Станислав Ваупшасов - На тревожных перекрестках - Записки чекиста

• Название: На тревожных перекрестках - Записки чекиста
• Автор: Станислав Ваупшасов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1988

Из 40 лет, отданных службе в Советской Армии и в органах государственной безопасности, 22 года Герой Советского Союза полковник Станислав Алексеевич Ваупшасов провел в походах и сражениях, в партийном подполье и партизанских отрядах. Гражданская война, участие в боях за республиканскую Испанию, Великая Отечественная война, ликвидация националистического подполья в Прибалтике — все это страницы его удивительной судьбы. Об этом он вспоминает в своей книге. Книга рассчитана на массового читателя.

---

Со своими новыми друзьями я детально обсудил эту задачу и разработал план покушения на главаря контрреволюции. В помощники я взял Ионаса и еще одного молодого коммуниста, он шел с нами в качестве проводника.

Ночью отправились в дорогу. В районе Кретинга — Паланга остановились у кузнеца, активного участника здешней подпольной группы. Его кузница находилась у самой реки, как раз на повороте шоссейной дороги. Отсюда до имения Плехавичуса оставалось четыре километра. Проводник ушел обратно, а мы с Ионасом поселились на чердаке у кузнеца и нигде не показывались. У нас были пистолет, фотография Плехавичуса, кузнец снабдил нас немецкими гранатами на длинных деревянных ручках.

Подпольщики, следившие за полковником, сообщили, что каждое воскресенье он проводит со своими подонками военные занятия, а к вечеру в одиночестве возвращается пешком домой. Мы рассудили, что самое удобное — устроить засаду на дороге.

Ранним утром первого ноябрьского воскресенья мы спрятались у дороги, надеясь застать Плехавичуса врасплох, когда он только отправится к месту сбора своих черносотенных отрядов. Миновало несколько часов — полковник не показывался. Около полудня к нам прикатил на велосипеде кузнец и сказал, что его в Паланге нет, выбыл куда-то. Пришлось вернуться в кузницу. Сидим, разговариваем, собираемся обедать. Глянув ненароком в окно, я увидел, что вдоль берега реки идет черноусый мужчина в защитном английском френче, со стеком в руке. Похлопывает стеком по голенищу, жмурится на солнышко.

— Он? — спрашиваю у кузнеца для верности.

— Он, — говорит кузнец и сует мне гранаты.

— Мы с Ионасом мигом выскочили из кузни и, пригнувшись, шмыгнули в придорожные кусты. На ходу договорились: я кидаю гранаты, а он добивает палача из пистолета.

Залегли, отдышались. День ясный, видно далеко вокруг. На шоссе ни подвод, ни людей, если не считать празднично одетой женщины, идущей навстречу Плехавичусу, который с берега уже вышел на дорогу. А мы как раз посередине между ними двумя. Эта случайная прохожая женщина сразу вызвала у меня нехорошее чувство. Я не суеверен, не верю ни в тринадцатое число, ни в черную кошку, ни в бога, ни в черта… Но она, эта молодая нарядная женщина, оказалась тут совсем некстати… Пуля и осколок, они ведь слепые, им наплевать, кто ты. Вот дура, вот дура, шепчу еле слышно, а они идут навстречу с равной скоростью, и с каждым их шагом мы теряем все наши преимущества внезапного нападения с наиболее выгодной дистанции. До полковника остается двадцать метров. Эх, была не была! Кидаю одну за другой обе гранаты и ложусь на дно кювета, жду взрыва. Нет взрыва! Выглядываю из кювета — гранаты крутятся на шоссе, словно деревянные чушки, полковник залег по другую сторону шоссе и открыл по нас огонь. Женщина на шоссе от страха подняла жуткий крик. Все ясно. Ионас от волнения промахнулся, гранаты не взорвались, а Плехавичус и прохожая подняли тарарам на всю округу — покушение провалилось.

Ионас понял это раньше меня и бросился в молодой заболоченный лес. Я, пригибаясь, рванул за ним. К счастью, посланные Плехавичусом пули нас не задели. Ионас бежал резвей, а у меня ко всем неудачам вдруг возобновились резкие боли в коленных суставах. Я потерял друга и в полутора километрах от шоссе сел на опушке леса, чтобы дождаться вечера и тогда идти дальше.

Однако отдохнуть как следует не пришлось. Неподалеку раздались голоса, выстрелы, и я понял, что это погоня. Что тут будешь делать? Бежать не могу, оружия нет — не сдаваться же молодчикам кровавого полковника! Они из меня такую отбивную приготовят… Смертельная опасность подсказала мне спасительный прием. Рядом с лесом чернело вспаханное поле, сгущались вечерние сумерки, и я решил залечь в борозде и накрыться своим черным плащом.

Лежу, вслушиваюсь в звуки приближающейся погони и думаю, есть у них собаки или нет. Если есть — моя маскировка ни черта не стоит, если нет — не заметят. Лежу на сырой земле, страх одолевает, горькие мысли о неудачном покушении, тревога за Ионаса, который, конечно, бегает быстро, да жандармские кони быстрей его… А главная злость у меня на гранаты. И на себя. Не первый год воюю, мог бы заранее догадаться, что гранаты старые, с мировой войны оставшиеся, надо было их сначала опробовать, но, с другой стороны, где ты ее взорвешь так, чтоб не привлечь внимания… И женщина еще эта… Все карты нам спутала. Люди Плехавичуса в такой ситуации не пожалели бы и прохожую, им что, а революции лишних жертв не надо. Не имеем мы права рисковать чужой жизнью, мы же дьявольские тяготы выносим, кровь проливаем за таких вот женщин, детей, стариков, всем им счастья добываем в страшной борьбе… Святое дело чистыми руками делается.

А погоня уже рядом. Гомонят, пуляют в каждый куст, но собак с ними нет. В этом было мое спасение. Прошли мимо, а скоро и голоса их пропали. Полежал я еще немного, встал со стоном, огляделся. Местность незнакомая, темнеет, на небе зажглись первые звезды. Никаких ориентиров. Куда идти? Так всегда бывает: одна неудача тянет за собой другую, третью… Тут спасение одно: взять себя в руки и пойти наперекор беде, иначе конец. Преодолел я боль в коленях, горечь неуспеха, трезво задумался, восстановил в памяти путь, которым попал сюда. Сообразил, что надо вернуться на шоссе — уж оно-то самый верный ориентир. Идти, разумеется, не по середине дороги, а по обочине, чтоб в случае опасности юркнуть в придорожные кусты.

Разыскал шоссе и пошел по направлению к кузнице, помня, что она стоит у крутого поворота. Ночь опустилась тихая, беззвучная. Тревоги дня улетучивались, боль в ногах прошла, и я незаметно оказался вдруг у дома кузнеца. Зашел во двор, и тут меня словно толкнули в грудь. Я остановился, еще не понимая, в чем дело. Во дворе храпели оседланные лошади. Жандармы! Я бросился вон. В кусты, в лес! За плечами чудилась погоня. Остановился, прислушался. Тишина.

К тревоге за Ионаса прибавилась тревога за кузнеца. Я дотошно проанализировал все наши действия за несколько дней пребывания у него. Нет, работали мы чисто, никто посторонний нас на кузне не видел. О нашем предприятии мог знать один лишь друг кузнеца с соседнего хутора. К нему я и решил направиться.

Хозяин был дома, жандармами поблизости и не пахло.

— Как поживает наш полковник? — сразу же спросил он.

— Гранаты подвели, — коротко ответил я. — Где кузнец, что с ним?

— Как только вы ушли на операцию, он сел на велосипед и уехал в имение на вечеринку, чтоб отвести от себя подозрения…

Я облегченно вздохнул, но сказал, что на кузне жандармы.

— Надо ему сообщить, — сказал он. — Я позабочусь. А вам здесь оставаться нельзя, сестра проводит вас куда нужно. Да… Жаль, что этот ирод ушел от суда народа. Но, я думаю, это его чему-нибудь научит. Пусть знает, что подполье не дремлет и что ему несдобровать, если не угомонится.

Хозяин позвал сестру Броню. Она отвела меня в хату, накормила хлебом и молоком, а затем повела на хутор, который я ей назвал. Четыре часа мы добирались ночью до места назначения. О многом переговорили в пути, и я понял, что, несмотря на отмену восстания, жестокую реакцию и преследования революционеров, литовский народ в глубоких недрах своих хранит надежду на коренные перемены в жизни, на то, что рано или поздно в республике будет восстановлена Советская власть.

Из-за деревьев показались постройки. Девушка негромко постучала в окно, нам открыли, и вскоре я спал мертвецким сном на свежей, чистой постели. Утром, когда я встал, Брони уже не было. Меня накормили и проводили за пятнадцать километров на хутор, где у нас загодя была назначена встреча с Ионасом. К моей великой радости, он остался жив и невредим после нашей неудачной акции.

По пути в Каунас на одном из хуторов у надежных людей я повстречался со своим помощником по Тельшайскому уезду Петраускасом. Наша встреча была радостной и печальной, мы поведали друг другу о своих злоключениях и договорились дальше идти вместе.

Сложная и противоречивая обстановка тех дней изобиловала многими неожиданностями. По рекомендации товарищей мы с другом остановились в довольно необычной семье. Хозяйка хутора, энергичная моложавая женщина по имени Бируте, состояла членом подпольной коммунистической организации. А муж ее был самый настоящий сектант, весь погрузился в религиозную мистику и в дела своей жены не вмешивался. Как они сосуществовали, один бог ведает. Бесспорно одно коммунистке надо было конспирироваться вдвойне: изображать из себя на людях прижимистую, жадную до денег владелицу хутора и одновременно скрывать свою связь с подпольем от собственного мужа. Ведь сектант мог запросто выдать жену.

Тогда же случилось еще одно непредвиденное событие. На хутор к Бируте пришел опытный подпольщик, бывший ксендз Дорошевич. Еще в 1915 году он отказался от духовного сана, связался с революционным подпольем и разъезжал по хуторам то в роли связного, то как агитатор-антирелигиозник. Для отвода глаз он при необходимости облачался в платье ксендза и успешно вводил в заблуждение полицию и сыщиков. У мужа Бируте также не возникло никаких подозрений насчет истинных занятий бывшего служителя культа.