Евгений Богат - Ничто человеческое...

• Название: Ничто человеческое...
• Автор: Евгений Богат
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Философия
• Год: 1985

Нет ничего более ценного в мире, чем сам человек. Но что нужно для того, чтобы каждый человек мог проявить себя как личность? Какие нравственные черты характеризуют человека новой формации, личность социалистического типа? Как формируется духовно богатая, душевно щедрая, творческая, обладающая активной жизненной позицией личность, способная принимать самостоятельные нравственные решения в сложных жизненных ситуациях и нести ответственность за совершенные поступки? Обо всем атом рассказывают книги и брошюры серии «Личность, мораль, воспитание».

Книга писателя Евг. Богата рассказывает о богатстве мыслей и чувств нашего современника. В ней большое место занимают письма читателей, в которых раскрываются возвышенное отношение к долгу, бескорыстие, гражданственность советского человека. Автор пишет о становлении личности, воюет с мещанством, бездуховностью, жестокостью.

Книга выходит вторым, дополненным изданием по просьбе книготоргующих организаций. Рассчитана на массового читателя.

---

Человечности не надо стыдиться ни в действительности, ни в литературе. И непосредственности тоже. Боясь открыто выразить чувства, которые нас переполняют, — рассмеяться, когда весело, заплакать, когда мы потрясены или растроганы, — мы часто боимся лучшего в себе, и это лучшее, не находя выхода, умирает, как костер, наглухо заваленный валежником… Мужество — в искренности.

Мне кажется неслучайным соседство двух изречений в известной анкете «Исповедь», на вопросы которой отвечал Маркс. «Ваше любимое изречение». — «Ничто человеческое мне не чуждо». — «Ваш любимый девиз». — «Подвергай все сомнению».

Именно люди, которым не чуждо человеческое, и умеют все подвергать сомнению, то есть выбирать в сложной ситуации единственно верное решение.

Бесстрашие ума находится в непосредственной зависимости от эмоционального богатства.

И надо суровее обходиться с консультантом, то есть с сидящим порой в нас самих штампом замкнутости и скрытности, который мешает выявлять это богатство.

Повесть о последней любви

Первое письмо В. Е. Лисова

«…Вы нередко пишете о людях будто бы ничем не примечательных, не интересных, а на самом деле совершенно удивительных. Ваши очерки о них и вызвали во мне желание рассказать (а быть может, питаю нескромную надежду, Вы поведаете об этом читателям) об одном тоже „неинтересном“ человеке — Лиле Николаевне Тальковской. Я рискнул Вас побеспокоить, потому что подобные документальные рассказы о людях ушедших, о их высокой духовности, о доброте теперь, когда формируется новый человек, осмелюсь заметить, человек третьего тысячелетия, нужны особенно.

Я располагаю и письмами Л. Н. Тальковской, и воспоминаниями о ней (собирал их тщательно в последние месяцы), и фотографиями. Может быть, Вас это разочарует, но она ничего не подарила обществу, точнее, ничего чисто вещественного, ни мебели, ни картин, ни тех или иных музейных диковин. Она подарила — извините за высокопарно-старинный стиль — себя самое. А поскольку была она сама Человечность, то дар этот, полагаю, немалый. Лиля Николаевна последние двадцать пять лет (1949–1974 годы) работала в небольшой пензенской библиотеке, обслуживающей сотрудников торговли и потребкооперации, собственно говоря, она сама создала эту библиотеку почти из ничего, из нескольких десятков книг.

Посылаю Вам воспоминания о Л. Н. Тальковской. Не согласились бы Вы написать и об этом „неинтересном“ человеке?

P.S. Боюсь, что эти скупые и общие строки не сумеют Вас заинтересовать. Хочу добавить, что общественно-социальный смысл рассказа о Лиле Николаевне Тальковской я вижу в том, что у нас нет ни одного серьезного увлекательного повествования о библиотекарях. А ведь именно они-то живые посредники между лучшим, чем богата мировая и отечественная культура, и широчайшими массами читателей. Лиля Николаевна рассматривала работу в библиотеке как увлекательную и действенную форму общения с людьми, она бесконечно радовалась возможности лепить их души и умы, но об этом лучше, чем я, рассказывают ее читатели и сослуживцы».

Лисов Владимир Евлампиевич, пенсионер, г. Москва, май 1977 г.

Из воспоминаний о Л. Н. Тальковской

«…Как это ни странно, но, уже будучи в высшем учебном заведении, я только после частых встреч и бесед с Лилией Николаевной (а заходил я в библиотеку к жене, которая тоже там работала) стал совсем иначе относиться к книгам. Она научила меня видеть в них чудо.

В ней было собрано все то замечательное, что ярко отличает поколение, перенесшее на себе все трудности последних времен…»

(Е. Славин).

«Работала она удивительно. Самое любимое ее выражение: „Внимание: читатель, живая душа!“ Буквально для каждого находила доброе слово; хотя и был у нас официально обед, библиотека на обед не закрывалась, обедали по очереди. Библиотеку она называла „домом“ и книги покупала „домой“ — и не только покупала на деньги государственные, но и на собственные, при скромном заработке. Для себя же книг не собирала, дома у нее было только книг двадцать, самых любимых: Пушкин, Тургенев, Л. Толстой, М. Цветаева, А. Ахматова…

В библиотеке, обслуживающей работников торговли и потребкооперации, было благодаря ей много книг по искусству и о балете (она в детстве и юности мечтала стать балериной). И оказалось — это интересно и нужно нашему „торговому“ читателю. Не только для души нужно, но и для работы. Кстати, Лилия Николаевна никогда души от работы не отделяла.

Очень любила делать подарки, в месяц троим-четверым читателям или сослуживцам что-нибудь подарит. Никогда подарки не были вычурными, но всегда интересными, неожиданными, состояли из трех-четырех вещей, очень, очень необычные!

Раз я готовила выступление на читательской конференции о Владимире Ильиче, Лиля Николаевна такие книги интересные подобрала, что торговые работники, перед которыми я выступала, слушали меня раскрыв рот…»

(Т. Крюкова).

«Она была похожа на Галину Уланову. Когда я однажды ей заметила об этом сходстве, Лиля Николаевна засмеялась. Одевалась она женственно и строго, и очень шло ей курить. Она интересовалась моей работой (я начинала тогда под ее руководством) и во всем хотела помочь. Потом я поступила в Институт советской торговли (заочно) и шла, шла дальше, выросла до директора Дома торговли. И что удивительно: Лиля Николаевна ни разу не зашла ни в один из магазинов, где бы я ни работала, чтобы что-то попросить купить. Однажды говорю: „Купите что-нибудь, что вам нужно“. — „Нет, нет, только не у вас…“ А я узнала, что ей хочется иметь шарф мохеровый. И подарила ей его. А она через некоторое время подарила мне маленькую старинную театральную сумочку.

Однажды в день работников торговли мы с ней организовали вечер в магазине „Татьяна“. Она собрала все хорошее о торговле, о торговых работниках, что написано в романах, повестях и стихах, а ведь хорошее пишут о нас редко. А потом она читала стихи…

Потом, когда я работала директором большого магазина „Подарки“, в коллективе была одна молодежь… Лиля Николаевна посвятила нам целый день, рассказала девочкам о великих писателях и книгах. Девочки потом меня спросили: „Кто эта дама, она, вероятно, из бывшей аристократической семьи“. А я им ответила: „Она из самой демократической семьи, но это человек высокой культуры“»

(Т. Балакан).

«Расскажу об одном семинаре. Семинар шел очень интересно. Выступали в основном молодые библиотекари, говорили о книге „В. И. Ленин о библиотеках“, о книгах Н. К. Крупской, повторяли с чувством ее высказывание о том, каким должен быть советский библиотекарь. Надежда Константиновна говорила, что библиотекарь должен неизменно встречать читателя с улыбкой, пусть даже на душе скребут кошки. Вошел в библиотеку, стряхнул с души все лишнее и весь отдался работе, чтобы читатели и не подозревали, что у тебя дурное настроение.

Я сидела, внимательно слушала и все думала, почему выступают так отвлеченно, хорошо, но уж очень отвлеченно… Подняла руку и попросила слова. Начала так: „Хочу рассказать вам об очень хорошем библиотекаре, который живет и работает среди нас и может быть образцом для каждого“. С места раздались голоса: „Не томите, назовите имя!“ — „Не назову фамилии, пока не расскажу. Хочу, чтобы сами догадались“. С места опять возгласы: „Назовите имя!“ — „Пока не назову. Вначале расскажу о внешности этого библиотекаря. Она модно, но не вычурно одета, волосы ее красиво уложены, она изящна и женственна, она дышит доброжелательством и обаянием…“ И тогда зал сам назвал это имя: „Лиля Николаевна Тальковская!“ Я чуть не заплакала от радости, что ее узнали из моего рассказа»

(М. Садовская).

Первая встреча с В. Е. Лисовым

Он вошел быстро, улыбающийся, оживленный, даже немного суетливый, может быть, из-за подслеповатости, явственно ощутимой, несмотря на очки с сильными стеклами.

— Мне кажется, что в первом моем письме было мало рассказано о ее муже, комдиве Александре Тальковском. Он был легендарным человеком. Сам Климент Ефремович Ворошилов подарил ему в восемнадцатом году часы с надписью: «Стойкому защитнику революции». Вот выписки литературы о нем… Об этом человеке, о высоких отношениях между ним и Лилией Николаевной тоже надо бы рассказать…

Лисов мне напомнил тех милых чудаков, о которых я некогда часто писал. Он был похож на старых этих моих героев умением растворяться в чужой жизни, что удавалось без малейших усилий, потому что чужих жизней для них не было; был похож на них и чуть старомодной восторженностью, бескорыстием, с которым отдавал в более искушенные — в литературном деле — руки материал, собранный терпеливо, по каплям.