Александр Новиков - В небе Ленинграда

• Название: В небе Ленинграда
• Автор: Александр Новиков
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- И ПВО?

- И ПВО.

Это настолько ошарашило меня, что я долго молчал и, наконец, не сдержавшись, зло сказал:

- Так пусть пеняют на себя! Выясните все поподробнее, я позвоню вам.

Только я взялся за телефон, чтобы связаться с командующим ПВО Ленинграда, как вновь раздался звонок. Это был Жданов. Даже не поздоровавшись, что с ним никогда не случалось, Андрей Александрович отрывисто спросил, где Жигарев. Я ответил, что не знаю, так как видел командующего ВВС Красной Армии лишь вчера, да и то мельком на аэродроме в Пушкине, и с тех пор от него ни слуху ни духу. Жданов молча повесил трубку.

Через час я знал все подробности этой истории. Дня за три до рассказываемых событий из Москвы поступил приказ принять на один из ближних к Ленинграду аэродромов 81-ю авиадивизию тяжелых бомбардировщиков Пе-8 и произвести на них внутреннюю подвеску бомб крупного калибра. Но для какой цели прибывают к нам эти машины и когда именно, сказано не было. Я тут же отдал

распоряжение заместителю главного инженера по вооружению В. Н. Стрепехову.

Днем 11 августа по дороге в Гатчину я увидел в небе незнакомые мне четырехмоторные самолеты. Оставляя за собой длинные хвосты отработанных газов, они садились на одном из ближних к Ленинграду аэродромов. Я сразу вспомнил о сообщении из Москвы и велел шоферу изменить маршрут. Это были новые бомбардировщики Петлякова, они заинтересовали меня, и я решил посмотреть на них вблизи.

О Пе-8 в авиационных кругах впервые открыто заговорили в 1939 г. Из конфиденциальных разговоров я узнал, что по поводу этих машин на одном из совещаний у Сталина разгорелся спор. Тогдашний начальник Научно-исследовательского института ВВС Красной Армии А. И. Филин горячо настаивал на скорейшем запуске Пе-8 в серию. Сталин долго не соглашался. Он считал, что нам бомбардировщики подобного класса не нужны, и стоял за двухмоторные средние бомбардировщики. Но все же Сталин согласился запустить Пе-8 в малую серию. Перед войной было выпущено несколько десятков новых бомбардировщиков. Одни их хвалили, другие помалкивали, третьи утверждали, что машина эта сложная, дорогая и нам в общем-то не нужна. Словом, единого мнения не было, и мы в округах не знали, кому верить.

Когда я приехал на аэродром, самолеты уже приземлились. Выйдя из машины, я направился к ближайшему бомбардировщику. Это был по тем временам настоящий гигант. Под его высоко приподнятым над землей носом среди летчиков стоял среднего роста плотный человек в генеральской форме. Что-то в его фигуре показалось мне знакомым, но не успел я подумать, что это сам командующий ВВС генерал П. Ф. Жигарев, как рядом раздался чей-то голос:

- Александр Александрович! Вы как здесь оказались? Ведь мы вас не предупреждали.

Я обернулся и увидел члена Военного совета ВВС корпусного комиссара П. С. Степанова. Поздоровавшись, я спросил, не это ли Пе-8.

- Они самые,- подтвердил Степанов.

- А это кто?- я кивнул в сторону полного генерала.

- Жигарев,- ответил Степанов,- переписывает экипажи.

Признаться, мне показалось странным, что сам командующий ВВС переписывает экипажи, но промолчал и направился к Жигареву. Представившись, я осведомился, не потребуется ли от меня какая-нибудь помощь.

- Нет, нет! - как-то поспешно и рассеянно ответил командующий.Занимайтесь своими делами, мы обойдемся без вас.

Мне очень хотелось узнать, для какой цели прибыли к нам эти четырехмоторные гиганты, но поскольку Жигарев промолчал, я не счел себя вправе спрашивать. Откозыряв, сел в машину и уехал. Сопровождавший меня начальник отдела боевой подготовки полковник Н. Г. Селезнев поинтересовался, с какой целью появилась у нас 81-я дбад. В ответ я только пожал плечами. Лишь после того, как с Пе-8 случилась эта неприятная история, мы узнали, что они прилетели в Ленинград по специальному заданию Ставки. Налетами этих мощных бомбардировщиков было решено усилить действия нашей авиации по Берлину. У Пе-8 с лихвой хватало горючего, чтобы с полной бомбовой нагрузкой (около 6 тонн) долететь до Берлина и вернуться назад. Замысел сам по себе был хороший, но осуществлялся он из рук вон плохо: о предстоящей операции не предупредили не только меня, но и командование ПВО Ленинграда.

Пе-8 стартовали на Берлин в ночь на 12 августа. Естественно, ночью, да еще курсом на запад, они свободно прошли над нашей территорией. Возвращались они на рассвете и шли над Финским заливом. Посты ВНОС Кронштадта засекли их и, не будучи знакомы с нашими новыми бомбардировщиками, подали сигнал боевой тревоги. На перехват неизвестных самолетов, шедших на Ленинград, поднялись истребители ВВС Балтфлота и открыла огонь зенитная артиллерия{143}.

Видели летчики на крыльях Пе-8 звезды или нет, сейчас невозможно сказать. Впрочем, это вряд ли что-либо изменило. Балтийцы могли посчитать звезды за обман. О Пе-8 никто из летчиков не слышал и уж тем более никогда их не видел в глаза. А появление на прямой к Ленинграду тяжелых бомбардировщиков, естественно, рождало уверенность, что это фашистские самолеты.

Больше 81-я дивизия налетов на Берлин не совершала. Пе-8 несколько дней простояли на аэродроме в Пушкине, а потом их перегнали в Москву. С тех пор ничего об этих бомбардировщиках я не слышал. Лишь став командующим ВВС Красной Армии, узнал, что в конце 1941 г. Пе-8 сняли с производства. Мне было жаль этой перспективной машины, ни в чем не уступавшей первым вариантам известного американского тяжелого бомбардировщика "Боинг-17", прозванного "летающей крепостью". Но в начале войны нам было не до "летающих крепостей" - не хватало даже обычных фронтовых бомбардировщиков. Кроме того, большинство основных авиазаводов было эвакуировано на восток, они только-только налаживали производство на новых местах, и фронт задыхался от острой нехватки авиации тактического назначения. К тому же производство такой машины, как Пе-8, дело весьма сложное и дорогостоящее, а в военное время и рискованное. И все же, как показали будущие события, мы поспешили, совсем прекратив выпуск Пе-8. Примерно с осени 1943 г., когда авиапромышленность уже полностью обеспечивала армию само-летами, можно было бы начать производство этих машин хотя бы в небольшом количестве. Они очень помогали бы нам взламывать эшелонированную, насыщенную долговременными сооружениями вражескую оборону на Карельском перешейке, в Белоруссии, на Висле и Одере, в Восточной Пруссии и под Берлином, т. е. в тех операциях, где авиации с самого начала отводилась огромная роль.

На истории с Пе-8 неприятности 12 августа не кончились. Вечером мне позвонил исполнявший обязанности командира 41-й бад В. Н. Жданов. Василий Николаевич доложил о больших потерях - в полках осталось по 3 - 4 исправных самолета. Он спросил, как быть дальше. По тону вопроса я понял, что Жданов опасается, как бы дивизия в ближайшие дни полностью не выбыла из строя, т. е. дивизию нужно было, хотя бы ненадолго, вывести в резерв, чтобы пополнить ее боевой техникой и дать ей время на ремонт и восстановление поврежденных самолетов. На пополнение я не рассчитывал. Москва бомбардировщиков нам не обещала, но отремонтировать и восстановить некоторое количество самолетов можно было. Конечно, в то время для нас и оставшиеся в дивизии полтора десятка СБ имели большое значение, однако и подвергать ее риску полного разгрома было тоже не в интересах фронта, и я приказал вывести ее в свой резерв{144}.

С бомбардировщиками стало совсем плохо, а противник все усиливал и усиливал нажим на флангах Лужского оборонительного рубежа. Утром 13 августа передовые части 8-й танковой дивизии захватили Сырковицы и Красницы. От железной дороги Ленинград - Нарва немцев отделяли считанные километры. В этот день мы привлекли для ударов с воздуха по войскам северной группировки все, что могли. Основная нагрузка легла на летчиков 2-й смешанной авиадивизии П. П. Архангельского. Едва успев приземлиться, экипажи ее снова шли в бой. Непрерывными ударами бомбардировщиков и истребителей нам удалось приостановить продвижение вражеской мотопехоты и оторвать ее от танков. Вырвавшиеся вперед головные группы 8-й танковой дивизии не рискнули продолжать наступление без поддержки пехоты, остановились и перешли к обороне.

Однако после полудня, усилив прикрытие наземных войск авиацией, противник подтянул свою пехоту к танкам и возобновил атаки. В 3 часа дня фашистские танки ворвались в Молосковицы и перерезали основную транспортную магистраль фронта на этом участке.

Наши войска отошли на север от железной дороги Ленинград - Нарва и южнее ее на восток. Дорога на Гатчину оказалась на какое-то время открытой, чем враг незамедлительно и воспользовался - все три танковые дивизии гитлеровцев рванулись в сторону Красногвардейского укрепленного района. В этот же день немцы усилили давление и на новгородском направлении, введя в бой свежую пехотную дивизию.

Весь день я провел в поездках - на месте знакомился с состоянием авиачастей и их боеспособностью. Вывод 41-й бад в резерв сильно встревожил меня, и я решил собственными глазами убедиться, как обстоят дела в других соединениях. Только вернулся в штаб, как меня срочно вызвали к главкому Северо-Западного направления. "Опять какое-нибудь совещание!"-подумал я.