Анфиса Кохинор - Пета бяху или по миру наугад

• Название: Пета бяху или по миру наугад
• Автор: Анфиса Кохинор
• Жанр: Фэнтези

---

Эрик вдруг прыжком взлетел на ноги и с размаха заехал ей ладонью по лицу. Юля аж подпрыгнула от возмущения:

- Рехнулся?

- У тебя глаза закатились и белки пожелтели. Я уже видел такое однажды, больше не хочу.

Эрик снова уселся на траву и подбросил в костёр несколько веток. "И откуда, скажите на милость, они взялись? Всё время я что-то пропускаю", - заторможено подумала девушка, но замкнуться в себе ей не дали: мальчишка поднял голову и, старательно не глядя ей в глаза, спросил:

- Кто-нибудь знает, что ты здесь? Кто-нибудь тебя ищет? Или ты от кого-то бежишь?

Юлька помотала головой и потупилась, чувствуя нарастающую в душе обиду. "Это он подросток! Он - ребёнок. А я молодая девушка с высшим образованием! Так почему Эрик мыслит разумно и ясно, а я с трудом вспоминаю родной дом, любимую подругу и почти не в состоянии мыслить здраво? И не то, что здраво - вообще мыслить! - Глаза противненько защипало. - Сейчас ещё разревусь, и всё - можно в детский сад сдавать! Правда, что ли повесится? Вон то сиреневатое дерево очень мило будет смотреться с моим синеющим трупом на ветке…" Слёзы душили, безысходность навалилась, как непосильный груз на старую клячу. Юля задрожала и схватилась за горло, чувствуя, что ещё немного, и она растечётся по траве, как горькая бледно-зелёная жижа…

- Не хочу!!! - что есть мочи заорала девушка.

- Сзади! - одновременно с ней завопил Эрик, и в ноздри ударил приторно-сладкий запах.

Последним, что увидела Юля, были расширившиеся от беспредельного ужаса карие глаза.

Глава 4.

Живой камень и новые лица.

Светлана крепко прижала кошку к груди и следом за Ирсином зашагала по широкой деревенской улице. Девушка чувствовала, что где-то совсем рядом с минуты на минуту должны произойти очень важные события, ей безумно хотелось если не поучаствовать, то хотя бы стать их очевидцем. Откуда взялось столь болезненное любопытство и прямо-таки непреодолимое желание оказаться в гуще жизни, размышлять не хотелось. В тот момент, когда вместо теплого воздуха кинотеатра в лёгкие ворвался холодный воздух прелой листвы и осеннего дождя, где-то в глубинах Светкиного существа включился некий таинственный механизм, разрушающий и в то же время созидающий, перерождающий и позволяющий сохранить своё "я". Порой девушка словно видела себя со стороны, казалось, что душа и тело время от времени разделяются и живут сами по себе, не забывая, однако, следить друг за другом. Странный и непонятный маг, по-человечески мыслящие животные (или оборотни?), постоянная выматывающая слабость и, что совсем не укладывалось в голове, неумолимо меняющаяся внешность. Света была уверена: таинственная трансформация коснулась не только рук - длинная прядь волос, выбившаяся из-под шапки, оказалась серебристой, а не светло-русой. А ведь она никогда не красилась и всегда носила короткие стрижки, несмотря на заявления лучшей подруги о том, что волосы у женщины должны быть длинными. Вспомнив Юльку, Светка невольно улыбнулась, подумав, что если бы та увидела её сейчас, то порадовалась бы - длина волос соответствовала представлениям подруги об идеальном облике женщины. "Как было бы здорово оказаться здесь с Юлькой, - грустно вздохнула девушка, погладила Триису, посмотрела в оливковые кошачьи глаза и с умилением прошептала:

- Красавица, моя серенькая. Обожаю!

Кошка заурчала, как маленький трудолюбивый трактор, а на душе у Светы стало легко и спокойно. Так, пожалуй, она чувствовала себя только дома, в мягком кресле рядом с любимыми кошками, книжками, чаем и шоколадом.

Умиротворённая сладкими думами о доме, Светлана не заметила, как оказалась на краю неожиданно большой для деревни площади, заполненной людьми. В центре покоилась идеально круглая каменная плита, которую окружали огромные бурые медведи, как две капли воды похожие на Майса. За их спинами стояли Ирсин и высокая женщина в длинном коричневом плаще и бандане, расшитой разноцветным бисером. Незнакомка смотрела на плиту с надеждой и опаской, а бледный как полотно маг нервно кусал губы, то и дело поглядывая на застывшую чуть поодаль Кариену. Внешне девушка-оборотень выглядела абсолютно спокойной, но Светлана чувствовала исходящий от неё страх.

"Смотри, как собачонка-то наша нервничает, - прозвучал в голове землянки знакомый, пренебрежительно мурчащий голос. - Боится вместо родных клыкастых морд магов увидеть. Кстати, если они, и правда, появятся, не вздумай в драку лезть. Здесь и без тебя найдутся желающие горло-другое перегрызть".

- Да я и не собиралась, - пожала плечами Света и, поглаживая полосатую спинку, добавила. - Тем более что драться я не умела, не умею и учиться не буду!

Трииса довольно заурчала, прижалась к груди девушки и потёрлась носом о подбородок:

"Вот и умница. Смотри, сейчас они появятся!"

В тот же миг каменная плита вспыхнула ярким фиолетовым пламенем, а когда пламя опало, засветилась ровным белым светом, явив взорам двух седовласых мужчин. Прижавшись спиной к спине, они держали в руках короткие изогнутые мечи и в любую минуту были готовы броситься в бой. Над площадью пронёсся всеобщий вздох облегчения, и Светке показалось, что даже её циничная приятельница, пробурчала нечто похожее на "слава Богу".

- Я - Тайен. Боевые собаки Снежного просят землю Либении принять их, - хрипло проговорил один из воинов, посмотрел на стоящую рядом с Ирсином женщину, перевёл зелёные глаза на мага и, как показалось Светлане, едва заметно кивнул ему.

"Вот, придурок, - ворчливо заметила Трииса. - Он бы ещё на шею ему бросился! Наверное, решил, что друга убивать легче будет!"

- Как убивать? - Светка с испугом посмотрела в оливковые глаза кошки. - Они же с добрыми намерениями пришли. Зачем их убивать?

"Какая же ты наивная, девочка! Если Либения сочтёт боевых собак недостойными для жизни на своей благословенной земле, Ирсин будет вынужден убить обоих. А он совершенно не приспособлен для этого!"

- А для чего приспособлен? - машинально поинтересовалась Светлана, не сводя глаз с зеленоглазых мужчин.

"Его призвание - дарить жизнь, а не отнимать".

На деревенской площади было тихо, как в склепе. В ожидании решения Либении, жители точно затаили дыхание, хотя, возможно так оно и было. По крайней мере, кошка на руках у землянки замерла, только уши и хвост нервно подёргивались.

- Всё будет хорошо.

Девушка провела рукой по полосатой спинке, и в подтверждение её слов над площадью разнёсся звонкий голос:

- Я - Кийсена. Земля Либении принимает боевых собак. Входите!

Светлана всем своим существом почувствовала прилив радости, охватившей площадь. Кийсена широко улыбнулась, следом за ней заулыбались и остальные жители деревни. Даже пребывавшие в облике медведей воины дружелюбно оскалились, а Ирсин засветился так, будто только что выиграл миллионный джек-пот.

Медведи расступились, освобождая проход и приглашая беженцев ступить на свою землю, но те не спешили покидать сияющую молочной белизной плиту.

- Я - Тройен, - представился второй визитёр и тихо добавил: - С нами единороги.

Фраза, произнесённая на грани слышимости, прозвучала оглушительным раскатом грома. Либерийцы разом заговорили, и чаще всего до слуха Светланы долетало: "Не может быть!", "Невозможно!", "Не верю!".

"О единорогах в Либении не слышали лет пятнадцать, - сообщила кошка. - Считалось, что всё их племя погибло от рук вящих, а они, оказывается, в собачьем логове прятались".

- Кто такие вящие? - заинтересовалась Света, но кошка лишь зло зашипела в ответ, непроизвольно выпустив когти и вонзив их в куртку девушки.

- Тихо! - выкрикнула Кийсена, а когда площадью вновь завладела тишина, повторила: - Входите.

Воины опустили мечи, сошли с портального камня и встали рядом с Ирсином, который во все глаза смотрел на засветившуюся фиолетовым светом плиту. Несколько секунд ничего не происходило, а потом камень полыхнул белым и на его гладкой, отливающей ледяной голубизной поверхности возник единорог. Некогда белая пушистая шерсть свалялась серо-бурыми комками, изящную морду пересекал уродливый шрам, рог, надломленный у основания, держался на лбу лишь чудом, а в правом боку зияла кровавая рубленая рана. Рядом с единорогом, то ли поддерживая, то ли обнимая, стоял мальчишка лет пятнадцати в грязной, местами порванной одежде. Длинные белые волосы были собраны в неряшливый хвост, а в голубых, почти прозрачных глазах светились надежда и боль.

- Помогите, пожалуйста, маме… - прошептал он, взглянув в лицо Кийсене, и одновременно с ним заговорил единорог. Голос его был срывающимся и тихим, каждое слово давалось с трудом.

- Я - Лаоре… Единороги… просят землю… Либении… принять… их.

Печальные голубые глаза затянула предсмертная пелена, тонкие изящные ноги подломились. Лаоре рухнула на белую плиту, и по её телу пробежала судорога.

- Мама!!! Нет!!!