Александр Зимин - В канун грозных потрясений: Предпосылки первой Крестьянской войны в России

• Название: В канун грозных потрясений: Предпосылки первой Крестьянской войны в России
• Автор: Александр Зимин
• Издательство: Мысль
• Жанр: История
• Год: 1986

Книга советского историка А. А. Зимина (1920–1980) посвящена последней четверти XVI в. — времени экономического и политического кризиса, в который ввергла Россию опричнина. Глубокое знание эпохи и источников, ее отразивших, позволило автору ярко осветить путь Бориса Годунова к власти, проанализировать закономерности формирования феодальной формации в России и проследить развитие предпосылок первого массового антифеодального движения начала XVII в.

Для историков, специалистов смежных наук, а также широкого круга читателей.

---

Понимая угрозу, нависшую над русскими приобретениями в Прибалтике, Грозный попытался решить дело путем переговоров, не отказываясь и от продолжения военных действий. 7 января 1579 г. из Александровской слободы он посылает к Баторию гонца Андрея Михалкова с предложением возобновить переговоры и прислать в Москву «великих послов». Впрочем, еще ранее (в начале декабря 1578 г.) принимается решение «итти на свое государево дело и на земское, на Немецкую и на Литовскую землю». Речь, очевидно, шла о Курляндии, находившейся под литовской администрацией. Для похода было собрано большое войско. По преувеличенным данным папского нунция в Варшаве Калигари (июль 1579 г.), оно достигало 200 тыс. человек. По соображениям общего порядка Р. Г. Скрынников весьма правдоподобно считает, что его численность «превышала 30 тыс. человек». Формирование войска происходило в трудных условиях хозяйственной разрухи в стране. Число «нетчиков» (уклонявшихся от мобилизации), судя по данным, относящимся к Вотской пятине (декабрь 1578 г.),[208]. было очень велико. По слухам, циркулировавшим в Речи Посполитой в апреле 1579 г., Иван IV тяжело заболел. Он вызвал к себе в Слободу высших иерархов и объявил сына Ивана наследником престола[209]. Хотя (если эти слухи верны) уже вскоре Грозный выздоровел и начал подготовку к походу. 1 июня 1579 г. снова принимается решение идти на «Немецкую и на Литовскую землю». Немного спустя Иван IV направился из Новгорода в Псков[210].

Готовился к решительной схватке и Стефан Баторий. Начиная кампанию 1579 г., он посылает гонца В. Лопатинского к царю с грамотой, в которой перечисляет все «обиды» и объявляет ему войну[211]. 30 июня Баторий двинулся в поход. Его войско насчитывало примерно 60 тыс. человек, но реально он мог располагать 40 тыс. воинов. Перед выступлением Баторий торжественно объявил, что хочет довести «кривды» над царем Иваном, т. е. отомстить Грозному, а не «позыскивает» вред, причиненный Речи Посполитой Россией[212]. В августе он составляет воззвание к русскому народу, которому якобы хочет вернуть «свободы и права». Король явно рассчитывал на то, что ему удастся использовать в своекорыстных целях недовольство царем Иваном на Руси. Надежды Батория на какие-то выступления в «Московии» против царя в ходе его кампании основывались на неверной информации о внутриполитическом положении страны и в дальнейшем не сбылись.

В ответ на «манифест» Батория в канцелярии Ивана IV изготовлена была грамота «к литовскому королю Степану Обатуру с Москвы от духовного чину», бояр, «детей боярских и ото всяких чинов людей… против его… грамоты со многою укоризною и з бесчестьем»[213]. Грамота не сохранилась, и сведение о ней содержится только в описи архива Посольского приказа 1626 г. Датирована она 7087 г., т. е. временем не позднее августа 1579 г. А так как она была ответом на «манифест» Батория, то ее и следует датировать этим месяцем[214]. Б. Н. Флоря полагает, что, несмотря на ссылку на «всяких чинов людей», грамота не была принята или утверждена Земским собором[215]. Скорее всего опись называет черновик грамоты, не получивший официальной санкции. Это объясняется тем, что ближайшие по времени события привели Грозного к мысли о необходимости скорейших поисков мирного урегулирования, а не конфронтации с Баторием.

При выборе направления основного удара по «московитам» среди военачальников Батория раздавались голоса в пользу того, чтобы идти через Ливонию на Псков[216]. Однако этот вариант похода король отверг. Опустошенная военными действиями 1572–1578 гг. Ливония изобиловала к тому же многочисленными городками-крепостями с русскими гарнизонами. Местное латышское и эстонское население враждебно относилось к «освободителям» из Речи Посполитой. Поэтому Ливония представлялась Баторию крайне неудобной ареной для военных баталий с русскими. Главной целью похода он выбрал Полоцк, который находился на путях в основные русские земли и к тому же был слабо укреплен (его крепостные стены были деревянными). Взятие Полоцка, завоеванного Иваном IV в 1563 г., могло иметь не только моральный и военно-стратегический, но и международный резонанс и оказать большое влияние на исход войны. Таков, возможно, был ход размышлений Батория, когда он решил целью кампании 1579 г. сделать Полоцк.

Иван IV готовился в это время к вторжению в Курляндию. 7 июля он посылал туда воевод кн. Д. И. Хилкова и М. А. Безнина на «разведку»[217]. В составе их полков насчитывалось до 20 тыс. ногайцев и татар. Они перешли Двину у Куконоса, но были отозваны, как только царь получил известие о походе Батория к Полоцку.

Продвигаясь к Полоцку, Баторий взял небольшие крепости Козьян, Красный и Ситну (28 и 31 июля и 4 августа)[218]. О планах Батория идти на Полоцк или Смоленск в конце июня сообщил Грозному его гонец А. Михалков, вернувшийся из Польши. 1 августа навстречу королю из Пскова к Соколу двинулись войска Ф. В. Шереметева. Посланные к Полоцку воеводы (кн. Ф. И. Мстиславский, кн. П. Т. Шейдяков, Ф. В. Шереметев) так и не достигли города, заняв оборонительные позиции на линии Невель — Остров — Сокол. Сам царь к Полоцку «притти не поспешил, потому что люди были в розни», и к тому же он отпустил из Новгорода в Курляндию «воевод своих». Под Полоцком армия Батория насчитывала 16 тыс. человек, тогда как гарнизон мог располагать только 6 тыс. воинов во главе с воеводами кн. В. И. Телятевским, П. И. Волынским, кн. Д. М. Щербатым, И. Г. Зюзиным. После длительной и стойкой обороны крепость 1 сентября 1579 г. капитулировала[219].

Официальная версия падения Полоцка сводилась к тому, что Баторий город «взял изменою, потому что воеводы были в Полоцке глупы и худы: как голов и сотников побили, и воеводы королю и город сдали, а сами били челом королю в службу». После падения Полоцка Баторий считал кампанию законченной. Взятия крепостей Туровли, Сокола (4 и 25 сентября) и Суши (6 октября) были ее заключительными аккордами. 16 сентября Баторий направил послание Ивану IV, в котором громогласно извещал о своих победах и требовал отпустить гонца В. Лопатинского, задержанного Грозным[220]. На четвертый день после падения Сокола Андрей Курбский в Полоцке составляет ответ на вольмарское послание царя. Теперь настал черед торжествовать кн. Андрею. Он издевательски пишет: «..яко един хороняка и бегун трепещет и исчезает, никому же гонящу тя». Снова и снова Курбский бичует «издавна кровопивственный» род Грозного, обличает царя, который «затворил… царство Руское, сиречь свободное естество человеческое, аки во аде твердыни, и кто бы из земли твоей поехал… ты называешь того изменником»[221].

Войну в 1579 г. Ивану IV приходилось вести на два фронта: против Батория и против шведского короля. Впрочем, действия шведов были малоэффективными. 18 июля шведские корабли сожгли предместья Ивангорода и Нарвы. 27 сентября шведы под командованием Г. Горна подошли к Нарве. Но и на этот раз после двухнедельной осады они вынуждены были отойти, потеряв под стенами города, по слухам, 4 тыс. человек. На помощь Нарве высланы были полки кн. Т. Р. Трубецкого и татары кн. Д. И. Хилкова[222].

После падения Сокола Иван IV принял было решение о походе в шведскую Ливонию, но потом его отменил.

Падение Полоцка произвело на Ивана IV удручающее впечатление. Вместо активных действий он отсиживался в Пскове, что не чем иным, как шоком, объяснить нельзя. В период кампании 1579 г. кн. И. Ф. Мстиславский предлагал царю направить его и царевичей с войсками в Полоцк «для противодействия польскому королю». Но Грозный усмотрел в этом «коварный план» измены и отверг его. После падения Полоцка и Сокола он обрушился с бранными словами на воевод, и в первую очередь на Мстиславского, говоря: «Ты, старый пес, до сих пор насыщен полностью литовским духом». Ты предлагал мне «подвергнуть крайней опасности моих сыновей». В гневе царь отколотил старого боярина палкой[223].

Составитель одного летописца объясняет бездеятельность царя вмешательством его лекаря — наушника Елисея Бомелия. Когда царь находился в Пскове, «и не велел ему против короля итти немчин доктор Елисей — норовил литовскому королю. И царь за то его казнил смертью». Елисей Бомелий — один из самых ненавидимых русскими современниками любимцев Грозного. Вестфальский немец, прибывший в Россию из Англии, стал придворным медиком Грозного и со временем приобрел влияние на царя. По словам Горсея, Бомелий «жил в большой милости у царя и в пышности. Искусный математик, он был порочным человеком, виновником многих несчастий. Большинство бояр было радо его падению». Псковский летописец называл его «лютым волхвом», Горсей — «лживым колдуном». Он, по словам Псковского летописца, «множества роду боярского взусти убити цареви, последи самого приведе наконец же бежати в Английскую землю и тамо женитися, а свои было бояре оставшие побити»[224]. Бомелий был подвергнут мучительным пыткам, в результате которых и погиб.

Надежды на быстрое окончание Ливонской войны Грозный теперь возлагал исключительно на дипломатию. 28 сентября 1579 г. от имени бояр И. Ф. и В. И. Мстиславских и Н. Р. Юрьева решено было отправить грамоту виленскому воеводе Н. Радзивиллу с просьбой содействовать заключению мира между монархами. Почти одновременно (1 октября) Грозный в Пскове пишет раздраженное письмо Баторию. В нем он отвечает на «укоризны» короля и вспоминает измену Курбского. Стефан якобы «но Курбсково думе» хочет погубить царя. «Уповая на божью всещедрую милость», царь ожидает победы над всеми своими врагами. Впрочем, это послание вряд ли было отправлено. Ни в польских делах, ни в Литовской метрике его нет. Дошло оно всего в одном сборнике 20-30-х годов XVII в., правда имеющем официозное происхождение[225]. Взрыв гнева, очевидно, сменился у царя надеждой на мирное соглашение с королем, чему подобное послание могло бы только помешать.