Пэлем Вудхауз - Вся правда о Муллинерах (сборник)

• Название: Вся правда о Муллинерах (сборник)
• Автор: Пэлем Вудхауз
• Издательство: Астрель, АСТ
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-073356-9, 978-5-271-35894-4

Эта книга — бесценная коллекция рассказов о Муллинерах, в которой каждый экспонат — раритет.

Сборник «Вся правда о Муллинерах» обещает читателю раскрыть на своих страницах все тайны знаменитого семейства, приглашая провести несколько приятных часов у камина в зале «Отдыха удильщика» в компании мистера Муллинера, развлекающего публику смешными историями. Неистощимое остроумие, изобретательность и находчивость Муллинера поднимет настроение даже самому заядлому пессимисту, и, возможно, девиз знаменитого семейства «Муллинеров можно озадачить, но не загнать в угол» читатель начертает и на своем щите.

---

— Мистер Муллинер, — сказал Башфорд Брэддок.

— А? — сказал Осберт.

— На одно слово. Я видел все.

— Все?

— Все. Мистер Муллинер, вы любите ее.

— Да!

— И я.

— И вы?

— И я.

Осберт слегка смутился. И нашелся сказать только, что это их сплачивает в одну дружную семью.

— Я любил ее с тех пор, как она была вот такусенькой.

— Какусенькой? — спросил Осберт, так как было довольно темно.

— Примерно вот такусенькой. И я поклялся, что, если между нами когда-либо встанет кто-то другой и если какой-либо склизкий, пучеглазый, лопоухий сын кока с дырявой шхуны попробует отнять у меня эту девушку, я…

— Э… что — вы? — осведомился Осберт.

Башфорд Брэддок испустил отрывистый металлический смех.

— Вы когда-нибудь слышали, что я сделал с королем Мгамбо-Мгамбо?

— Я даже не знал, что король Мгамбо-Мгамбо вообще существует.

— Его и не существует — теперь, — сказал Башфорд Брэддок.

Осберт ощутил, как по его позвоночнику расползается липкая дрожь.

— Что вы с ним сделали?

— Не спрашивайте.

— Но я хочу знать.

— Лучше не надо. Но вы скоро узнаете, если и дальше будете вертеться около Мейбл Петерик-Сомс. Это все, мистер Муллинер. — Башфорд Брэддок взглянул вверх на мерцающие звезды. — Какая восхитительная погода, — сказал он. — Помнится, такой же тихий покой был разлит в пространстве, такой же мирный блеск таких же звезд озарял пустыню Нгоби в тот раз, когда я задушил ягуара.

Осберт судорожно дернул кадыком.

— К-к-какого ягуара?

— Ну, вы вряд ли были с ним знакомы. Просто одного из тамошних ягуаров. В первые пять минут мне пришлось нелегко, потому что правая рука у меня была в лубке и действовать я мог только левой. Ну что же, спокойной ночи, мистер Муллинер, спокойной ночи.

И Башфорд Брэддок, сняв шапокляк, расплющил его в оладью, расправил, снова водрузил на голову и широким шагом удалился в ночь.

Несколько минут после его исчезновения Осберт Муллинер стоял неподвижно и смотрел ему вслед невидящими глазами. Потом, пошатываясь, свернул за угол и кое-как добрался до своего жилища на Саут-Одли-стрит и, сумев после трех фальстартов отпереть входную дверь, поднялся в свою уютную библиотеку. Там, смешав бренди и содовую с преобладанием бренди, он сел и предался размышлениям. В конце концов, опорожнив первый бокал почти молниеносно, а второй неторопливо, он более или менее сумел привести свои мысли в относительный порядок. И мысли эти, должен с сожалением констатировать, будучи приведенными в порядок, оказались такими, что я предпочел бы скрыть их от вас.

Всегда неприятно, джентльмены, представлять своего родственника в невыгодном свете, но правда — это правда, и она не должна утаиваться. А посему я вынужден признаться, что мой племянник Осберт, забыв, что он — Муллинер, в тот момент извивался в конвульсиях самого недостойного страха.

Разумеется, можно найти ему извинения. Обрушилось это на Осберта с абсолютной внезапностью, а даже самые мужественные сердца способны дрогнуть при внезапном столкновении с гибельной опасностью. К тому же образ жизни и воспитание никак не подготовили его к подобному кризису. Человек, которого фортуна балует с самого рождения, становится до крайности цивилизованным, а чем мы цивилизованнее, тем труднее нам справляться с мордоворотами типа Брэддока, которые словно бы явились к нам из более ранних и более грубых эпох. Осберт Муллинер просто не годился в противники пещерному человеку. Если не считать того, что он неплохо играл в бридж-контракт, единственной сферой, в которой Осберт более или менее блистал, было коллекционирование старинных изделий из нефрита, а какая от этого польза (размышлял он) в рукопашной схватке с человеком, который благородно предоставляет ягуарам фору, одолевая их одной рукой?

Он видел лишь один выход из щекотливого положения, в котором оказался. Потеря Мейбл Петерик-Сомс разобьет ему сердце, но альтернативой служила сломанная шея, и в этот черный час шея собрала подавляющее большинство голосов. Дрожа всем телом, мой племянник Осберт сел за бюро и начал сочинять прощальное письмо.

Он очень сожалеет, писал он, что не сможет увидеться с мисс Петерик-Сомс на следующий день, как они планировали, так как его, к несчастью, срочно вызвали в Австралию. Он добавил, что был счастлив познакомиться с ней и, если — что представляется наиболее вероятным — они больше никогда не увидятся, он будет следить за ее дальнейшей карьерой с неизменным интересом.

Поставив подпись «Искренне ваш О. Муллинер», Осберт написал адрес на конверте, прошел до почты и бросил его в ящик. Потом вернулся домой и лег спать.

Затрезвонивший возле кровати телефон разбудил Осберта на следующее утро в ранний час. Он не стал снимать трубку. Взгляд на часы сказал ему, что они как раз показывают половину девятого — время первой доставки писем в Лондоне. Представлялось вполне вероятным, что Мейбл, едва получив и прочитав письмо, намеревается обсудить с ним по проводам содержание этого письма. Он встал, принял ванну и уже мрачно доедал завтрак, когда дверь отворилась и Паркер, его камердинер, доложил о генерал-майоре сэре Мастермане Петерик-Сомсе.

По спинному хребту Осберта будто медленно-медленно проследовал ледяной палец. Он проклял рассеянность, которая помешала ему предупредить Паркера, что его нет дома. С трудом — из его ног словно изъяли кости — он поднялся, чтобы встретить вошедшего в комнату высокого, прямого, седого и весьма внушительного мужчину, и принудил себя изобразить радушного хозяина дома.

— Доброе утро, — сказал он. — Не хотите ли яйцо в мешочек?

— Я не хочу яйца в мешочек, — ответил сэр Мастерман. — Яйцо в мешочек, как бы не так! Яйцо в мешочек, вздор! Ха! Фа! Ба!

Он говорил столь отрывисто и резко, что сторонний наблюдатель, присутствуй он там, конечно, счел бы генерала активным членом общества или союза, ратующего за запрещение яиц в мешочек. Однако, владея всеми фактами, Осберт сумел правильно истолковать эту резкость и не удивился, когда гость, проницательно вперив в него голубовато-стальные глаза, которые несомненно вызвали к нему в военных кругах всеобщую антипатию, с места в карьер обратился к теме письма:

— Мистер Муллинер, моя племянница Мейбл получила от вас весьма странное послание.

— А, так она его получила? — сказал Осберт, пытаясь сохранить непринужденность.

— Оно пришло нынче утром. Вы не потрудились наклеить марку. Пришлось заплатить тринадцать пенсов.

— Неужели? Я страшно сожалею. Я… конечно, я…

Генерал-майор сэр Мастерман Петерик-Сомс отмахнулся от его извинений:

— Мою племянницу удручила не потеря этой суммы, но содержание письма. У моей племянницы сложилось впечатление, что вчера вечером состоялась ее помолвка с вами, мистер Муллинер.

Осберт закашлялся:

— Ну… э… не совсем. Не вполне. Не то чтобы… То есть… Видите ли…

— Я вижу очень ясно. Вы играли сердцем моей племянницы, мистер Муллинер. А я давно и торжественно поклялся, что в том случае, если какой-либо мужчина посмеет играть сердцем какой-либо из моих племянниц, я… — Он прервал свою речь и, взяв из сахарницы кусок сахара, рассеянно уравновесил его на ломтике поджаренного хлеба. — Вы что-нибудь слышали о капитане Уолкиншо?

— Нет.

— Капитан Дж. Г. Уолкиншо? Брюнет с моноклем. Играл на саксофоне.

— Нет.

— О? Я думал, вы могли числить его среди своих знакомых. Он поиграл сердцем моей племянницы Хестер. Я отодрал его хлыстом на ступенях клуба «Трутни». А имя Бленкинсоп-Грифф вам что-нибудь говорит?

— Нет.

— Руперт Бленкинсоп-Грифф поиграл сердцем моей племянницы Гертруды. Он был из сомерсетширских Бленкинсоп-Гриффов. Белобрысые усики, разводил голубей. Я отодрал его хлыстом на ступенях клуба «Молодые любители птиц». Кстати, мистер Муллинер, в каком клубе вы состоите?

— «Объединенные коллекционеры нефрита», — пролепетал Осберт.

— Там есть ступени?

— К-к-кажется, есть.

— Отлично. Отлично. — Глаза генерала приняли мечтательное выражение. — Так вот: объявление о вашей помолвке с моей племянницей Мейбл появится в завтрашнем номере «Морнинг пост». Если будет помещено опровержение… Будьте здоровы, мистер Муллинер, будьте здоровы.

И, вернув на блюдо ломтик бекона, который он уравновесил на краешке чайной ложки, генерал-майор сэр Мастерман Петерик-Сомс покинул комнату.

Размышления, которым мой племянник Осберт предался накануне ночью, не годились и в подметки размышлениям, которым он предался теперь. Не менее часа просидел он, поддерживая голову ладонями, с хмурым отчаянием уставившись на остатки мармелада, украшавшие тарелку перед ним. Хотя, подобно всем Муллинерам, он отличался быстротой и ясностью мышления, Осберту пришлось признать, что он оказался в полном тупике. Ситуация настолько усложнилась, что в конце концов он отправился в библиотеку и попытался разобраться во всем на листе бумаги, обозначив себя иксом. Однако даже этот метод не подсказал решения, и он все еще мыслил, мыслил, мыслил, когда вошел Паркер и доложил, что второй завтрак подан.