Моника Фет - Сборщик клубники

• Название: Сборщик клубники
• Автор: Моника Фет
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Триллер
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-227-03103-7

Натаниел Табан знал, что роковое влечение вновь толкнет его на убийство. Он приехал в провинциальный городок на севере Германии и нанялся сезонным рабочим, сборщиком клубники, чтобы убежать от кошмара, в который повергает его собственное извращенное сознание. Но справиться с собой выше его сил. Юная, прекрасная и невинная — только такой должна быть его избранница, предмет патологического обожания. Его персональная фея. И если она обманет его надежды, он накажет ее.

Когда их подругу Каро убили, Ютта и Мерли решили сами отыскать преступника. В разгар поисков Ютта познакомилась с мужчиной, ради которого готова была изменить жизнь, но любовь принесла с собой смертельный страх…

---

Пока не встретила этого человека. Пока ее чувства не расцвели.

2 июля

Мои мысли полны им. Я не хожу, я летаю на крыльях, как бабочка. Мне кажется, что я знала его всегда, и все-таки он мне незнаком. Так, наверное, всегда бывает, когда любишь. Все другие парни, что у меня были, с ним не сравнятся. И что я в них находила? А ему только стоит взглянуть… Я на все готова ради него, на все.

3 июля

Он вечно занят. Я очень скучаю и жду встречи. Я люблю звук его голоса, запах его кожи, люблю касаться его, хотя он редко разрешает. Он только смотрит на меня. Мне от этого не по себе. Смотрит и смотрит, пока я не засмеюсь, как дура.

4 июля

Снова мы не встретились. День насмарку. Все черно без него. Где ты, любимый? Не знаю, как тебя зовут.

5 июля

Он поцеловал меня! Наконец-то! Его поцелуй пахнет солнцем и летом!

«Любовь делает людей поэтами, — думал Берт, переворачивая страницу. — Столько жизни в ее записях, надежд, счастья… Хотя постепенно ее одолевают сомнения».

6 июля

Почему я не должна ничего им рассказывать? Я не привыкла врать Ютте и Мерли. Но он не хочет. Говорит, что у него был печальный опыт. Издевается он, что ли? Да вся моя жизнь — это один печальный опыт.

7 июля

У меня ощущение, что мы играем в любовь по чужому сценарию. Для невидимой публики. Что бы я ни говорила, он не слушает. Твердит, что пока рано. И так все время. Он умеет быть нежным, но иногда — холодный и резкий. Тогда он так смотрит на меня, что мне становится страшно. Я пока не знаю, отчего у него так внезапно меняется настроение. Что-то его заводит.

8 июля

Я люблю его! Люблю! Люблю!

9 июля

Он не любит, когда я крашусь или ярко одеваюсь. Он понятия не имеет, что сейчас носят. Он старомодный, как папа римский. Но мне и это в нем нравится. Он терпеть не может, когда я громко разговариваю или смеюсь. Это, мол, вульгарно. Не знаю, есть ли сейчас мужчины, которые помнят такие слова. Иногда он смахивает на героя какого-нибудь романа Розамунды Пилчер. На самом деле ему многое не нравится, но я рада, что он всегда предупреждает меня об этом. Так что я стараюсь его не раздражать.

10 июля

Думаю, он разозлился бы, если бы узнал, что я веду дневник. Но я ему никогда не скажу. Я не могу без дневника, он столько раз помогал мне выжить.

Выжить. Берт вышел в коридор за кофе. Опустив в автомат пятьдесят центов, он наблюдал, как тот выкидывает белый стаканчик и направляет в него тонкую струйку кофе, издавая при этом бурлящие звуки, точно внутри сидит кофейный джинн. «Возможно, — думал Берт, на ходу отпивая кофе, — я на неверном пути. Но другого пути у меня нет».

Чутье подсказывало ему, что он должен найти этого человека. Какой-то ненормальный тип. Ненормальные у них были отношения.

Берт вспомнил первые недели с Марго. Когда она наконец согласилась выйти за него замуж, он был вне себя от радости. Он ходил как в тумане и всем надоедал рассказами о своей любви. Для него немыслимым было бы это замалчивать. Да его разорвало бы на куски.

11 июля

Мне хочется писать сонеты. О нем. Обо мне. О нас. И разбрасывать их по городу с самолета, чтобы все читали и знали: вот мужчина, которого я люблю. Но мне нельзя даже говорить о нем. Я спросила насчет Ютты и Мерли, а он попросил подождать еще немного и взглянул на меня так, что сердце забилось, как пташка в клетке. А еще он прибавил: «А потом хоть в газетах печатай, если хочешь». Он обнял меня, и я хотела расстегнуть его рубашку, но он опять не дал, заговорил о посторонних вещах, и настроение пропало.

Берт задумчиво пил кофе, надеясь, что кофеин подстегнет его неповоротливые, сонные мысли. Кофе был на удивление хорош, будто и не из автомата.

Час спустя он закрыл дневник Каро и отодвинул его в сторону. Чтобы оставаться объективным, он не должен принимать эту историю близко к сердцу. Необходим трезвый взгляд на вещи, иначе ему никогда не распутать этого дела.

Он вспомнил худое личико Каро, ее щуплое тело, острые плечи, обкусанные ноги, шрамы на руках… и со вздохом придвинул к себе документы, которых накопилось уже приличное количество. Он был бы рад отвлечься, заняться чем-нибудь еще, но все, лежавшее на столе, вертелось вокруг Каро. Когда в кабинет вошла коллега, чтобы спросить что-то, он рявкнул на нее без причины. Она лишь подняла брови. Они давно работали вместе и знали сильные и слабые стороны друг друга, как знают друг друга супруги, прожившие в браке много лет.

— Извини, — сказал Берт, — это дело тяжело мне дается.

Потому что у них с Каро было много общего и она была ему симпатична. Но это никого не касалось.

Имке Тальхайм очень беспокоилась о дочери. Она пыталась подавить это беспокойство, равно как любое чувство, нарушающее ее душевное равновесие. В этом ей помогала работа. Вернувшись на мельницу после похорон, она накормила кошек, заварила чай — сорт «Зимняя сказка», хотя было лето, — и вышла с чашкой на террасу, надеясь привести себя в рабочее состояние.

Ничего не помогало. Тревога не отпускала ее целый день. Она позвонила своей матери, потом позвонила Тило, который был на конференции в Амстердаме, но и это не принесло ей облегчения. Проведя ночь без сна, она снова вышла на террасу с чашкой чая. Может быть, сегодня удастся написать хоть пару строк.

Лето было в самом разгаре. Солнце с высоты палило на зеленые луга и овец, пасущихся на них. Кошки лениво растянулись в тени под сараем. Птица, усевшись на забор, неподвижно таращилась на нее. Как ни умиротворяющи были эти знакомые виды, а унять тревогу, сжимающую Имке точно клещами, они не могли. Как Ютта могла решиться на такое? Как она могла обращаться напрямую к убийце, угрожать ему? А вдруг он тоже был на похоронах и все слышал? Ведь это смертельно опасно. Может быть, она сошла с ума?

Имке дрожащими руками поставила чашку на стол и стала массировать немеющие пальцы. Нет, при таком настрое не напишешь ни строчки.

В дверь позвонили. Имке встала и пошла открывать. На пороге стоял Тило.

— Соскучился я, — сказал он, обнимая ее.

— А ты почему не в Амстердаме? — спросила Имке и поцеловала его в особо чувствительное место на шее. — Конференция разве закончилась?

— Я уехал на день раньше. — Он отступил и внимательно взглянул ей в лицо. — Ты неплохо выглядишь, бледная только. Устала?

Покачав головой, она повела его на кухню, налила ему чаю. «Зимняя сказка» не была его любимым сортом, но он не возражал. Тило выглядел встревоженным.

— Что-то случилось? — спросила она, когда они вышли на террасу.

— Вот об этом я хотел спросить тебя. — Он сел в кресло и откинулся на спинку, ожидая ее ответа.

— То есть?

Он чудесно выглядел. Легкий загар, светлые волосы с проседью. Даже то, что они редели на висках, ему шло.

— Признаться, меня волнуют Ютта и ее опасные игры с Похитителем цепочек — или как его там зовут.

— А ты откуда об этом узнал? — удивилась Имке.

— Из газет.

— И в Голландии об этом пишут?

— Нет, но там продаются немецкие. Они все полны заголовков вроде «Девочка угрожает убийце» и «Девочка идет по следу Похитителя цепочек». Журналисты такого не упустят! Особенно если дело касается дочери известной писательницы.

— Стервятники чертовы.

— Что ж, надо им чем-то жить. Ты сама это знаешь, Имке.

Никто больше не называл ее этим ласковым именем. Услышав его, она чуть было не разрыдалась на плече у Тило.

— И потому ты приехал?

— Я подумал, что тебе со мной будет лучше.

— Тогда помоги мне, — сказала она, стараясь дышать глубже, чтобы унять дрожь в руках. Но вместо того чтобы уняться, дрожь распространялась по всему телу. «Дыши», — мысленно велела она себе. — Как по-твоему, что мы можем сделать?

Глава 11

Он был бы не прочь сняться сейчас с места, потому что его уже тошнило от этой деревни, знакомых лиц, жары. Да и так было всегда. Все слишком било по нервам. Ненависть к обществу людей разрасталась до неимоверных размеров. Ему требовалось побыть одному, чтобы восстановиться, отдышаться. Он по-прежнему скучал по Каро, однако и злился тоже. Он злился на нее за то, что она его разочаровала. И он поощрял в себе гнев. Гнев — это хорошо. Гнев делает сильным. А скорбь точит изнутри. А любовь?

Две половины соединяются вместе, как и должно быть. Две половины одного целого. Красота, гармония, совершенство. И затем целое распадается. Не просто на две части, а на тысячу осколков.

И он остается — разбит, разрушен, взорван. И сколько бы усилий ни прикладывал к тому, чтобы собрать себя вместе, трещины никогда не исчезнут. Он чувствует их всегда. Точно шрамы. И чья здесь вина?