Газета Завтра Газета - Газета Завтра 411 (42 2001)

• Название: Газета Завтра 411 (42 2001)
• Автор: Газета Завтра Газета
• Жанр: Публицистика

---

Я знаю, что могут быть провокации. Те, кто хочет, чтобы началась война, будут, наверное, нарочно ссорить нас. Я уже видел в троллейбусе, который ехал по Мосфильмовской улице, троих таких. Они выглядели, как кавказцы. Они громко разговаривали между собой и оскорбляли русских. Очень громко смеялись над русскими женщинами и оскорбляли их достоинство. Они, наверное, хотели, чтобы несколько русских парней, которые сидели рядом, подрались с ними. Я первым подошел к этим трем и потребовал прекратить оскорбления, заступился за женщину, над которой они смеялись. Эти трое смутились и вышли из троллейбуса. Наверное, таких людей сейчас очень много ходит по городу и провоцирует драки. Я боюсь, что им все-таки удастся так оскорбить и обидеть русских, чтобы те их ударили. Наверное, есть такие же, похожие на русских, которые оскорбляют мусульман, чтобы те полезли драться. Они хотят, чтобы потом все участвовали в этих драках, и чтобы все захотели войны. Пусть этих подлых людей покарает Аллах! У меня русская невеста, она не крещеная, но все равно. А мой старший брат уже женат на русской. Нам всем хорошо живется в мире. Никто не хочет войны.

Многие мои сверстники сейчас нищие, у них работы нет. У них нет никакой возможности учиться. Их не пускают в школу или в институт. И медресе тоже не может учить всех. Злые люди рады, что есть много молодых необразованных мусульман, чтобы втянуть их в боевики. Надо, чтобы все могли учиться в нормальных школах или в настоящих мусульманских медресе. Иначе молодежь затягивают во всякие ненастоящие медресе, учат там ненавидеть людей, воевать, натравливают на мирных и честных людей. Они темные, ничего не знают, их можно натравить на любого. Таких же нищих и темных много среди русских. Если бы все могли учиться и работать, нельзя бы было нас стравливать, как того быка на корриде, которую хотели устроить в Москве недавно. Корриду запретили, а стравливать людей еще пока не запретили.

Ожидал ли Я увидеть этих людей такими? Они были точь-в-точь, как те, в чьем океане поодаль плескалась рыба-кит. На крыльце исламского центра, как у своего подъезда, в кучку сгрудились, толковали о чем-то старики в костюмчиках, с орденскими планками, в шляпах. Из двери медресе, что прилепилась к мечети, выпорхнула стайка девочек с косичками, в коротких юбчонках, их хватали за руки отцы, приседали, поправляли им платочки. Лунные разрезы глаз, точеные профили, гордая осанка. За ними выскакивали мальчишки в джинсах, кроссовках, с модными рюкзачками — встречавшие мамы на ходу срывали с них тюбетейки, меняя на осенние кепки, еле поспевая за сорванцами. Русые непослушные вихры, пунцовые от мороза щеки, носы картошкой. Рыжебородый дядька в белой шапочке метался от здания к зданию, искал кого-то. Молодая, похожая на первую учительницу узбечка деловито толковала со степенным, богато одетым азербайджанцем. Старуха в темных юбках собирала в короб опавшие листья. Нищенки чинно выстроились в ряд, соблюдая очередь для милостыни.

Киоск облепили мужчины, женщины, дети, высматривали себе орнаментом украшенные книжки на татарском, русском, арабском, календарики с изображением знаменитых мечетей, кассеты с исполнителями в национальных костюмах на обложке. В магазинчике продуктов, сготовленных по правилам шариата, торговались женщины, дети, мужчины…

Лишь вход в мечеть был словно из другой жизни. Всегда поодиночке, тихо, почти незаметно, то один, то другой человек исчезал в его темноте, переставал быть просто типом с улицы. Был себе на площади, разговаривал, покупал что-то — и раз, нет его, пропал из виду, скрылся в мечети, стал кем-то другим. Как лототрон от проваливающихся шаров, двор постепенно освобождался от людей, увлекаемых черным провалом входа мечети. И я тоже должен был шагнуть в этот мрак, подняться по еле различимой лестнице в скрытый от глаз зал, где начинало происходить нечто, непонятное и пугающее меня. На что там выпаду я?

ТРЕВОЖАСЬ БОЛЬШЕ О ТОМ, как бы войти с нужной ноги и как бы ловчее скинуть башмаки, я оказался внутри. Тут и там по большому светлому, с двумя рядами колонн, залу, устланному ворсистым ковром, сидели, вскакивали в молитве, отбивали поклоны те же люди с улицы: старики в орденах, меднобородые мужчины, дети в белых тюбетейках…

Но нет, они лишь похожи были на тех, уличных! Я прошел мимо деда с орденами: сидя на скамеечке, нараспев, себе под нос, точно в забытьи, читал он Коран, и в его пении таилось отрицание всего мира: улицы, Москвы, меня. Я поравнялся с богатым азербайджанцем: вперив невидящий взгляд перед собой, он молился неистово, монотонно, словно падал в штопоре, и я ощущал смутную угрозу, исходившую от него, будто он хотел увлечь в свой штопор всех вокруг. Рядом молился мальчик лет четырнадцати, приставлял руки к ушам, отирал лицо, что-то горячо шептал, наклонялся, падал на ковер и снова ловко вскакивал: его чеканные, привычные движения наводили на мысль, будто молится он уже очень долго, годы, с раннего детства, всю свою жизнь, и не потерпит ничего, кроме своей веры и своих единоверцев. Чуть дальше молился молодой кавказец: он словно совершал необходимый, но тяготивший его ритуал, предворяющий нечто более важное — какой-то акт, действие, событие, ради которого он и совершался; и в аккуратно сложенных вещах кавказца мне на миг показался блеснувший клинок или ствол. Вокруг меня молились несколько людей: каждый порознь, но все — повторяя одни и те же движения, словно каждый из них пытался отдельно внушить мне какую-то общую для них мысль. Но я не понимал их зашифрованные движения, их речь, их старательный выплеск энергии.

Я сел с краю, там, где вдоль окон сидели не участвовавшие в молитве, ожидавшие общего намаза, который должен был вот-вот начаться. Никто не смотрел на меня, но казалось: внутренние взоры всех людей обращены на меня: что ты здесь ищешь? зачем ты пришел сюда? Казалось, еще немного, и они не выдержат моего присутствия, взбунтуются, накинутся на меня, выплеснутся в Москву, наводнят весь мир своим отрицанием, энергией и верой. Меня охватил ужас от мысли, что сейчас я буду молиться со всеми, произносить чужие слова, двигаться в их такт и бить, бить, бить поклоны неведомому мне Богу… И тут полилась музыка.

БИЗНЕСМЕН. Доброму человеку не нужна война. Доброму человеку нужен мир, чтобы работать, строить дом, кормить семью, растить много детей. Война нужна только злым людям. Зло, убийство, жестокость противны любой нормальной религии. Зло противно и нам, мусульманам. Я знаю, что убийство противно и русским. Надо решать мирно все проблемы, чтобы никого не обижать.

У меня в Москве бизнес, я — хозяин нескольких торговых точек в Москве. Для того, чтобы мой бизнес жил, тоже надо, чтобы был мир. Ко мне приходят люди, покупают мясо, чтобы кушать, чтобы устраивать праздники. Мою баранину покупают русские люди на свадьбы, и я рад, что кто-то женится, хочет строить свое счастье, растить детей. Это хорошо. Мне надо, чтобы в Москве было спокойно, чтобы была твердая валюта, чтобы была безопасность. Я хочу, чтобы русские и мусульмане жили в мире, торговали, чтобы нам не мешали бандиты.

Но кому-то надо перемешать карты, начать игру не по правилам. Для этого они и хотят войны, чтобы грабить, чтобы ловить в мутной воде рыбку. Я работаю каждый день, без выходных, чтобы прокормить семью, а они хотят все взять силой, не работая. И брать все они будут чужими руками.

У меня много русских друзей. У меня жена — украинка, она православная, как и вся ее родня. Я ее люблю. У нас мир в семье. Почему нельзя, чтобы мир был и во всей стране? У меня младший брат сейчас служит срочную службу в Российской армии, он тоже мусульманин, он хороший солдат. Я молю Аллаха, чтобы ему хорошо служилось, чтобы он не опозорил наш род, чтобы честно служил, чтобы его миновали страдания.

Я вместе с семьей приехал в Москву из Азербайджана. Там в то время был режим исламских фундаменталистов. Это не настоящие мусульмане. Они не давали нормально жить людям, нам пришлось оттуда бежать. Москва дала нам приют, нам помогли наши братья. Сейчас я могу работать и зарабатывать. Я благодарен за это и Москве, и братьям-мусульманам. Но теперь каким-то очень плохим людям хочется все это разрушить. Всех поссорить, пролить кровь.

Это нелюди. Они, наверное, за всю жизнь ни дня не трудились, наверное, у них нет детей. Им не нужна нормальная жизнь, они хотят все разрушать.

В России очень много бедных. Надо развивать нашу страну, чтобы все богатели. А кто-то хочет поднять бедных людей на глупую войну. Бедных и нищих много среди мусульман и христиан. Кто-то хочет стравить их между собой, чтобы стать самому еще богаче. А надо развивать экономику, чтобы бедные стали жить лучше.