Михаил Погодин - Древняя русская история до монгольского ига. Том 2

• Название: Древняя русская история до монгольского ига. Том 2
• Автор: Михаил Погодин
• Издательство: Литература
• Жанр: История
• Год: 1999
• ISBN: 978-5-300-02725-4

Михаил Петрович Погодин — известный русский историк, археолог и журналист.

Погодин собрал ценнейшую коллекцию древнерусских рукописей и исторических документов, поэтому его исследования, основанные на изучении первоисточников, имеют большую научную ценность. Основу исторических взглядов Погодина составляло признание самобытности русского исторического процесса. Он полагал, что в основе русской истории лежит «вечное начало, русский дух» и полностью отсутствует внутренняя борьба. Наличие этой борьбы, как основной черты общественной жизни, Погодин признавал только для стран Западной Европы. Первоначально Погодин стоял на позициях свянофильства, но постепенно отошел от этих взглядов и выступил за необходимость сближения России с Западом. Изданная в 1871 году «Древняя русская история до монгольского ига», в которой Погодин обобщил свои исследования по древнерусской истории, стала заметным событием в русской исторической науке. За свой вклад в развитие исторической науки Погодин был удостоен многих научных и почетных званий.

---

«Стязанье с Латиною» начинается словами:

«Когда великий Константин принял от Христа царство, и вера Христианская с того времени начала более расти и распространяться всюду, и царство ветхого Рима преложилось в Константин-град, — тогда последовали седмь святых вселенских Соборов. На эти седмь Соборов папы старого Рима или приходили сами, или присылали своих епископов, — и Св. церкви имели между собою единство и общение, то же мыслили, то же проповедовали. Потом старым Римом и всей той землей овладели Немцы, и, спустя немного времени, старые мужи правоверные, которые хранили закон Христов и правила Св. Апостолов и Св. Отцов, скончались. По смерти их, люди молодые и неутвержденные, увлекались прелестью Немецкою и впали в вины различные и многие, запрещенные и осужденные Божественным законом, и когда, несмотря на советы многих других церквей, не захотели оставить творимого ими зла, — то и отвержены были от нас. Евангелие их, как доброе и поклоняемое, почитается в великой церкви, но почитается на обличение их и на суд, потому, что не живут, како оно велит».

«Латиняне служат на опресноках и едят их: это по-жидовски. Христос же не предал того и совершил Св. Тайны не на опресноках, а на хлебе совершенном и кислом… На Св. литургии не совершают ни великого, ни малого выхода и службу творят не в алтаре, а во всей церкви, три, четыре и пять раз в один день в той же церкви. В Св. правиле: „верую во единого Бога“ сделали злое и неразумное приложение. Св. Отцы написали: и в Духа Святого, Господа животворящего, иже от Отца исходящего, — а они (латиняне) от себя приложили: „иже от Отца и от Сына“. Это есть великое зловерие и ведет к Савеллиевой ереси. Через такое приложение они извращают веру Св. отцов первого и второго вселенских соборов, и слова Спасителя, который сказал: егда приидет Дух истины, иже от Отца исходит, той свидетельствует о Мне. Не сказал Христос: иже от Нас исходит; значит — это приложение есть зловерие и великая ересь».

Послание от Иоанна, митрополита русского, к Клименту, папе римскому.

Случай к написанию послания подал сам Климент II. Противоборствуя законным папам, не признаваемым в Риме, он хотел сблизиться с восточными иерархами, хвалил православную веру, желал соединения церквей и прислал с такими известиями к нашему митрополиту своего епископа. Отсюда объясняется, почему наш первосвятитель, вопреки духу своего времени, обращается в послании к римскому первосвященнику с любовью, говорит с кротостью, называет его законным пастырем, нимало, однако же, не колеблясь обличать заблуждения латинян. Достойно также замечания, что при изложении этих заблуждений Иоанн II не раз выражается: «якоже слышахом» или «аще тако суть, аще воистину творимая нами, яко же слышахом», и тем показывает, что у нас тогда, как и на всем Востоке, судили о латинских заблуждениях преимущественно по слухам и потому могли говорить о них не всегда верно.

«Я узнал (с любовью), пишет наш первосвятитель к римскому, твою любовь о Господе, воистину человек Божий, достойный кафолического седалища и призвания: потому что находясь далеко от нашей худости и смирения, ты достаешь даже до нас крылами своей любви, и приветствуешь нас законно и любезно, и молишься о нас в духе, и догматы нашей непорочной и православной веры приемлешь и почитаешь, как возвестил и подлинно изъяснил нам всечестный и добродетельный епископ твоего священства. Если же это так, и такой нам дан от Бога архиерей, а не подобный тем, которые немного прежде сего архиерействовали противно истине и извратили благочестие (разумеются, вероятно, предшественники Климента III, папы Лев IX и Григорий VII), то и я, худший из всех, приветствую твою священную главу, и мысленно лобызаю ее, и всегда желаю, да хранит тебя всегда свыше всесильная десница, и да дарует всеблагий милосердый Господь совершиться воссоединению между нами и вами. Но знаю, как возникли соблазны и преграды на Божественном пути, и крайне удивляюсь, как и почему даже и до ныне не последовало исправления. Не знаю, какой лукавый закон, какой завистливый враг истины и противник благочестия произвел все это и расторг нашу братскую любовь и единодушие всего христианского общества. Не вообще я это говорю: ибо мы знаем вас, благодатию Божиею, и во многом совершенно принимаем, как Христиан; но знаем также, что вы не во всем с нами согласны, и в некоторых вещах от нас отделились. Вот смотрите, — я покажу вам…»

«…Прошу тебя, и умоляю, и припадаю к священным стопам твоим, чтобы вы отстали от всех этих заблуждений, особенно же от употребления опресноков и приложения к символу: потому что первое опасно по отношению к таинству Св. Причастия, а последнее по отношению к православной вере. Хотел я написать к тебе еще об удавленных и нечистых животных, и о монахах, вкушающих мясо; но даст Бог, что все это и многое тому подобное вы исправите впоследствии. Ты же прости мне ради Господа, написавшему сие от великой любви. И если истинно, как мы слышали, совершаемое вами, то испытайте писания, и вы увидите, что все такие вещи требуют исправления. Еще молю любовь твою о Господе прежде всего, если пожелаешь, написать к святейшему нашему патриарху Константинополя и к находящимся там святым митрополитам, которые имеют слово жизни, сияя в мире, как светила, и могут благодатию Божиею все таковое наследовать вместе с тобою и исправить: а потом, если будет тебе благоугодно, написать и худшему из всех — мне. Приветствую любовь твою о Господе, я, Иоанн, недостойный митрополит Русский, и весь подвластный тебе клир и народ. Приветствуют вас также вместе с нами и все наши святые и боголюбезнейшие епископы, и игумены, а с ними и весь священный клир и народ».

Другое послание Иоанна II известно только по славянским рукописям под заглавием: «Иоанна, митрополита Русского, нареченного пророком Христа, написавшего правило церковное от Св. книг вкратце, Иакову черноризцу».

Митрополиту Никифору приписываются: три послания против латинян (одно к великому князю Владимиру Мономаху, другое к неизвестному князю, третье к князю муромскому Ярославу Святославичу), и два сочинения о посте церковном, одно в виде послания к великому князю Владимиру Мономаху, другое в виде поучения к духовенству и народу.

«Ты спрашивал нас, благородный княже, — за что отлучены Латыняне от святой, соборной и православной церкви: и вот я, как обещался благородству твоему, поведаю тебе вины их…

Ты же, княже мой, прочитай послание сие не однажды, не дважды, а многократно, прочитай ты, пусть читают и сыны твои. Князьям, от Бога избранным и призванным к православной вере его, должно хорошо знать учение Христово и твердое основание церковное, да послужат сами подпорами для Св. церкви в назидание и наставление порученным им от Бога людям. Один Бог царствует на небесах, а вам с помощью Его определено царствовать здесь — на земле в роды и роды. И так как вы избраны от Бога и возлюблены им, и сами возлюбили Его: то разумейте и испытывайте слова Его, чтобы и по отшествии из сего тленного мира, соцарствовать вам с Ним на небесах, как веруем и надеемся молитвами Св. Богородицы и всех святых».

Лучшее сочинение митрополита Никифора, и вообще одно из лучших произведений нашей древней словесности, говорит пр. Макарий, есть послание его к великому князю Владимиру Мономаху о посте и воздержании чувств. Тут виден и сам достойный первосвятитель с его умом, образованием, с пастырским дерзновением и ревностью к своему долгу; виден и достойнейший князь с его высокими качествами человека-христианина. Послание написано по случаю великого поста, когда, — замечает митрополит, — устав церковный и правило заповедовали говорить нечто полезное и князьям. Почему первое слово в послании, как и естественно было, — слово о посте:

«Благословен Бог, и благословенно Св. имя славы Его, благословенный и прославленный мой княже! По многой благодати своей и человеколюбию Он сподобил нас достигнуть настоящих пречистых дней Св. поста, которые узаконил, как строитель нашего спасения, для очищения наших душ, когда постился и Сам, в показание своего вочеловечения, сорок дней, не потому, чтобы имел нужду в посте, но чтоб явить нам образ поста. Если бы первый Адам, праотец наш, постился от древа разумного и сохранил заповедь Владыки, тогда второй Адам, Христос Бог наш, не требовал бы поста. Но вследствие преступления первого Адама, по соблюдению поста, постился Он, да разрушит преслушание. Принесем же благодарение и поклонение Владыке, постившемуся и узаконившему для нас пост, и даровавшему нам былие душевного здравия! Двойственно наше бытие: разумное и неразумное, духовное и телесное. Разумное и духовное есть нечто божественное и чудное, и подобно бесплотному естеству, а неразумное страстно и сластолюбиво. Оттого в нас постоянная брань; плоть противится духу и дух плоти. И поистине, нужен нам пост; он укрощает телесные страсти, обуздывает противные стремления и покоряет плоть духу… От этого же первого блага происходят в нас все прочие. Видишь ли, княже мой, благоверный и кроткий, как пост есть основание добродетели? Потому-то он, как солнце, сияет во всем мире: все языки совершают пост ради преступления праотца, — одни в то время, другие в другое, — одни более, другие менее, — но силы поста, как неразумные не разумевают, и суетен их пост и непотребен; только люди Христовы, язык святый, царское священие, ведают силу поста, и, живя в правоверии, и благословляют Бога, вразумившего их, да не смутятся и не будут поглощены от древнего врага, не хотящего нашего спасения. И многое еще имел бы я сказать в похвалу поста, если бы писал к кому-либо другому. А так как слово мое к тебе, доблестная слава наша и всей земли христолюбивой, — к тебе, которого Бог издалеча проразумел и предопределил, которого от утробы матерной освятил и помазал, смесив от царской и княжеской крови, которого благочестие воспитало, и пост воздоил, и Св. купель Христова измлада очистила: то излишнее беседовать к себе о посте, а аще более о непитии вина или пива во время поста. Кто не знает, что ты соблюдаешь все это? Знают даже крайние невежды и бесчувственные, и все видят и чудятся. Вместо же научения о посте, чтобы исполнить устав церковный, мы изложим твоему благоверию нечто иное, и скажем о самом источнике, из которого проистекают в людях всякое добро и всякое зло, смотря по тому, как пользуются они источником, правильно или неправильно.