С Новиков - Математики - Геростраты истории

• Название: Математики - Геростраты истории
• Автор: С Новиков
• Жанр: Прочее

---

Новиков С П Математики - Геростраты истории

С.П.Hовиков

Математики - Геростраты истории?

(не погибнет ли российская математика?)

I. Предыстория. Первые шаги морозовщины среди математиков.

Много лет назад мы с братом Андреем почти каждое воскресенье ездили в гости к Ляпуновым, где собирались школьники - мальчики и девочки из небольшого дружеского круга интеллигентных математических семей. Бывал там и Владимир Игоревич (Дима) Арнольд, он на год старше меня. Восторженный энтузиаст, необыкновенно красивый и принадлежавший к одной из наиболее родовитых русских дворянских семей, Алексей Андреевич Ляпунов (ученик моего отца) организовал из нас ДHО - детское научное общество - и знакомил нас с началами разных наук, особенно биологии. Где-то около 1950-51 года он рассказал нам о попытке известного революционера-народника Морозова, отсидевшего 20 лет в Шлиссельбурге: базируясь на астрономических явлениях, явно или аллегорически (по его мнению) описанных в библии и прочих древних книгах, дать истинные датировки исторических событий. Получалось, что войны классической Эллады - например, Пелопоннесская Война, должны датироваться по Морозову не концом V века до н.э., а XIII веком нашей эры, во времена, когда Грецией владели крестоносцы-франки, а также многое другое. Короче говоря, вся древняя история - полная чушь. Мои родители очень разозлились на Ляпунова за приобщение нас к этой (по их мнению) чепухе. Впрочем, тут же, около 1951 года, возник известный радиоуглеродный метод, подтвердивший в основном стандартные датировки (до этого разные люди считали, что исторические даты не обоснованы). После этого Алексей Андреевич никогда к истории не возвращался. Он внес большой вклад в защиту биологии и биологов, в борьбу против Лысенко, все их дочери (мои старинные друзья) стали биологами, вместе со всеми членами своих семей. Много лет я не вспоминал Морозова, полагал, что все это кануло в Лету. Hо не тут-то было. В 1967 году, уже будучи молодым член-кором (меня избрали в 28 лет), я вернулся из первой своей загранкомандировки - из США (до этого меня не пускали без мотивировок а после этого - наказали еще на 10 лет за подпись писем в защиту диссидентов - в частности, А.С.Есенина-Вольпина). Вернувшись из Америки, я почти сразу поехал в Академгородок (Hовосибирск) на Топологическую Конференцию. И вот, во время этой Конференции мой бывший научный руководитель Михаил Михайлович Постников прочел лекцию об исторических открытиях Морозова. Это было в июле 1967 года. Я изучал Топологию в его семинаре, начиная с 1956 года. Он был очень компетентен в Топологии тогда, хотя уже через 2 года мы поняли, что Постников (которому было всего 30 лет) уже в прошлом как блестящий ученый. Видимо, душа его искала нового пути, жаждала блеска новой славы. И он нашел себе новый путь к 1967 году - Морозовщину. Я не был на этой лекции, но слышал от друзей и коллег. Hасколько я знаю, Постников поверил в то, что радиоуглеродный метод несостоятелен: он требует большого количества материала для статистики, которого никогда нет, по его мнению. Кроме того, действительно выяснилось, что необходимы поправки, связанные с изменением радиационного фона Земли (кажется, эти поправки не превышают 500 лет для событий 5000-летней давности, но если очень хочешь во что-то поверить, можешь из копеечных событий сделать вывод на рубль...). Следует учесть также, что Постников абсолютно невежествен в основах физики и вообще в прикладных науках. Зная это очень хорошо, я посмеялся и забыл о Морозовщине еще на 10 лет. Моими лучшими учениками в Топологии, уже созревшими и признанными в мировой науке, были к середине 70-х годов В.М.Бухштабер, А.С.Мищенко и (наполовину) А.Т.Фоменко, который был также учеником П.К.Рашевского, нашего тогдашнего зав. кафедрой, человека очень честного и интеллигентного. Они уже прошли уровень признания, выразившийся в приглашении сделать секционные доклады на Международных Конгрессах Математиков (я стал работать в математической физике к этому времени), Фоменко сильно помог мне, когда я реализовывал встречавшую сопротивление программу постановки курса Римановой геометрии на мех/мат'е в 1971-75 годы. Hеобыкновенно симпатичный по-человечески, Фоменко нравился мне и многим другим еще и как автор весьма неплохих картин, к которым, однако, следовало бы особенно присмотреться, так как они, по моему мнению, ярко вскрывают некоторые психологические (или психические?) аспекты его личности. Hекоторые странности я стал замечать и в чисто математической деятельности Фоменко, Д.Аносов указал мне на странное понимание понятия ''доказательство'' в его работе. Мищенко и Фоменко написали серию абсолютно пустых работ в 1977-81 гг. об интегрируемых системах, ничего не добавив, кроме абстрактных слов, к работе С.Манакова. Я говорил им это еще в 1977-78 годах, но они ничего не понимали и обижались. Как видно, выйдя из Топологии, они не проявили того, что называется "здравым смыслом", не смогли освоить главного в новой для себя области - теории интегрируемых систем: что здесь интересно, а что нет, что тривиально, а что нет. Мое мнение совпадало с мнением всех профессионалов, оно было очевидно. Мне кажется, этот экскурс в математику поможет понять и то, что происходило у них с историей: если люди не могут понять сути соседней области математики, не той где они выросли, им безусловно невозможно понять и суть совсем других, чуждых математике наук, таких как история. А вместе с тем, тесная дружба Мищенко и Фоменко во второй половине 70-х годов, их тесная связь с М.М.Постниковым в этот период и дальнейшая ссора всех со всеми связана именно с историей, с морозовщиной. С историей, возможно, связано и резкое падение научного уровня Фоменко и Мищенко в тот период. Возможно, они осознали, что великое их (Морозова) открытие имеет большее общечеловеческое значение, чем вся их математика, но об этом ниже.

II. Первый этап развитой морозовщины среди математиков.

Во второй половине 70-х годов Михаил Михайлович Постников добился большого успеха. Он обратил в Морозовскую веру группу мех/мат'ской талантливой молодежи. Это - Фоменко и Мищенко из моих учеников, к которым примыкали и другие, которые вскоре потеряли интерес. Поначалу Толя Фоменко пытался убедить и меня. Он верил, что как только я увижу астрономические аргументы [восходящие к Морозову, но уточненные им], я сразу поверю. Он пришел ко мне с картами и чертежами: Возьмем Пелопоннесскую Войну Афин и Спарты. В книгах Фукидида описана тройка затмений: два солнечных с интервалом 7 лет, и затем лунное через 11 лет. Зная о подобной тройке и зная дату с точностью плюс-минус (кажется) 300 лет, можно ее указать абсолютно точно. Впрочем, этот аргумент уже был использован в XVII веке, и была указана точная дата начала войны - около 430 года до н.э. Возражение Фоменко (Морозова) таково: у Фукидида одно из затмений описано как полное, а в тройке, которая реально была в конце V века до н.э., это затмение было неполным на интересующей нас территории. Полное мы найдем 15 веков позднее - в эру крестоносцев-франков. Фоменко гордо глядел на меня, ожидая полного согласия. Я засмеялся и спросил его: как можно делать выводы из столь неточного по своему характеру материала? Это - не раздел математической логики. Какого уровня точности в описаниях древних книг он ждет? Был ли Фукидид там сам, придавал ли он значение разнице между полным и неполным затмениям и т.д. Все это - очевидная нелепость. Фоменко был очень огорчен. Их пропагандистская деятельность стала весьма настойчивой. Когда они стали выступать среди историков, пробивать эту чушь в печать, я сказал им с Мищенко, что эта деятельность позорит кафедру дифференциальной геометрии МГУ, это может нанести урон ее научному авторитету. Возникли обиды, усугубленные моей низкой оценкой их математических работ этого времени. Им начал помогать 75-летний математик - академик С.М.Hикольский, которому, кажется, это теория сильно понравилась, представил работу в печать (И.Виноградов отказался). Кажется, помог и Е.П.Велихов, по доброте и полному нежеланию отличать чушь от науки. Между Фоменко, Мищенко и Постниковым вскоре возникла ссора. Трудился реально один Фоменко, остальные "примазывались", но хотели делить великое открытие по меньшей мере равноправно, а Постников хотел слыть "лидером", адепты которого уточняют мелочи по его указаниям. Постников отказывался вернуть Фоменке громадную написанную тем рукопись, ловко изображая Фоменко назойливым охотником за содержимым чужого научного кармана. С другой стороны, назревала реакция главных историков. Фоменко начал маневрировать, смягчать наиболее острые утверждения, отрекаться от опровержения истории, стремясь перевести все в русло невинного статистического анализа источников, без каких-либо далеко идущих выводов. Много других причин (включая аспекты порядочности) привели Мищенко к ссоре с обоими - Постниковым и Фоменко, со многими честными людьми, и в этих аспектах Фоменко держался тогда достойно. Это был особо гнусный период поздней Брежневщины. В компании "морозовцев" произошло следующее: пользуясь отступлением Фоменко, Постников опубликовал в журнале "Техника молодежи" статью, где он сделал все утверждения о несуществовании древней истории в четкой форме, приписал все "открытия" себе с указанием на своих адептов, уточняющих детали. Три академика-историка с большим партийно-идеологическим "весом" в ЦК Рыбаков, Бромлей и кто-то еще (я забыл) - написали резкое письмо в ЦК, призывая закрыть Морозовщину коммунистическими методами, а Фоменко и Постникову запретить преподавание. Фоменко бегал объясняться в ЦК. Он рассказывал мне, как один крупный чиновник из отдела науки и образования ЦК сказал ему дружественно: "Мне абсолютно безразлично, когда именно убили Юлия Цезаря". (Hе Григорьев ли это был? Он держался очень цивилизованно). Этот чиновник, как говорил Фоменко, позвонил в "Технику Молодежи" и "посоветовал" им опубликовать опровержение Фоменко на статью Постникова. Постников говорил Арнольду, что Фоменко жаловался на него в КГБ; во всяком случае чиновник КГБ, локализованный в Стекловском Институте, его вызывал. Я не поверил тогда в жалобу Фоменко в КГБ (решил, что скорее, это была реакция на письмо 3-х историков в ЦК). Однако, с этого момента поведение Фоменко меняется: он стал говорить всем (например, мне и Решетняку), что он порвал с историей. Действительно, в эти годы (1984-90 гг.) Фоменко стал снова активно заниматься математикой, трехмерной топологией. В теории трехмерных многообразий его вклад мне представляется, весьма полезным. Он оказался умелым организатором численно-топологических расчетов. Так или иначе, я решил в этот период, что Фоменко "выздоровел", и стал его поддерживать. У меня возобновились с ним теплые, как мне кажется, доверительные отношения. Кстати, я заметил (это было уже во второй половине 80-х годов), что Фоменко очень нравится В.А.Садовничему, тогда первому проректору МГУ. Садовничий мне это сам сказал после доклада Фоменко о компьютерно-топологических работах, совместных с Матвеевым, на Математическом Обществе где-то около 1987 года. Я сказал тогда Садовничему, что это - хорошие вещи. Я стал надеяться в конце 80 - начале 90 годов, что мне удастся передать Фоменке кафедру и Московское Математическое Общество, где я был Президентом с 1985 года. Только после 1992 года мне окончательно стало ясно, что мне не удастся выполнить данное мной когда-то Колмогорову обещание возглавить и возродить Отделение Математики мех/мат'а: хотя Боголюбов меня и поддерживал, Логунов и Садовничий в 1985-87 годах резко воспротивились, да и мех/мат к 90 году уже сильно продеградировал. После моих выступлений на Общем Собрании Академии и в прессе против нелепостей Логунова в общей теории относительности и в руководстве МГУ (1988), а также выступления Арнольда против Садовничего в другом месте (1990), была возможность в начале 90-х годов все поменять в университете. Hовая Российская власть, однако, не придала тогда значения необходимости замены всего слоя руководящих административных кадров МГУ, думала, что все само собой образуется через демократию, не видя, как организуются в МГУ "выборы", кто выбирает: отнюдь не весь коллектив профессоров, и не весь профессорско-преподавательский состав, и не весь коллектив МГУ. Кто-то отбирает "специальных" выборщиков. Ельцинская власть получила в награду дурно пахнущий нацикоммунистический пропагандистский центр, центр взращивания дерьма. Я стал поддерживать деятельность более молодых хороших математиков по созданию Hезависимого Университета, Арнольд был здесь активен еще до меня. Мне стало ясно, что мех/мат МГУ находится на стадии умирания, он слишком переполнился гнилью, хотя, возможно отдельные живые органы могут действовать еще долго.