Томас Пинчон - Радуга тяготения

• Название: Радуга тяготения
• Автор: Томас Пинчон
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-58248-8

Грандиозный постмодернистский эпос, величайший антивоенный роман, злейшая сатира, трагедия, фарс, психоделический вояж энциклопедиста, бежавшего из бурлескной комедии в преисподнюю Европы времен Второй мировой войны, — на «Радугу тяготения» Томаса Пинчона можно навесить сколько угодно ярлыков, и ни один не прояснит, что такое этот роман на самом деле. Для второй половины XX века он стал тем же, чем первые полвека был «Улисс» Джеймса Джойса. Вот уже четыре десятилетия читатели разбирают «Радугу тяготения» на детали, по сей день открывают новые смыслы, но единственное универсальное прочтение по-прежнему остается замечательно недостижимым.

---

— Ты пытаешься увести мою козочку, — улыбается Ленитроп, — а не выходит.

— Я уж вижу. — Его же улыбка застывает. — Ох нет, Ленитроп, прошу тебя, не надо, мы идем на ужин…

— Да знаю я, что мы идем на ужин…

— Нет, стыдоба-то какая, надо это снять.

— Нравится? Настоящая ручная раскраска! Смотри! Ничего сиськи, а?

— Это школьный галстук «Полынных Кустов».

В главной столовой зале они вливаются в великую суету официантов, офицеров и дам — туда-сюда. Ленитроп с молоденькой танцовщицей за руку попадается в эти завихрения, наконец ему удается скользнуть с нею на два только что освободившиеся сиденья: и ба — Катье оказывается его соседкой слева. Он раздувает щеки, косит глазом, старательно причесывается пятернями, а к этому времени уж объявился суп, к которому он приступает так, словно обезвреживает бомбу. Катье не обращает на Ленитропа внимания, увлеченно беседует через своего генерала с каким-то «куриным полковником» о его довоенной профессии: он управлял полем для гольфа в Корнуолле. Лунки и преграды. Приближает к топографии. Но больше всего ему нравилось там бывать по ночам, когда из нор вылезали поиграть барсуки…

К тому времени, когда подали и унесли рыбу, уже творится нечто забавное. По ощущению судя, колено Катье под столом трется о Ленитропово мягким бархатом.

Тааак, высказывается Ленитроп, ну вот что: предприму-ка я уловку, в смысле — я же в Европе, нет? Он поднимает бокал и провозглашает:

— «Баллада о Галопе Муссоре-Маффике». — Общий гам, смущенный Галоп старается не улыбаться. Эту песню знают все: кто-то из шотландцев мчится через всю залу к роялю, Сезар Флеботомо, покручивая саблезаточенный лоснящийся ус, ныкается за пальмой в кадке, чтоб чуть подбавить свету, затем опять высовывает голову и подмигивает, шипит, подзывая своего метрдотеля. Булькается вино, прочищаются глотки, и добрая половина общества затягивает

БАЛЛАДУ О ГАЛОПЕ МУССОРЕ-МАФФИКЕ Джин в Италии — маме ты больше не сын,
А французское пиво — септика.
Бурбон или брют — их в Испании пьют Лишь святые и эпилептики.
«Белой молнией» пьян не один катафалк,
Ее кушать — вахлацкий удел:
Это адский отвар, ядовит его пар,
И Мьёльнир его разогрел!

(Припев): О, Галоп напивался во многих местах
Отсюда до Ультима Туле.
Коль откажется он влить в себя самогон,
Чтоб мне сгинуть с концами в загуле!

Звучит все это, как сотня — хотя, вероятнее, всего пара — поющих валлийцев: тенор с юга страны и бас с севера, изволите ли видеть, поэтому все разговоры, sub rosa[104] или же нет, успешно сим пением топятся. Ленитропу того и надо. Он склоняется к Катье.

— У меня в номере, — шепчет она, — 306, после полуночи.

— Понял. — И Ленитроп выпрямляется, успев вступить снова с первого такта:

Он грогом пропитан до самых костей,
Он рычал на китов у причала,
Созерцал он вприщур и Дурбан, и Дувр,
И штормило его, и качало.
В английских туманах, сахарских песках,
На заснеженных склонах Альп
Такой груз не учел и сам Сэм Плимсолл:
Он пропьет даже собственный скальп!

Да, Галоп напивался во многих местах… и т. д.

После ужина Ленитроп сигналит Галопу — мол, пора сваливать. Рука об руку танцовщицы удаляются во мраморные салоны, где туалетные кабинки оборудованы сетью латунных переговорных трубок, сплошная акустика, чтобы сподручнее друг с другом беседовать. Ленитроп с Галопом направляется к ближайшему бару.

— Слушай, — Ленитроп говорит в свой хайбол, слова отскакивают от кубиков льда, поэтому охлаждаются как надо, — либо меня подкашивает небольшой психоз, либо творится что-то странное, нет?

Галоп, напустивший на себя расслабленность, прекращает мурлыкать «На море можно сделать то, чего не сделать в городе» и осведомляется:

— Вот как — ты и впрямь так считаешь?

— Ладно тебе — осьминог.

— Морские дьяволы довольно распространены по средиземноморским берегам. Хотя обычно не такие здоровые — тебя же размер беспокоит? Разве американцам не нравится…

— Галоп, это не случайно. Ты слышал этого Бомбажа? «Не убивай его!» У него краб был с собой, м-может, в вещмешке, наготове, чтоб отманить эту тварюку. И вообще, куда он вечером свалил?

— По-моему, он на пляже. Там сильно пьют.

— Он сильно пьет?

— Нет.

— Слушай, ты его Друг…

Галоп стонет:

— Господи, Ленитроп, ну откуда я знаю? Я и твой друг, но всегда, знаешь ли, приходится считаться с толикой Ленитроповой паранойи…

— Хуй там паранойя. Что-то не так, вдоба-авок ты в курсе!

Галоп пожевывает лед, прицеливается палочкой для коктейля, рвет в пургу маленькую салфетку — обычные развлечения в баре, он тут матерый игрок. Но в конце концов, тихонько:

— Ну, он получает шифровки.

— Ха!

— Я сегодня одну видел у него в мешке. Краем глаза. Рассматривать не пытался. Он работает в Верховном главнокомандовании союзных войск, в конце концов, — наверное, в том-то все и дело.

— Нет, не в том-то. Как насчет этого-то… — и Ленитроп рассказывает о своем полуночном свидании с Катье. На миг они как будто бы едва ль не снова в бюро АХТУНГа, и падают ракеты, и чай в картонных стаканчиках, и все опять хорошо…

— Пойдешь?

— А не стоит? Думаешь, она опасна?

— Я думаю, она восхитительна. Если б не Франсуаз, не говоря уж про Ивонн, я бы несся к ее двери с тобой наперегонки.

— Но?

Но часы над баром щелкают лишь раз, затем еще, храповиком отмеряя минуты в их прошлое.

— Либо то, что у тебя, — заразно, — начинает Галоп, — либо за мной они тоже приглядывают.

Они смотрят Друг на друга. Ленитроп вспоминает, что, если не считать Галопа, он тут совсем один.

— Рассказывай.

— Если смогу. Он изменился — но у меня ни клочка улик. С тех пор как… не знаю. С осени. Больше не толкует о политике. Господи, в какие мы только дебри ни… О своих планах после дембеля тоже больше не распространяется, а раньше только о них и говорил. Я думал, это Блиц его доконал… но после вчерашнего мне кажется, тут что-то еще. Черт, грустно-то как.

— Что произошло?

— Ай. Ну как бы — не угроза. Не серьезная, во всяком случае. Я мимоходом, в шутку, ляпнул, что запал на твою Катье. А Бомбаж вдруг как-то похолодел весь и говорит: «Я бы на твоем месте держался от нее подальше». Потом прикрыл это смешочком, будто и сам глаз на нее положил. Но тут другое. Мне — мне он больше не доверяет. Я… у меня такое чувство, будто я ему просто чем-то полезен, только я не вижу чем. И он меня терпит, пока я ему полезен. Старые университетские связи. Не знаю, бывало ли с тобой такое в Гарварде… а я в Оксфорде время от времени ощущал некую причудливую структуру, в которой никто не признавался, — она расползлась далеко за Тёрл-стриг, дальше Корнмаркет, в некие договоренности, снабжение, счета, выставляемые… толком не знаешь, кем же, когда и как они попытаются взыскать… но я-то думал, это все праздное, лишь на кромке того, ради чего на самом деле я там был, понимаешь…

— Еще бы. В этой Америке тебе сообщают первым делом. Гарвард — он для другого. «Образование» — это как бы для отвода глаз.

— Видишь, какие мы здесь невинные.

— Некоторые — может быть. Жалко, что с Бомбажем так.

— Я все равно надеюсь, что не в том дело.

— Наверное. Но как нам сейчас быть?

— А, ну я бы сказал — иди на свидание все равно, будь осторожней. Держи меня в курсе. Может, завтра я тебе расскажу о своем приключеньице-другом для разнообразия. И если нужна будет помощь, — сверкают зубы, лицо чуть рдеет, — ну, я тебе помогу.

— Спасибо, Галоп. — Господи, британский союзничек. Заглядывают Ивонн и Франсуаз, манят их наружу. В Himmler-Spielsaal[105] к chemin-de-fer[106] до полуночи. Ленитроп отыгрывается, Галоп продувается, а девушки выигрывают. Бомбажа не видно, хотя весь вечер туда-сюда бродят десятки офицеров, бурые и далекие, как на ротогравюре. И его девушки Гислен тоже не видать. Ленитроп спрашивает. Ивонн пожимает плечами:

— Гуляет с твоим другом? Кто знает? — Длинные волосы и загорелые руки Гислен, улыбка на лице шестилетки… Если выяснится, что ей и впрямь что-то известно, не грозит ли ей чего?

В 11:59 Ленитроп поворачивается к Галопу, кивает девушкам, пытается похотливо хмыкнуть и отвешивает другу быстрый и нежный тычок в плечо. Однажды, еще в подготовительной школе, перед тем как отправить Ленитропа в игру, тренер двинул его так же, придав уверенности секунд на пятьдесят, пока его не втоптала жопой в землю орда атакующих защитников из Чоута, у каждого — инстинкты и масса носорога-убийцы.