Николай Новиков - Мерцание золотых огней

• Название: Мерцание золотых огней
• Автор: Николай Новиков
• Жанр: Детектив

---

- Разумеется, помню. Очень серьезный молодой человек, вот он, я уверен, станет хорошим хирургом. Но при чем здесь компь ютеры?

- Его отец хозяин концерна, который выпускает компьютеры и хотел бы выйти на наш рынок.

- А Майкл?

- Он хочет стать хирургом, зарабатывать деньги сам и ни в чем не зависеть от отца. У американцев так принято.

- Стремление Майкла заслуживает самого глубокого уважения. И дело не в том, что он хочет быть самостоятельным, главное - он не спасует перед трудностями. Добьется своего. И мне хочет ся, чтобы мой сын был таким же.

- Я говорил с ним о том, что хирургия - не мое дело. И знаешь, что он предложил? Организуй компанию, а я уговорю отца, чтобы вы стали официальными представителями его концерна в Со ветском Союзе. Но тогда никто не знал, как это можно сделать. А сейчас... я бы занялся этим делом.

- Хирургия - твое дело, - твердо сказал Павел Сергеевич.

- Видишь ли, папа, сегодня, когда во время первой операции умер человек, я понял, что это... это - как знак свыше, что не стоит мне быть хирургом.

- Знак?

- Да. Я воспринял это именно так.

- Ты врач, Вадим, и должен быть выше предрассудков. Твоя профессия в высшей степени благородна, гуманна и трудна. И в ней нет места всяким знакам. А точнее - истерии по поводу каж дой профессиональной неудачи. Если бы я каждый такой случай воспринимал, как знак, если бы Шамиль Фатихович или любой дру гой врач - сейчас некому было бы людей лечить! Это не знак, а твоя слабость, Вадим. Ты разочаровал меня.

- Это первая самостоятельная операция, папа!

- Ну и что? Почему это знак тебе, а не кардиологам, кото рые обязаны исключить подобные случаи? Пациент погиб не потому, что ты ошибся, у него остановилось сердце! Почему это не знак анестезиологам, невропатологам, которые, возможно, накануне операции не рассчитали дозу реланиума, не провели соответствую щую психотерапию пациента?

- Первая операция - это ведь, как печать в профессиональ ной пригодности человека. Мне эту печать не поставили.

- Глупости! Первая операция - это всего лишь первая опера ция, и ничего больше.

- Ты так думаешь, папа?

- Я в этом не сомневаюсь. А посему, возьми себя в руки и не говори глупостей. У меня в баре стоит бутылка коньку, выпей рюмку-другую. легче станет. Кстати, и я с тобой выпью. За твое боевое крещение, это так можно назвать. И пусть победа усколь знула от тебя, она непременно придет в следующий раз.

- Знаешь, в чем моя самая большая слабость, папа?

- Профессор Лаврентьев знает все... о нейрохирургии и пси хологии собственного сына.

- Моя самая большая слабость в том, что я не могу спорить с тобой. Хорошо, я закончу ординатуру, но если из меня получит ся плохой хирург, в этом виноват будешь ты.

- А если хороший - тоже я. И знаешь, твоя слабость может оказаться решающим фактором в становлении тебя, как отличного хирурга. Не у каждого молодого врача есть рядом такой совет чик, - довольно усмехнулся Павел Сергеевич. - Мать пригласим вы пить рюмочку за успешное окончание трудных переговоров?

- За успешную промывку мозгов, - сказал Вадим. - Пригласим. Я все время чувствовал её присутствие.

- Еще бы! Она испереживалась в спальне, пока мы тут бесе довали.

Телефонный звонок разбудил Вадима. Он открыл глаза, бросил взгляд на светящиеся цифры электронного будильника - половина первого. И взял трубку, не сомневаясь, что это Женя, только она могла позвонить в такой поздний час.

Он не ошибся.

- Вадик, ты что, совсем обиделся на меня? Я же не знала, что твоя первая операция закончится так ужасно! - затараторила она. - Мог бы сказать мне, а не врываться, как Джеймс Бонд!

Вадим скрипнул зубами. Они что, веселились до полуночи, и лишь потом ей взбрело в голову позвонить ему? Даже после того, что он сказал ей в шесть вечера?! И на этой женщине он собирал ся жениться...

- Ты разбудила меня.

- Я и сама только проснулась. После того, как ты ушел, и все ребята, мои однокурсники, тоже ушли, а я хотела тебе позво нить, ждала, когда ты доберешься домой, и нечаянно уснула.

- Одна?

- Что - одна?

- Уснула.

- Ну конечно одна... Ой, Вадим, ну как ты можешь говорить всякие глупости? Я что, давала тебе повод для подозрений?

- Ты просто не помнишь, одна уснула или нет, - усмехнулся Вадим.

- На что ты намекаешь?

- На твою плохую память.

- Думаешь, что я... Замолчи, дурак! За кого ты меня прини маешь? Я все помню, и как ты пришел, и как драку устроил, по голове бутылкой получил. Ночью проснулась и сразу решила позво нить. А ты мне гадости говоришь!

- Больше не буду.

- Вот и замечательно. Голова не болит? Ты нормально доб рался домой?

- А это больше не должно тебя интересовать.

- Что ты хочешь сказать, Вадим? Пожалуйста, перестань злиться и разговаривай нормально.

- Это и есть самый нормальный разговор. А чтобы тебя он не огорчал, больше не звони мне. Никогда.

- Никогда?.. Ты хочешь сказать, что...

- Я уже сказал это. Спокойной ночи, Женя, - Вадим бросил трубку и поудобнее устроился в постели.

- Отцу я не могу сказать "нет", но это не значит, что всем должен говорить "да" и делать то, что мне не хочется, - пробор мотал он.

7

Июль 1993 года. Ростов-на-Дону

Юля варила на кухне компот из вишен. Сидела на низеньком табурете у газовой плиты и задумчиво смотрела, как в большой полированной кастрюле лениво булькает темно-красная жидкость.

В кирпичной кухня, стоящей во дворе напротив дома, было две комнаты. В передней - печка, обеденный стол, старый шкаф с посудой, газовая плита с огромным красным баллоном, ведра с во дой. Под земляным полом был небольшой, два на два метра, погреб с деревянной крышкой, прикрытой старой циновкой. Юля старалась не ступать на крышку под циновкой, старые доски угрожающе скри пели, того и гляди, провалишься. Говорила отцу, чтобы он приде лал железную крышку, да теперь это стоит очень дорого. А во второй комнате стоял старый диван, купленный за бесценок у со седей, которые не знали, как избавиться от ненужной вещи, стол, накрытый льняной скатертью, да трюмо. Здесь Юля частенько ноче вала, оставляя пьяного отца в доме.

В последнее время он много пил, и Юля боялась, что вот-вот его уволят с завода. На деньги, которые она получала в книжном магазине, работая теперь, после окончания школы, полноправным продавцом, очень трудно было прожить вдвоем. А ещё у отца в последнее время часто болело сердце, два раза даже "Скорую" пришлось вызывать. Но для него, по-прежнему, водка была главным лекарством от душевной и сердечной боли.

Вытянув длинные ноги в стареньких, протертых на коленях до ниток, джинсах, Юля пыталась найти способ, который помог бы ей выбраться из этого унылого существования. Но все её мысли сво дились к одному: изменить что-то можно лишь тогда, когда встре тится ей Алладин с джинном, или Иван-дурак, который на самом деле окажется царевичем...

Мать в Москве стала большим начальником, в прошлом году по телевизору показывали рекламу фирмы, где она стала генеральным директором: "Фермопил". Смешно было слушать. Все же знают, что на самом деле - Фермопильское ущелье, где триста спартанцев от ражали нападение персидского царя. Фермопилы. Неужели мать не знает этого?

Можно было поехать в Москву, разыскать её, глядишь, и по могла бы встать на ноги, поступить в институт, все ж таки - мать. Да отца ведь здесь одного не бросишь. Да и через собс твенную гордость трудно было переступить - она же сама трижды отвергала её настойчивые приглашения приехать в Москву. И даже разговаривать с ней не стала. Последний раз осенью того года, когда Котов скатился вниз на бочке с квасом. Тогда мать разоз лилась, крикнула: ну и живи, как знаешь! Больше я к тебе и близко не подойду!..

Ну и не надо!

Во дворе залаяла собака. Юля нехотя поднялась - наверное, кто-то из отцовых дружков пожаловал, а его дома нет, сказал, что вернется поздно. Откуда вернется - этого Юля не знала.

Она подошла к калитке и удивленно подняла брови. За забо ром стоял... Саня Иваненко.

- Ты чего приперся? - спросила она.

- Юля, если не можешь пригласить меня к себе, то хотя бы выйди, посидим на лавочке, - уверенно сказал он.

Саня здорово изменился за эти два года: повзрослел, возму жал. Теперь перед нею стоял крепкий девятнадцатилетний парень с широкой грудью и тугими мышцами под голубой футболкой. Она ни чего не знала о его жизни в эти два года и не хотела знать. А он, видите ли, решил заявиться к ней!

- Чего это я должна приглашать тебя?

- Я на каникулы приехал из Москвы... Ну и решил заглянуть к тебе. Посидим на лавочке?

- Да уж ладно, пришел, так заходи. В кухню, я там компот варю. Подожди, я собаку закрою.

В кухне она сняла с плиты кастрюлю с компотом, поставила её на стол, выключила газ и лишь после этого повернулась к Са не.

- Говори, зачем пришел, а то мне некогда. Скоро отец вер нется, надо ужин готовить. Небось, хочешь похвастаться, каким журналистом уже стал?