Мигель Унамуно - О трагическом чувстве жизни

• Название: О трагическом чувстве жизни
• Автор: Мигель Унамуно
• Жанр: Религиоведение

Miguel de Unamuno

Del sentimiento trágico de la vida en los hombres y en pueblos. Madrid, 1913.

La agonia del cristianismo, Madrid, 1925

МИГЕЛЬ ДЕ УНАМУНО

О ТРАГИЧЕСКОМ ЧУВСТВЕ ЖИЗНИ У ЛЮДЕЙ И НАРОДОВ

АГОНИЯ ХРИСТИАНСТВА

Перевод с испанского, вступительная статья и комментарии Е.В. Гараджа

---

Слово, ставшее плотью, желает жить во плоти, и перед лицом близкой смерти оно чает воскресения плоти. «Вначале была идея Мессии и счастливого будущего, которая, вероятно, и заставила задуматься о жестокой судьбе тех праведников, которым суждено было умереть еще до Его пришествия. Чтобы исправить эту несправедливость, было сделано допущение о том, что они воскреснут и даже - чтоб уж справедливость была полной, - воскреснут в точности такими же, какими были при жизни. Именно так и родилась эта удивительная догма о воскресении плоти, противоречащая эллинскому учению о бессмертии души» (М.Zielinskiy La Sibylle, p. 46).

Именно Слово верует в свое воскресение. Христос, Слово, говорит, но не пишет. Лишь в одном-единсгвенном месте Нового Завета - и потому место это считается апокрифическим, - в начале VIII главы четвертого Евангелия, говорится, что когда фарисеи привели к Иисусу женщину, взятую в прелюбодеянии, Он наклонился низко и написал перстом без пера и чернил на земной пыли буквы, которые развеял ветер.

Но если Слово, Логос, не пишет, то Святой Павел, этот эллинизированный иудей и платонизирующий фарисей, писал, вернее, диктовал свои послания. У Святого Павла Слово становится Буквой, Евангелие становится Книгой, Библией. И начинается протестантизм; тирания Буквы породила святого Августина, Кальвина и Янсения{317}. Кайзерлинг{318} был, наверное, недалек от истины, когда утверждал, что при жизни самого Христа ни Павел, ни Августин, ни Кальвин не присоединились бы к нему.

Давайте вдумаемся в то, что составляет самую суть религиозного противоречия. Начало четвертого Евангелия - дело рук человека Книги, человека Буквы, человека библейского, а не евангельского, а начинается оно с того, что в начале было Слово, Logos: έν άρχή ήν ό λόγοζ. Там не говорится, что έν άρχή ήν ή γραφή, что в начале было Писание, Буква, Книга. Еще бы! Даже в эмбриональном развитии человека из плоти и крови скелет образуется лишь после того, как уже появилось все остальное.

И вот пришла Буква, Писание, Книга, и евангельское сделалось библейским. А евангельское - вот в чем корень всех противоречий! - было надеждой на конец истории. От этой-то надежды, поколебленной смертью Мессии, и родилась в эллинизированном иудаизме, в платонизирующем фарисействе, вера в воскресение плоти.

Буква мертва; в Букве тщетно было бы искать жизнь. Евангелие (Лук., XXIV) повествует о том, что когда ученики Иисуса после Его смерти, в субботу пришли ко гробу Его, то нашли могильную плиту сдвинутой и не нашли тела Господа Иисуса; и когда они недоумевали, пред ними предстали два мужа в одеждах блистающих и сказали: «Что вы ищете живого между мертвыми?». Или, иначе говоря: что вы ищете слово между костями? Ведь кости не могут говорить.

Бессмертие души, души, которая себя пишет, духа Буквы - это философская языческая догма, догма скептическая, которой сопутствует постановка трагически неразрешимого вопроса. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочесть платоновский Федон. Наверное, эти благочестивые язычники, подобно тем монахам из траппистского монастыря, что мечтали навсегда заснуть в Господе, мечтали умереть, погрузившись в сны Деметры, Девы Матери, и спать без сновидений, умереть, как умирали люди самого первого, золотого, века, о которых Гесиод (Труды и дни, 115) говорит, что умирали они как будто объятые сном: θνήσκοντεζ ώσθ'ΰπνψ δεδμημένοι.

Святой Павел сделал евангельское библейским, превратил Слово в Букву. Святой Павел зовется апостолом язычников. Язычников? Язычник (paganus) - по-латыни это значит человек поля (pagus), крестьянин, деревенский житель, или pagensianius. А крестьянин, человек деревенский - и снова противоречие! - это человек Слова, а не Буквы.

Язычник как таковой - человек неграмотный. Или может быть, существует говоримая Буква, которая правит в деревнях, и писаное Слово, господствующее в городах? Мы не очень-то верим в Volkgeist, «народный дух» немецких романтиков{319}.

Как правило именно неграмотные, необразованные люди чаще

всего бывают рабами альфы и беты, алфавита и Буквы. У крестьянина голова битком набита литературой. Традиции, которых он придерживается, имеют литературное происхождение: первоначально они были выдуманы каким-нибудь ученым мужем. А в основе его народных песен - литургическая музыка.

Павлинизм, религия Буквы, или, если хотите, писаного Слова, был религией городов, городских масс, рабочих крупных промышленных центров. Точно так же большевизм никогда не будет воспринят крестьянами, деревенскими жителями, русскими православными язычниками, которые придерживаются своей традиционной говоримой Буквы.

Целый мир противоречий!

То была агония христианства в Святом Павле и в павлинизме, который благодаря ему был вызван к жизни. Или, точнее, был им порожден. То была трагедия павлгжмнскости: борьба между воскресением плоти и бессмертием души, между Словом и Буквой, между Евангелием и Библией, и опять-таки агония. Тезис о бессмертии души из Федона - не более чем хитроумная уловка. Гораздо предпочтительнее иудеохристианская система воскресения из мертвых», - говорит Ренан (Feuilles detachees, p. 391). Прочтите Choses passees{320} бывшего аббата Альфреда Ауази{321}, и вы станете свидетелями еще одной агонии того же рода.

Вместе с Буквой родилась догма, то есть узаконенное учение. Борьба, агония происходила внутри догмы и сама догма была ареной этой борьбы, в силу того противоречия, которое догма несет в себе самой, ибо Буква убивает. И началась агония догмы, борьба против ересей, борьба идей против мыслей. Но догма жила за счет ересей, подобно тому как вера живет за счет сомнений. Догма сохраняла и утверждала себя через свои отрицания.

И вот, наконец, явилась величайшая из ересей (после арианства{322}, которое в ней возродилось) - Реформа, у истоков которой стояли Гус, Виклиф и Лютер. Говорят, что с тех пор, как «Реформа рассекла надвое нашу Европу, нет больше христианства». И при этом добавляют. «Где же теперь род человеческий для каждого конкретного человека? ~ У него на родине», а говорится это в книге, на титуле которой стоит: La Deesse France{323}.

Реформа, которая взорвала Букву изнутри, стремилась воскресить в ней Слово. Она хотела извлечь Слово из Книги, Евангелие из истории, и воскресила все то же старое, скрытое противоречие. И тогда жизнь христианства стала истинной агонией!

Протестанты, учредившие таинство Слова - таинство, уничтожившее Евхаристию, - подчинили его Букве и стали учить народы уже не столько слушать, сколько читать.

Кстати, в порядке отступления, любопытно заметить, что баскский язык - родной язык Игнатия Лойолы, основателя ордена иезуитов, Сен-Сирана{324}, аббата Пор-Рояля, а также и моих дедов и прадедов, - обрел письменность именно благодаря протестантскому движению. Сделанный баско-французским гугенотом Хуаном де Лисаррага перевод Нового Завета на баскский, де Бриску

- по-баскски Бераскойа, - был одной из первых книг (кажется, второй), написанных на баскском языке.

Протестанты хотели Буквой утвердить Слово, но агония усиливалась. Боссюэ{325} сказал ясно и определенно: «Ты изменяешься, значит, ты не истина! однако, противореча самому себе, он говорил: «Ты,не изменяешься, значит, ты смерть!». И вот Церковь и Реформа вступили в борьбу друг с другом и каждая - сама с собой, началась борьба за то, чтобы Римская Церковь протестантизировалась, а Реформа романизировалась.

Все это кончилось тем, что христианскость оязычелась и окаменела в Священной Римской Империи, где шла борьба между Папством и Империей; закончилась эпоха Соединенных Штатов Запада и началась эра наций, богини Франции и богини Германии, богини Англии и богини Рима, и бедной полубогини Италии. И впредь граждане, так называемые христиане, смогут объединяться, преследуя патриотические, национальные или социально-экономические цели, но уже никогда больше не объединит их цель сугубо религиозная. Испанский традиционализм выдвинет свой лозунг «Бог, Родина и Король!». Мадзини{326} провозгласит: «Бог и Народ!»; но этот Бог не тот Бог, что в одиночестве удалился на гору, когда толпы народа хотели провозгласить Его царем{327}.

Во время одной из наших последних гражданских войн в Испании, в моей родной Стране басков; во время гражданской войны 1873-1876 гг.{328} карлистский генерал Лисаррага - тоже Лисаррага, как и тот гугенот, что перевел на баскский Евангелие, и, кстати, это же самое имя носят по материнской линии мои дети{329}, - атакуя либералов, послал небесам это бессознательное богохульство: «Живи, Бог, дабы...!» Бывает, что говорят «Да живет Бог!». Но это «Живи, Бог!» сказано уже не в сослагательном, не в пожелательном, а в повелительном наклонении!

Реформа хотела вернуться к жизни через Букву, а кончила тем, что уничтожила Букву. Ибо свобода совести это смерть Буквы.