Сергий Булгаков - Малая трилогия

• Название: Малая трилогия
• Автор: Сергий Булгаков
• Издательство: Общедоступный Православный Университет, основанный протоиереем Александром Менем
• Жанр: Религия
• Год: 2008

Малая трилогия протоиерея Сергия Булгакова включает в себя три части: «Купина неопалимая»(1927), «Друг Жениха» (1928), «Лествица Иаковля»(1929). Это опыт догматического истолкования некоторых черт в православном почитании Богоматери, Предтечи и богословское истолкование учения об Ангелах. Также в этом издании впервые публикуются записи о. Сергия Булгакова из записной книжки 1939–1942 годов.

---

Из Ее природного естества вытекает Ее софийное значение, как блюстительницы всего творения, Царицы неба и земли. Этому соответствуют такие именования, как повелительницы морей, спорительницы хлебов, благоуханного цвета, хранительницы градов и царств, блюстительницы растительного мира. Вообще нет никакого творения, которое не было бы подвластно неба и земли Царице. И в этом смысле, — но, конечно, именно только в этом — Она может быть названа Душой творения, точнее, душою души: ибо человек, как Адам, как господин творения, является душой мира, Богоматерь же есть душа человеческого рода, как сердце милующее, как милость и жалость материнская, не судящая, а только скорбящая и все прощающая, Богоматерь выступает на Страшном Суде, где Она, по иконографическому свидетельству Церкви, молит Царя за человеческий род и предстательствует за грешников пред Тем, Который пришел грешных спасти. Что означает это предстательство, как его понимать? Разве уместно оно пред Тем, Кто Сам Себя отдал за спасение многих и Своею кровью совершил это спасение? Здесь тайна и антиномия искупления. Оно могло совершиться только силою Христовою, и однако Христос, как Бог и вместе Сын Человеческий, Которому весь суд отдал Отец, на Страшном Суде Своем судит судом праведным, а пред праведным судом Божиим не оправдится никакая плоть, и все подлежат осуждению. И суд отдан Богом–Отцом Сыну именно потому, «яко Сын человеч есть» (Ин. 5,27). Человечность Сына есть в очах Отца основание к тому, чтобы Ему производить суд над человеками. Основание это состоит в том, что вочеловечением Своим Новый Адам спас род человеческий и явился истинным Человеком во всех человеках (как это и раскрывается на Страшном Суде). Он разделил общую судьбу с человечеством, Он же и воскрешает его в последний день. Но судит Богочеловек как Царь, неумытным судом божественной правды, пред которой никто не может устоять, никакое создание. «Вот, Он и святым Своим не доверяет, и небеса нечисты в очах Его» (Иов. 15,15), «и в ангелах Своих усматривает недостатки» (4,18). «И не вниди в суд с рабом Твоим (вопиет псалмопевец), яко не оправдится пред Тобою всяк живый» (пс. 142,2). И по суду правды кто окажется оправдан? Суд же правды может гласить: «идите от Мене, проклятии, в огнь вечный». Тот, Кто в уничижении Своем льна курящегося не угасит и трости надломленной не сокрушит, по суду правды Божией судит и осуждает на веки[69].

Но эта правда антиномически сопряжена с милостью, и суд Божий неразрывно соединен с прошением немощи, «помилуй мя, Господи, яко не токмо немощен есмь, но и Твое есмь создание» (мол. ко св. причащ.)[70]. И это снисхождение к немощи, определяющей самую природу вызванной из небытия твари, эту личность прощения как бы вопреки справедливости, являет на Страшном Суде Богоматерь, умоляющая Сына о помиловании грешников. Человечность Богочеловека, Который выступает здесь, на Страшном Суде, как Бог, Божественный Судия, замещающий Отца, представлено здесь Богоматерью, Которая дала Ему эту человечность, в Ней и чрез Нее здесь и Он — «Сын человеч есть». Именно то, что Богоматерь Сама принадлежит к тварному миру, связана с ним онтологическим единством, хотя и в обоженном состоянии, дает Ей дерзновение к этому предстательству в страшный час для всего творения. В Страшном Суде двойное естество Богочеловека, нераздельно и неслиянно совокупленное из божеского и человеческого, здесь представляется, не разделяясь, как бы двуипостасным, ибо Божеская Ипостась Логоса творит божественный суд Отца, износит твари последнее определение всей Святой Троицы, человечность же Его ипостасно представлена здесь в лице Матери Его.

Предстательство Марии на Страшном Суде, само по себе столь таинственное, указует еще и на дальнейшую, скрывающуюся здесь тайну о том, каково участие Третьей Ипостаси, Духа Св., в этом последнем судилище, а также и за его гранью. Прямых указаний об этом в церковном учении не имеется, косвенные же связаны с общим учением о преображении мира, создании нового неба и новой земли, Небесного Иерусалима, сходящего на землю, причем все это, конечно, совершается силою и действием Св. Духа. И эта правда Божия обрекает греховный мир огню: «приидет же день Господень, яко тать в нощи, в онь же небеса с шумом мимо идут, стихии же сжигаемы разорятся, земля же и яже на ней дела сгорят» (2 Петр. 3,10). Но милость Божия свидетельствует: «нова небесе и новы земли по обетованию его чаем, в них же правда живет» (3,13). Эта правда и суд правды вверены Отцом Сыну Человеческому, Слову Божию, Которое есть Истина мира, раскрывающая его грех. Милость же и исцеление язв мира вверены Духу Св., животворящему всякую душу. Богоматерь на Страшном Суде являет не только человечность Сына, но и ипостасное откровение Св. Духа чрез человеческую ипостась Марии. В Марии, Матери Божией, открывается участие Духа Св. как на самом Суде, определяющем итог мирового процесса, так и за его пределами в творении, в конечном преображении мира, который уже прославлен в вершине своей, Царице неба и земли.

И то слово, которое Сама воспела о Себе в песни Своей Богородица, исполняется во все времена, но окончательно исполнится на Страшном Суде Христовом: яко призри на смирение рабы Своея, се бо отныне ублажат Мя вси роди. «О, глубина богатства и премудрости и разума Божия! Яко неиспытани судове Его и неисследовани путие Его! Яко из Того, и Тем, и в Нем всяческая! Тому слава во веки. — Аминь». (Рим. 11,33, 36).

Пресвятая Богородица, спаси нас!

Прага. Лето 1924 года

ЭКСКУРС I. О СЛАВЕ БОЖИЕЙ В ВЕТХОМ ЗАВЕТЕ

Весь Ветхий Завет говорит о Богоматери и Ее роде и в целом, и в частностях, начиная с самого творения мира, которое, по толкованию св. Иоанна Дамаскина, прообразовало рождение Преев. Девы[71]. Она есть новая земля и небо, творимая вместо прежних, оскверненных грехом. Она есть рай и обетованная Богом в раю жена, семя коей сотрет главу змия (Быт. 3,15). Она есть Ноев ковчег спасения и лествица, виденная во сне Иаковом. Она есть Неопалимая купина, виденная Моисеем, и Чермное море, в котором спасся Израиль. Она есть скиния и храм, и в целом, и в частях, Ковчег Завета, и стамна, и скрижаль, и кадильница, и жезл Ааронов. Она — руно Гедеоново. Она — Царица псаломская (пс. 44) и невеста Песни Песней (св. Иоанн Дамаскин в слове на Рождество Богородицы). Она — Дева, прореченная пророком Исаией (7,4), и врата затворенные, виденные пр. Иезекиилем (44,1 — 4). Она гора несекомая, виденная прор. Даниилом, и гора приосененные чащи, виденная прор. Аввакумом. Эти прообразы и пророчества, засвидетельствованные в их отношении к Богоматери в песнях церковных и святоотеческой письменности, не представляют особой трудности для понимания. Но есть одна группа пророческих видений, требующих истолкования, именно явления Славы Божией, которые относятся и к Богоматери, и необходимо раскрыть тот таинственный смысл, какой имеют эти массивные образы Славы Божией в Ветхом Завете. По нашему убеждению, это раскрытие возможно лишь в связи с общим учением о Божественной Премудрости. Слава Божия и есть София, или, если говорить выражениями св. Григория Паламы, уже принятыми в Православии, Слава Божия есть энергия энергий Божиих, которые только и доступны твари, при полной недоступности («трансцендентности») самого существа Божия. Так или иначе, но всякое богооткровение приводится в связи с Боговоплощением, а из него неустранимо и Богоматернее начало. Его–то именно и предполагаем выделить и проследить.

Первое явление Славы Божией описывается в Исх. 16,7, 10: «и утром увидите Славу Божию… они оглянулись в пустыне и вот Слава Господня явилась во облаке». В этом первом явлении уже наличествует одна черта, которая чаще всего повторяется и в дальнейших доксофаниях, явлениях Славы, именно явление Ее во облаке. Облако имеет значение некоей среды, одновременно и закрывающей и открывающей для слабых глаз присутствие Божие внутри этого облака. Но в этом именно значении прообраз Богоматери и разумеется Церковью в явлении облака, — таков, напр., столп огненный и облачный, руководивший Израиль в пустыне. [72] Итак, уже первое явление Славы Божией говорит и о Славе человеческой, о Богоматери . (По–видимому, в ряде мест, где просто говорится: «и явилась Слава Божия» Лев. 9,6, 23; Числ14,10; 16,19,42; 20,6, — разумеется явление облака, прямо это сказано лишь в Чис. 16:42.) Облако является при обоих освящениях богослужебных мест: сначала скинии (Исх. 40,34–35: «и покрыло облако скинию собрания, и Слава Господня наполнила скинию. И не мог Моисей войти в скинию собрания, потому что осеяло ее облако, и Слава Господня наполняла скинию»), а затем и Соломонова храма (3 Цар. 8, 10, 11: «когда священники вышли из святилища, облако наполнило дом Господень. И не могли священники стоять на служении по причине облака, ибо Слава Господня наполнила храм Господень»; ср. 2 Пар. 5,13 — 14). В связи с этим надо понимать и Числа 9,15 — 23, где говорится о стоянии облака над скинией при стоянках и о движениях его при переходах. Скиния и храм сами по себе суть прообразы Богоматери, но скиния–храм, осененный облаком Славы Божией, есть уже двойное Ее знаменование; Она есть вместилище Славы Божией, но и Сама прославлена; Она есть вместилище Бога невместимого, но и Сама обожена. Словом, здесь, где говорится о Славе Божией, несомненно, говорится и о Богоматери. Обратимся теперь к богоявлению Моисею, которое также было явлением Славы Божией. Самое вступление Моисея на гору Синайскую соединяется с явлением облака: «и взошел Моисей на гору, и покрыло облако гору. И Слава Господня осенила гору Синайскую; и покрывало ее облако шесть дней, а в седьмой день воззвал (Господь) к Моисею из среды облака. Вид же Славы Господней на вершине горы был пред глазами сынов Израилевых, как огонь поядающий. Моисей вступил в середину облака и взошел на гору; и был Моисей на горе 40 дней и 40 ночей» (Исх. 24,16 — 18). Здесь соединяются два откровения Славы Божией: через боговоплощение — Богоматернее начало, облако, и через богоявление — огнь поядающий, и оба они между собою нераздельно соединяются, ибо без облачного покрова невыносим был бы для человеческих очей вид огня поядающего, лица Божия не может человек увидеть и остаться в живых (Исх. 33,20). Откровение Славы Божией в доступном для человеческого существа образе связано с Богородичным началом. «Не потому ли, восклицает один из отцов (св. Мефодий Патарский), — Моисей долго медлил на горе, что должен был изучить неведомые тайны Богородицы?»[73] «Моисей сказал: покажи мне Славу Твою. И сказал Господь: Я проведу пред тобою всю Славу Мою, и провозглашу Имя Мое пред тобою; и кого помиловать, помилую, кого пожалеть, пожалею; и потом сказал Он: лица Моего не должно тебе увидеть, потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых» (33, 18 — 20). Эти слова Господни представляют собой прямое разъяснение и восполнение предыдущих. Они содержат указание, что видение Славы Божией не есть видение Лица Господня, доксофания не есть феофания. Она есть некое доступное и переносимое человеком откровение Божие, но не видение Лица Божия, сущности Божией. Это же подтверждается и свидетельством ап. Иоанна, относящимся, конечно, и к Моисею: «Бога никто никогда не видел». (10. 1,18, 1. 10, 4,12. Ср. также 1 Тим. 6,16). В дальнейших словах Господа это заключение выражено в антропоморфных образах: «сказал Господь: вот место у Меня: стань на этой скале. Когда же будет проходить Слава Моя, Я поставлю тебя в расселине скалы и покрою тебя рукою Моею, доколе не пройду. И когда сниму руку Мою, ты увидишь Меня сзади, а лице Мое не будет видимо» (33,21 — 23). Преднамеренная и как будто преувеличенная антропоморфность и массивность этих образов более закрывает, чем открывает тайну действия Божия в человеке, который вмещает от Бога лишь посильное. Но этим еще более подчеркивается установленное выше различие, а в известном смысле и противопоставление самого ипостасного существа Божия, «Лица Божия», и Славы Его. В 34,5–6 описывается самое явление Славы в таких чертах: «и сошел Господь в облаке и остановился там близ него и провозгласил Имя Иеговы и прошел Господь пред лицем его и возгласил: Господь, Господь, Бог человеколюбивый и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый и истинный». Тут поражают две черты. Во–первых, явление Славы и здесь изображается как сошествие Бога в облаке, которое есть, как мы уже знаем, один из ветхозаветных образов Богоматери: явление Славы здесь есть богоматеринство и боговоплощение. Слава есть Богоматерь, в Которой сходит Господь, от Которой рождается Господь наитием Св. Духа, есть Богородичная София. Но вместе с тем провозглашается Имя Иеговы, Которое есть Слово, открывающее, сказующее, именующее Отца. Это провозглашение Имени говорит тоже о боговоплощении, однако выраженном уже не в отношении к воспреемлющему, Богоматернему началу, но к Самому воплощаемуся Логосу. Слава Божия есть здесь в этом значение Богочеловек, Христо–софия.