Валентин Рыбин - Азиаты

• Название: Азиаты
• Автор: Валентин Рыбин
• Издательство: Туркменистан
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-8320-0769-7

В основе романа народного писателя Туркменистана — жизнь ставропольских туркмен в XVIII веке, их служение Российскому государству.

Главный герой романа Арслан — сын туркменского хана Берека — тесно связан с Астраханским губернатором. По приказу императрицы Анны Иоановны он отправляется в Туркмению за ахалтекинскими конями. Однако в пределы Туркмении вторгаются полчища Надир-шаха и гонец императрицы оказывается в сложнейшем положении.

---

Мангышлак, а оттуда морем в Астрахань, да, боюсь, до Арзгира не доедем без небесных коней. Господин Кубанец давно уже ждёт меня со скакунами.

— Найдём ему коней. Воина кончится — поедем к горам, там купим, — пообещал Мурад-криворукий, доедая шурпу.

— Мурад-ага, я тоже верю в это, — согласился Арслан, — но у меня не повернётся язык спросить у хана Ушака наше золото. Люди тысячами с голода умирают, и мы держим золото при себе! В Астрахани на него можно купить весь караван-сарай со всеми его продуктами и товарами!

— В Астрахани можно, а здесь, если даже у тебя золотые горы, ничего не купишь. Боюсь, дорогой мой племянник, как бы беженцы всех верблюдов своих не съели, — тогда и до Мангышлака не доберутся, все погибнут в дороге…

Беседа их продолжалась ещё долго, потом они прилегли вздремнуть. Дядя с племянником в одной кибитке, остальные — в двух других. Проснулись к вечеру от окрика:

— Эй, кузнец, выйди, чего-то хочу сказать! Да поживее — время не терпит! Сам Ушак тебя зовёт!

Мурад-криворукий мигом выскочил из кибитки, просирая глаза, а слуга Ушака добавил:

— Иди скорей к Ушаку, да гостей своих с собой возьми! Абулхайр с урусами приехали, созывают всех, и вас тоже!

Арзгирцы, мигом вскочив на коней, поехали ко двору Ушака. Подъезжая, увидели вокруг ханского двора и у Джума-мечети целый табун осёдланных коней и конюхов с ними: каждый четырёх лошадей за уздечки держит. Рядом четырёхколёсные повозки — фуры, покрытые парусиной, и русские казаки кашу едят, и запах от неё идёт по всему Куня-Ургенчу. Дядя с племянником слезли с лошадей, отдали поводья джигитам. Арслан велел джигитам ждать их, а сами вошли во двор к Ушаку, где было тесно от детворы и женщин, а приезжие с хозяином и другие гости находились наверху, оттуда доносились громкие голоса.

— Давай иди вперёд, племянник. — Мурад-ага подтолкнул Арслана к лестнице. — Я для них всего лишь кузнец, а ты — подданный России, приехавший с фирманом императрицы.

— Дядя, о чём говоришь? Ты тоже из русского подданства не выходил. Иди первым!

— Ладно, пойдём вместе — лестница широкая, — согласился дядя. — Но говорить с ними будешь ты — я подзабыл русский язык за двадцать лет.

В большой комнате сидели человек двадцать, среди них, рядом с Ушаком, хан Абулхайр в дорогом белом халате из верблюжьей шерсти и меховой шапке, увенчанной султаном. С другой стороны — трое русских в малиновых кафтанах, под которыми видна военная форма с блестящими жёлтыми пуговицами. Рядом лежали шапки-треуголки. Хан Ушак, как только вошли Арслан и Мурад-криворукий, сказал, обращаясь к русскому поручику:

— Господин Гладыш, вот это и есть тот человек, о котором я тебе говорил…

Гладышев посмотрел на вошедших, но задержал свой взгляд на Мураде-криворуком: он был вдвое старше Арслана и, вероятно, поэтому привлёк внимание русского офицера.

— Хай, Мурад-ага, уходи, не мешай! — Ушак с досадой махнул на кузнеца, видя, что русский принял его за российского подданного. Мурад-ага конфузливо поклонился и на цыпочках вышел из комнаты. Ушак продолжал: — Вот этот джигит и ещё десятеро с ним приехали за скакунами. Милостью Аллаха, мы взяли на время у Арслана царский фирман и золото — десять слитков, думали, победа будет на нашей стороне и мы купим русской государыне коней. Но милость Аллаха оказалась на стороне Надир-шаха, поэтому возвращаем фирман и золото. — Ушак передал царский свиток Гладышеву и положил на колени пояс с золотом, достав его из-под подушки.

— Вероятно, следует всё это вернуть хозяину, — сказал Гладышев. — Или ты, джигит, боишься возить с собой это золото? — Поручик говорил на киргиз-кайсакском языке — все его понимали, но только не Арслан. Вернее, он понимал, но не очень хорошо, а говорить совсем не умел.

— Господин поручик, — заговорил он по-русски, — без туркменских коней нет мне обратной дороги. Да ты и сам знаешь, что ждёт меня в Астрахани, если я не выполню волю русской государыни!

— А если ещё и золото потеряешь, то голову снесут — в этом можешь не сомневаться, — ответил тоже по-русски Гладышев. — Возьми бумагу царскую и слитки. Коли уж ты на меня вышел, то мне за тебя нести ответственность. А вообще-то всё это мелочи по сравнению о тем, что предстоит свершить нам в Хорезме… Садись, джигит, поближе ко мне, да слушай, о чём будет речь. Давай, Ушак-ага, продолжай начатый разговор…

— Абулхайр-ага, Аллах подсказывает нам послать от твоего имени фирман Надир-шаху, — сказал хан Ушак. — Надо написать ему, что законный хан Хорезма — ты, а не какой-то там ублюдок Тахир. Ты вместе с Хивой присоединился к русскому государству. Надир— шах не может войти в Хиву, не имея на то указа русской царицы.

— Да, Ушак-ага, ты говоришь истину — надо отправить такой фирман персидскому шаху, — согласился Абулхайр.

В этот вечер в доме Ушака написали послание и отправили в Ханка, где, по словам лазутчиков, находился Надир-шах. Ответ ждали несколько дней, и он пришёл на шёлковой персидской бумаге. Царь-царей сообщал, что Хива ему не нужна, и пришёл он в Хорезм наказать спесивого Ильбарса. Он, Надир-шах, будет рад, если хан Меньшей орды приедет к нему на переговоры, там и восстановит он его в звании хивинского хана и посадит на трон. Абдулхайру стало не по себе от слов «посадит на трон». Подумал со страхом: «Не посадил бы на кол!», однако ехать решился.

Рано утром при моросящем дожде выехали из Куня-Ургенча русские казаки, аральские и туркменские джигиты, сопровождая Абулхайра в Хиву. Ехал он на сером жеребце, а по обеим сторонам от него — Гладышев, Муравин, Даржи Назаров, Назимов, Арслан и сын хана Нурали-султан, с огромным луком, словно им можно было устрашить Надир-шаха. Три дня рысили их кони по разбитой дороге. Ночевали в Ташаузе и Газавате. В опустевших селениях завывали одичавшие собаки, навлекая беду своим голодным воем. Страх и сомнения а том, что Надир-шах сдержит своё слово, подталкивали

Абулхайра-хана повернуть коней назад, но поручик Гладышев всё время подбадривал его:

— Не бойся, хан, семи смертям не бывать, а одной не миновать!

Абулхайр опускал глаза, не в силах справиться о гнетущей тоской, ругал Гладышева:

— Сосунок, что ты знаешь о Надир-шахе! Это зверь в человеческом облике. Коварству его нет предела…

Хан злился и досадовал на русского офицера, но двигался вперёд, и на четвёртый день объединённый отряд оказался у ворот Хивы. Тысячи хивинцев встречали приезжих. Сам Тахир, ставленник шаха, сидел в крепости и не вышел навстречу. Надир-шах пока что находился в Ханке и вот-вот должен был приехать. Абулхайр пригибался в седле, глядя на несметные толпы хивинцев которые, приняв нового хана, смотрели на Абулхайра враждебно. Отовсюду неслись голоса, то сердитые, то предупредительные: «Хан, неужели тебе не жаль жизни?», «Убегай, пока не поздно — ещё час-другой и персидский шах сдерёт с тебя шкуру!» Гладышев лихо покрикивал на хивинцев и пробивал дорогу к воротам. Едва приоткрылись порога, поручик велел ехать в город Муравину, Назимову и Маржи Назарову и немедля заняться съёмкой Хивы на карту. С ними отправился и Арслан. Гладышев остался при Абулхайре, боясь, как бы он не повернул назад. И не зря опасался Гладышев. Чей-то зловещий выкрик окончательно сокрушил Абулхайра: «Эй, Абулхайр, беги, ещё не поздно: Надир-шах в полуфарсахе от Хивы!»

— Алла бисмилла! — воскликнул хан Меньшей орды, развернул коня и крикнул сыну: — Нурали, едем прочь отсюда!

— Стой, я приказываю тебе! — растерянно закричал Гладышев, но в ответ услышал ругань:

— Ты кто такой, поручик? Здесь, на моей земле хозяин я! Я тебе приказываю ехать за мной! — Хан припустил коня, увлекая за собой весь отряд.

Неожиданное бегство киргиз-кайсаков и русских казаков привело толпы в восторг. Понеслись крики ни вслед, и вот уже затрещали ружья, а затем и замбуреки. Бросилась в погоню хивинская конница. Теперь уже и поручик Гладышев понял, что дело не шуточное, отряд его попал в западню и надо спасаться бегством. До самого Газавата скакал он без оглядки и думал: «Боже правый, а что же станется с офицерами Муравиным, Назимовым… И Даржи Назаров в Хиве… И этот самый, Арслан, там…»

За Газаватом, когда отряд передохнул и двинулся дальше, туркмены хана Ушака отстали от него, понося самыми последними словами и обзывая трусами хана в его поручика Гладышева…

Надир-шах подъехал к Хиве, когда «представление» со смехотворным бегством закончилось. Тахир-хан выехал из городских ворот, чтобы встретить солнце царей, и, облобызав его сапоги, торопливо поведал о происшедшем. Рассказывая, гордо хвастался:

— Ваше величество, не всем русским удалось бежать от меня. Я захватил четверых и бросил в темницу.

— Кто они?

— Не знаю, мой повелитель, но все они посланцы русского князя Урусова.

— Ладно, пусть пока сидят, потом приведёшь самого главного ко мне…