Приехав на полуостров, я спросил у Егора:

— Француз не сбежал?

— Нет, товарищ комиссар, куда он денется.

— Вот что, Егор, француза нужно расстрелять, такой приказ я получил в штабе бригады. Это немецкий шпион, а остальные французы из отрядов сбежали, поэтому нас бомбили вчера немцы.

— А, гад! Ну, мы этого не простим, — загорелся ненавистью Евсеев Егор. — Разрешите, товарищ комиссар, нам расстрелять этого фашиста.

Я знал, что у командира взвода Евсеева совсем недавно погибли от рук немецких фашистов лучшие его партизаны Красаев и Хващевский Николай. Евсеев никак не может забыть этих ребят, даже подумать не может о том, что нет уже в живых этих товарищей по оружию. Поэтому, нисколько не задумываясь, я дал ему это разрешение.

Получив приказ о расстреле гитлеровского агента, Евсеев ушел от меня. Я занялся текущими делами в отряде. Надо было назначить на посты партизан, проверить, печатаются ли на машинке нашим работником штаба Красинским Виктором листовки с сообщениями от Совинформбюро, и другими делами.

Недалеко от меня была та самая кухня, куда ушла работать Шура Пляц. Неожиданно я увидел, как у костра, где варился партизанский суп, появилась знакомая мне фигура француза, которого должен был расстрелять Евсеев. Вместе с ним шел один из наших партизан с карабином на плече. Они оба несли на длинной палке бачок для воды. Шли они в сторону озера, видимо, за водой. Я удивился, что Евсеев медлит с расстрелом этого француза. Но прошло минут пятнадцать, и вдруг прогремел выстрел. От неожиданности я даже вздрогнул и, вскочив на ноги, схватил свой автомат и бросился в ту сторону. «Уж не случилась ли беда? — подумал я. — Не убил ли этот француз того партизана, с которым они шли к берегу озера?»

Продираясь по кустарнику к тому месту, откуда был слышен выстрел, я неожиданно в кустах натолкнулся на распростертое на земле тело француза и рядом стоящего нашего партизана, который, увидев меня, доложил:

— Товарищ комиссар! Ваше приказание выполнено. Фашистский разведчик убит.

— Фу ты, — вырвалось у меня. — А я уж думал, не случилось ли с тобой несчастье, Сергей, — сказал я ему.

— Ну что вы, товарищ комиссар, тут все было продумано.

— Ладно, а теперь возьмите лопату и закопайте его в могилу.

— Все будет сделано, товарищ комиссар.

Я понял этого партизана. Ему было трудно убить человека, хотя он и был фашист. Если бы это было в бою, тогда другое дело, но смотреть в глаза человека и стрелять в него он не мог. Поэтому он стрелял в спину, чтобы не видеть глаза этого фашиста.

Во второй половине дня из штаба бригады вернулся наш командир Агапоненко. Посмотрев на него и увидев очень мрачное и как-то осунувшееся лицо, я понял, что он приехал из штаба с тяжелыми вестями. Соскочив с седла и подойдя ко мне, Николай сказал:

— Ну, комиссар, тяжелые у нас наступили дни. Началась большая карательная экспедиция гитлеровцев против нас. Со всех сторон нас начали сжимать в большое кольцо немецкие каратели. Идут на нас с танками, с самоходными орудиями, с артиллерией и минометами.

Брошено против нас, по данным разведки, большое количество самолетов и другой военной техники. Одним словом, еще такого никогда не было. И нужно же было отозвать за линию фронта нашего комбрига… А Игнатович Федор — это не комбриг, он ничего не может, решить самостоятельно. Мы, командиры отрядов, предлагали ему сделать тщательную разведку и вырваться из этого кольца блокады, как много раз нам уже удавалось делать раньше, когда командовал нами Гудков Николай Петрович. И надо это было делать сейчас, пока кольцо окружения очень большое и еще можно прорваться через него, а потом уже будет поздно. Но Игнатович и слушать не хочет, твердит только одно: «Есть приказ Леонова Василия Сергеевича, которого назначили командующим нашей партизанской зоны. В нем сказано, чтобы все бригады, входящие в эту зону, в том числе и наша, с боями отходили на запад в сторону Лепельских болот, которые тянутся на многие километры вдоль реки Березины, и там заняли оборону».

Мы ему доказывали, что у нас нет боеприпасов. Того, что у нас имеется в запасе, нам хватит только на час боя. Но разве Игнатовичу докажешь? Комбригу Леонову хорошо, у него полно пулеметов, присланных из-за линии фронта. У него большое количество боеприпасов, а у нас кот наплакал. Ну, хорошо, займем оборону в Лепельских болотах, а чем там питаться, болотной травой, что ли? Надо было и об этом думать.

— Да, — сказал я, — положение очень тяжелое. В крайнем случае, мы можем продержаться с нашими запасами недели две, от силы три, а потом что? Что же будем делать, командир?

— Придется выполнять приказ, — сокрушенно ответил Агапоненко.

— Когда же нужно будет выступать, чтобы не оказаться здесь, как в мешке? — спросил я.

— Завтра утром. А сегодня надо все лишнее из нашего имущества закопать в этом лесу.

Мы построили отряд и приказали партизанам приготовиться утром к длительному походу. А сами вдвоем с Николаем выкопали в песчаной почве глубокую яму и спрятали туда пишущие машинки, велосипед, зимнюю одежду и чемоданы с личными вещами и другим имуществом. Тщательно все замаскировали и положили несколько камней.

* * *

Рано утром высланные на восточную сторону озера Селява разведчики доложили нам, что хотя в Колоднице еще немцев нет, но леоновские разведчики их предупредили, что в Черее уже немцы, которые двигаются большой колонной в сторону озера.