Pferd im Mantel - Колокола обречённых. Ч.1: Очищение молитвой

• Название: Колокола обречённых. Ч.1: Очищение молитвой
• Автор: Pferd im Mantel
• Жанр: Ужасы и Мистика

ПОСТАПОКАЛИПТИЧЕСКИЙ РОМАН. Когда нашему миру наступит конец, то можете быть уверены: не игры потерявших грань реальности политиков, опутавших всё и вся своими щупальцами, как осьминоги; не толпы алчущих живой плоти восставших из-за могильной доски мертвецов; не парящие вездесущие призраки; не жуткая непознаная Фигура, бродящая во тьме на горизонте; не бесы; не иные какие потусторонние твари станут причиной его. Если мир обречён на скорый конец своего существования — погубит его гордыня! Сотни лет Святые Отцы Церкви воюют на неё; и всё втуне. Обычный ли день на дворе, каковы многие, последний ли — человек всё тот же. Наш срок отсчитан — каков же будет финал? Многие конструировали его — учёные, провидцы, писатели… Упаси Господь от того, что случится с героями этого бездарного романа!

Первая часть трилогии, с 1 по 22 главу.

---

— Да знаю. — почесал свой ёжик на голове Фёдор. — Там, кстати, Волчок, магазин запчастей обнаружили, но не пошли. На следующий раз его вскроем, наверное. Может там чем разживёмся?

— Это хорошо, да надежды мало. — отмахнулся, скривившись Санёк. — Все аккумуляторы уже дохлые — что новые, что старые. Но по-любому собирать их надо.

— Да это-то ладно. Вон, — показал пальцем на притащенный на тросу «Урал» Срамнов. — там таких ещё пять осталось. Ништяк-то мы вопотрошили, а машины на следующий раз забирать надо. Плюс к этому, БТР на площади торчит. Очень хочу его на ходу увидеть, Сань.

— Ды ты чё, Федя! — взмахнул руками Волчёк.

— Вообще, техники в городе море. Клондайк. — закурил снова Федя. — Мы сейчас вот что сделаем. У тебя, Сань, тут вроде порядок? Эти вон, — показал рукой на техов, загружающих «шишигу». - что делают?

— Эти-то? — переспросил Волчок. — Да они калибровочную машину раздербанили. Ну, для изготовления оцилиндровки которая. Да там полно всего — электромоторы, фрезы, инструмент.

— О, это вы молодцы.

— Нуёпта! — подмигнул Саня.

— Не рвите жопу только. Зараз всё одно не вытащим. — сказал Федя. — На будущее скажи чтоб оставили. Расширенным составом явимся и…. Вань! А где дьякон-то?

— Да не спрашивай. — поткпив глаза в землю, сплюнул Иван. — Шарит по домам вон на той стороне — иконы и книги церковные спасает. И Маха с ним.

— Вань, ну ты не ебанулся часом, а? — всплеснул руками ошалевший Срамнов. — Я ж просил тебя, как человека — не на шаг от себя этих двоих! По домам брошенным шарит, ну не хуя себе, Ваня! Ломись бегом, бери Парата, его парней, Папу и…

— Да тормозни ты, Срамнов!!!! Послушай!

— Да нехуя тут слушать! Иди, говорю! — бесчинствовал Фёдор. — А то сам не знаешь, что там по домам тёмным сидеть может!

— Да подожди ты, ебицкая же сила! И так с ним четверо парней паратовских там. Они уже дважды сходили и вернулись — ворох икон и всякой всячины приволокли. Да и Маша шухер отменила через какое-то время как вы снялись. Да Федь! — в сердцах сплюнул Иван. — Думаешь, не пытался его призвать к совести?! Где там! Все слова мои ему похую, как об стену горох. Упёрся — и пипец. И эта тоже зараза хороша. Наша Маша, блин. Хоть парней Валера приклеил к ним своих, и то… Да пошёл он в жопу, мародёр, бля, доморощенный. Генетический. Ништяк свой припёр — глаза горят, бородень колом… Я говорил, Папа… Илюха… Всё мимо.

— Ну это ж пиздец, Вань. — натирая виски, пробормотал Фёдор. — Порядок — ни к чёрту. А случись что — с кого Батя спросит?!

— Да молчи — ничего не говори. — отмахнулся Иван. — Поверь на слово — упёрся, что убырь.

— Волчок! — повернулся к слушающему их перепалку Сане Фёдор. — А ты чего ждёшь? Дуй к своим. Пускай отцепляют «прицеп» да глянут, может оживёт? На тросу его волочь чё-та неохота. И ГТСку овободить надо, святой наш мародёр явится — в храм надо наведаться. Только смотри там — в ГТСке бухло, курево, шмот. Чтоб без сюрпризов там, понял?

— Ого! — расплылся в дебильной улыбке Волков. — Всё, я пошёл…

— Короче, Вань… — примирительно обратился к другу Федя. — Хрен с ним, с дьяконом. Скажи, у тебя в кунге вода есть?

— Конечно.

— Слушай, я пойду попью да умоюсь. Сил уже нет никаких. Потом берём Аслана и Политыча. И этого подвижника, блин, мародёра. И в храм рванём по-быстрому, оберём там и уже валить отсюда край. Иначе…

— Иди давай. Попей, отдохни, братан. Я тут посмотрю.

— Ладно. Ну давай…

* * *

Отец Феофан, дьякон, согнувшись под гнётом тюка, который обливаясь потом он тащил на спине, под дружные аплодисменты охранников и техов, ввалился в ворота базы. За ним, прижимая к груди икону, как всегда прячущая своё лицо под капюшоном, шла Маша, а уже за нею волокли каждый свой скарб недовольные мужики из команды Валеры Паратова.

— С почином Божиим! — изображая живое участие, ехидно приветствовал дьякона Фёдор. — Бог в помощь, отче! Не помочь, с намародёренным-то? А то, гляжу я, надрываешься вкрай. Ох, не бережёшь ты себя, дьякон… Ты тюк-то свой ставь вон, да пошли-ка в сторонку сходим с тобой — на богоугодную беседу.

Взяв батюшку за рукав, с дурацкой улыбкой кивая ухмыляющимся на творящийся на их глазах спектакль, мужикам, Фёдор отвёл его, непонимающего что происходит, за грузовик.

— Что ж ты, отец Феофан, творишь-то такое, мать твою?! — начал распекать священника сощуривший глаза Фёдор, держа его за грудки. — Ты не охренел ли часом, отче?!

— Фёдор! Ты… — вытаращив глаза, пытался что-то сказать ему Феофан.

— Я-то — Фёдор, это ты прав. А вот ты кто, дьякон? Скажи мне. Потому что я теперь уже не понимаю. То ли ты мудак — без мозгов и сознания, то ли ты возгордился до того, что меня, грешного, как командира группы и твоего хорошего друга, не в хуй не ставишь? Как оно обстоит-то? Ты объясни мне, давай.

— Ну я подумал, Федя… — попытался снова начать Феофан, но Срамнов его перебил.

— Подумал, говоришь? Это ты правильно сделал. А получилось хуёво. Ванин авторитет при всех мужиках в нужник слил. Не понимаешь, какие гвозди ты людям в мозг заколачиваешь?! Если каждый будет считать, что на старшего можно хуй класть с колокольни, то не за горами и расчёт за такой порядок. Если кто, например, к тебе в храм явится, на службу, и вместо того, чтобы пристойно молиться во время выхода, орать начнёт или ещё что непотребное творить, ты что сделаешь с таким прихожанином?

— Федь, ну я…

— Молчи, не надо объяснять. — затыкая рот, вытянул руку ладонью вперёд Федя. — На порог храма не пустите и ущемите везде и во всём — где только можно, так?

Дьякон, опустив глаза кивнул и вытер нос рукавом.

— Почему же, блять, в моей епархии ты, духовный, позволяешь себе такие выходки? Объясни мне, дьякон — чтоб я понял. Очень хочу понять я это. Потому что в следующий раз, когда ты так сделаешь, как сегодня, я тоже накажу тебя наказанием, как это у меня принято, достойно совершённому тобой поступку. Как вы там у себя в церкви делаете. А у меня оно будет таким: набью лицо, сильно, больно. Свяжу и посажу в кунг, до возвращения на Село. А там передам под трибунал — в общем порядке, невзирая на сан, как оно у нас принято в общине. Потому что мне в команде люди, нарушающие приказы не нужны. От них беспорядок, беда и смерть. А я не хочу чтобы мои люди погибали, понял ты меня?!

— Понял. — стиснув зубы, прошипел Феофан.

— Раз понял — тогда и запомни. Всё что я говорю — или Ваня говорит — выполнять беспрекословно. Сразу, и так, как тебе говорят. Тут, в рейде, ты — такой же как все. Мой боец. Наш товарищ. И я — лично — несу ответственность за жизнь каждого. В том числе и за твою. Ты первый раз в рейде, а я, считай, с самого начала хожу. И видел такое, что тебе и не ведать лучше. И требую, потому что я знаю, что бывает, когда беспридел и анархия начинается. Вспомни, отче, как Гриша Алпатов кончил… Царство ему Небесное.

Фёдор отпустил свои руки и отряхнув, разгладил ворот куртки дьякона.

— Первый раз у нас с тобой такое — он же и последний, надеюсь. Запомни, что я сказал тебе и усвой — как «Отче Наш». Ладно… Разгружай иди свою добычу и собирайся. В храм наведаемся, как отец Паисий наставлял.

Опустив вниз голову, расстроенный и выглядящий словно отшлёпанный подросток, здоровенный дьякон поплёлся за своим тюком под дружный хохот охранников и техов. Фёдор, стиснув руками голову, сполз по колесу грузовика на землю. Воспоминания о том рейде в Тверь, когда погиб Гриша и двенадцать мужиков, бывшие с ним, подступили совсем не к месту и не ко времени. Чёрт, ведь было-то словно вчера. Как же так оно всё случилось-то? А ведь Фёдор тогда единственным живым остался…

17. ТОГДА. Июль — сентябрь 2010. Тверская область, Кушалино. Фёдор Срамнов и Иван Калина

Лето пролетело, словно пуля незадачливого охотника, выпущенная в «молоко». Незаметно, прикрываясь сонмищем ежедневных дел, тревог и волнений подкралась осень. Окрасила золотом и пурпуром тверские леса, застучала дождями в деревенские окна. Отгорели болотные торфяники, наполнявшие густым, пахучим дымом воздух весь остаток лета, словно природа, ополчившись наконец на несносных своих паразитов — людей, приложила все силы, чтобы добавив и своё посильное участие к их, человеческому взносу, извести эту гнусную породу любыми, доступными ей методами, окончательно и бесповоротно. С конца июля и весь август простояла неестественная, удушающая жара, наполненная дымом, приносимых с горящих лесных болот и старых, уже давно не разрабатываемых торфяников севернее Твери, и солнце, восходя в дымном аэре, горело огромным красным шаром. Всё в одночасье встало вокруг против выжившего человека — сначала в скоротечной войне, а затем в ужасающем нашествии потустороннего. Слава Богу — проходит всё, прошло и это.

К концу лета нашествие мертвецкой погани, стойко встречаемой в топоры на Селе, по мере её прибытия, практически сошло на нет. За первыми толпами неупокоенных, наседавшими со всех сторон и не знающих пощады, потянулись группы самых мерзких восставших к нежизни тварей — гробовых мертвецов. Призванные в хрипящий, агонизирующий мир из своих могил, они, сокрушившие все устои и правила, поправшие собственные могильные плиты и памятники, тянулись, словно чувствуя жизнь, со стороны города. С Божьей помощью, плечом к плечу, сельское ополчение отразило и эту напасть, рассчитавшись с вековечным врагом по самому дорогому тарифу — бесценными жизнями. Как-то само собой прижилось на Селе страшное, но верное правило — прощаясь со своими павшими от когтей нечисти, хоронить тело и голову отдельно.