Эльмира Нетесова - Забытые смертью

• Название: Забытые смертью
• Автор: Эльмира Нетесова
• Издательство: ACT
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-023334-5

...Ссыльнопоселенцы. «Пестрая компания» блатных всех видов и «мастей» - от прожженных «воров в законе» до молоденьких парнишек, по глупости получивших «первую ходку». ... Страшный мир. Мир, в чем-то отчаянно жестокий, а в чем-то, возможно, и более честный и справедливый, чем мир ЗА КОЛЮЧЕЙ ПРОВОЛОКОЙ. По крайней мере ЗДЕСЬ «фартовый народ» обитает по СОБСТВЕННОМУ «закону» - и НЕ НАРУШАЕТ его. Слишком уж страшная кара ждет того, кто хоть в чем-то погрешил против всемогущего «закона» зоны...

---

Нетесова Эльмира Забытые смертью

Глава 1. ГОРЕ ЛУКОВОЕ

Сюда, в эти забытые Богом завалы и чащобины, никто не решался ступить по доброй воле. Черная глухоманная тайга стояла стеной. Ни пролезть, ни продохнуть негде. Глянув на это, даже черти отступили бы, не согласившись поселиться в месте, которое люди называли Бабий омут.

Ни одного озера или болота тут никогда не водилось. Омутов — и подавно. О женщинах здесь знали понаслышке. Если не считать одну…

Она была радостью и горем, смехом и слезами, сестрою и матерью — одна на всех.

От бабы у нее осталось лишь имя. Сколько ей лет, о том давно забыла. Ее возрастом никто не интересовался. А самой такое вспоминать и вовсе ни к чему.

Худая морщинистая баба, одетая в полосатую матросскую майку, куцые выгоревшие брюки, всегда на босу ногу, вставала раньше всех и ложилась, когда засыпал даже Алдан — широкая буйная река, протекавшая под крутым спуском урочища, где валила лес известная всему Усть-Милю бригада Никитина.

Черные от солнца и пыли, пропотевшие от макушки до пяток мужики с утра уходили в тайгу, оставив Фелисаду один на один с убогим хозяйством. Никто из них никогда не сочувствовал ей.

Так было заведено с самого начала, с того дождливого холодного дня, когда она впервые появилась в бригаде.

Не нашлось ей На земле другого места — с теплой печкой, надежной крышей над головой, с детьми и внуками.

Никто никуда не взял бабу. Не рискнул. И, едва глянув в документы, спешно возвращали их ей, торопясь избавиться поскорее. Да и кому охота принимать на работу ту, которая совсем недавно вышла из психушки, проведя в ней больше десятка лет.

— А кто ее знает, что выкинет в следующий миг? Кой с нее, с дуры, спрос? Иди потом, докажи, что сам не дурак, приняв на работу сумасшедшую! Столько лет зря не держат, — считали многие и плотно закрывали двери перед носом бабы.

Та плакала лишь поначалу. А потом устала. И, подумав, решилась уйти подальше от всех, исчезнуть; чтоб никогда уже не видеть косых, удивленных, осуждающих взглядов. И вздумала наложить на себя руки этой же ночью. Да и что оставалось, когда в кармане ни копейки, ни угла, ни куска, ни единственного человека, кто бы поддержал в эту лихую, черную минуту.

Фелисада шла по набережной Владивостока, опустив голову, не оглядывалась, не прислушивалась к голосам. Она уже простилась и простила всем — осужденье и насмешки, какие градом сыпались ей вслед.

Баба брела, сама не зная, куда ее ведут ноги. Только бы подальше от голосов и смеха. В тишину… Где никто не осмеет и не помешает.

Фелисада не ела уже много дней. Спала на скамейках скверов. Она надеялась, что ей повезет и жизнь изменится к лучшему. Но нет… И новый день не приносил радостей.

В психушке у нее была кровать. Была крыша над головой и хоть какая-то еда. Там все были одинаковы. Никто не высмеивал, не прогонял другого. От всех их отделяли крепкие ворота и колючая проволока. За нее она не выходила много лет. Тяжело было поначалу. Но теперь, когда оказалась на улице, стало совсем невмоготу…

— Эй, мать твою! Куда, дура, прешься? Иль ослепла? Набухалась под завязку, стерва! — рванул Фелисаду от колес грузовика вспотевший со страха мужик.

Фелисада не ответила. Она молча свернула в сторону.

— Эй, баба! Ты куда? Тебя ж пристрелят, там склады! — нагнал человек, остановил женщину и, глянув в лицо, спросил: — Ты чья будешь? Где живешь? Куда плетешься?

— Сама не знаю, — ответила устало.

— Иди сюда, — подозвал водитель к кабине грузовика. Фелисада подошла. — Никитин! Глянь на нее! Может, эту возьмем с собой? Кажись, ничейная! — крикнул водитель в кабину, из которой тут же высунулась взъерошенная голова. И небритое лицо, уставившись на Фелисаду, насмешливо спросило:

— Поедешь с нами?

Женщина, подумав мгновенье, согласно кивнула головой. Ни о чем не спросив, не поинтересовавшись.

— Давай лапу! Влезай живее! Села? Поехали! — рассмеялся шофер.

Через десяток минут баба узнала, что ее повезут работать поваром у лесорубов.

— Только знай! Никто из нормальных к нам не соглашается идти работать. Условий никаких. Тайга! И мы в ней! Работы и забот тебе хватит по горлянку! Пожрать приготовить, постирать — на двенадцать рыл. Сама тринадцатая будешь! Зарплатой не обделим! Но и тебе крутиться придется на одной ноге. На помощь не рассчитывай. Кругом сама, — предупредил Никитин.

Фелисада ничего не ответила. Молча подала ему документы.

Никитин прочел. Фелисада следила за каждым его движением, думая со страхом, что вот и этот скажет водителю остановить машину. Высадит ее. Вернет документы, сказав, что им с нею не по пути…

— Так, значит, неделю назад выпустили? А где остановилась? Вещи есть?

— Ничего нет. Ни угла, ни вещей, — призналась тихо.

— Тормозни, Серега! — услышала баба. И, покорившись судьбе, молча вылезла из машины. Она знала: умолять, уговаривать смысла нет. И протянула руку за документами, сама не зная, к чему они ей теперь.

— Чего ты? — удивился Федор. И только тут Фелисада заметила, что ее документы он положил к себе в карман. — Пошли поедим, — кивнул на столовую, возле которой затормозила машина.

— Нет у меня денег, — остановилась баба.

— А я у тебя их не прошу. Пошли! Времени мало. Нас ребята ждут. Путь не близкий. Без жратвы не добраться.

Федор Никитин ел за троих. Глядя на него, осмелела и Фелисада. Он сам набрал для нее еду и теперь не уговаривал — требовал:

— У меня закон такой: все купленное — в дело пускать надо. Вот и здесь! Заплатили — все! Хоть пузо тресни, а добру не пропадать! Лопай!

И баба ела. Жадно, быстро, много.

Выходя из столовой, мужики набрали с собой в дорогу котлет и ватрушек. Всучив громадные пакеты Фелисаде, Никитин велел ей уничтожать содержимое по мере желания.

Снова оказавшись в кабине, Фелисада поверила, что случившееся не сон, что ее и впрямь взяли с собой эти люди. Везут работать. А уж где и кем, какая разница…

— Места у нас — вторых не сыщешь! Загляденье! Там и кино, и театры, и цирки! Все разом! Далеко ходить не надо! Зверушник под боком! Так и станем жить — двенадцать чертей с одной Бабой Ягой! Оно и места наши, и жилье только для нечисти пригодные. Нормальные люди под угрозой расстрела не согласились бы так жить. Ну, а нам не до выбора. — Шофер глянул на Фелисаду грустно.

Та едва приметно головой кивнула.

— Нелюдимые места наши. Чертоломы да зверье. Зато и гостей к себе не ждем. Никто не решается приблудиться. Даже лешаки обходят. Боятся, чтоб мы их не сожрали с сухарями по голодухе. Иль не пропили вместо сувенира в ближайшем селе! — хохотал Федор, стараясь хоть как-то расшевелить, рассмешить Фелисаду. — А ты жрать готовить умеешь?

— Попробую…

— Смотри, чтоб от пуза кормила! Не то сожрут тебя мужики вместо таранки. С костями. Пикнуть не успеешь. А и сбежать некуда! Запомни! — предупреждал Федор в шутку, а может, всерьез.

Через три дня грузовик въехал в тайгу. Дорога петляла между посадок, вырубок. Потом нырнула в темную, сырую глухомань, где и днем было сумрачно.

— Гляньте, грибы какие! Собрать бы их, — вздохнула Фелисада.

— Некогда. Скоро дождь. Успеть бы. Да и у нас хватает этого добра! Не станем время впустую тратить! — осек Федор. И, оглядев, хорошо ли укрыт брезентом груз в кузове машины, поторопил водителя.

И все же дождь догнал. Он забарабанил по кабине, лобовому стеклу грузовика, потек серыми длинными слезами, с которыми едва справлялись щетки «дворников».

— Последние дожди. Недели через две холода грянут, — вздохнул Никитин и спросил: — Где раньше жила?

Фелисада отвернулась, сделав вид, что не расслышала. Ей не хотелось отвечать. И Федор понял.

— Прости. Обидеть не хотел. Неуклюжие мы стали в тайге. Не обижайся…

Машина, разбрызгивая лужи, уходила все дальше в тайгу.

Давно остались позади города и поселки. Даже деревушки перестали попадаться на пути. Ни одной избенки. Лишь длинноногий дождь бежал впереди машины, обгоняя, торопя людей.

Несколько раз наперерез грузовику выскакивали из тайги зайцы. Серыми комками прижимались к дороге. Завидев машину, прыгали в тайгу без оглядки.

Табунок диких оленей застыл на крошечной полянке. Проводив удивленными взглядами машину, олени неторопливо ушли в глубь леса, обмахиваясь хвостами-коротышками.

К Бабьему омуту грузовик подъехал в сумерках. Зарулил водитель к палатке, промокшей насквозь, и крикнул:

— Эй! Мужики! Кто живой? Чего не дрожите? Бугор приехал!

Но никто не вышел встретить. Тихо и пусто было вокруг. Лишь залитый дождем костер выдавал, что где-то здесь живут люди.

Фелисада стояла под дождем, пока Федор с Сергеем разгружали машину. Мешки и ящики с продуктами, инструментом, запчастями носили в балок, едва приметный из-за ели.