Вячеслав Костиков - Роман с президентом

• Название: Роман с президентом
• Автор: Вячеслав Костиков
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Публицистика
• Год: 1997
• ISBN: 5-7027-0459-2

Журналист, писатель, политический деятель В. В. Костиков, автор таких произведений, как «Диссонанс Сирина», «Не будем проклинать изгнанье», «Дни лукавы» и др., написал книгу о своем пребывании на посту пресс-секретаря президента России. в центре повествования — Б. Н. Ельцин, его политические будни, какими они виделись автору, находившемуся в непосредственной близости к президенту в течении нескольких лет. Пресс-секретарь президента — один из самых осведомленных людей во власти. Но он же и своеобразный фильтр, который «удерживает» гораздо больше, чем «выпускает наружу» — таковы его обязанности. «Удержанное в себе» во время работы в Кремле легло в основу книги, в которой есть и портреты высокопоставленных особ, и размышления о главных политических событиях в нашей стране, и «кремлевские тайны», столь охотно обсуждаемые людьми…

Вячеслав Васильевич Костиков родился в 1940 году в Москве, окончил факультет журналистики Московского университета. Был политическим обозревателем агентства печати «Новости», много лет проработал в ЮНЕСКО. В мае 1992 года стал пресс-секретарем Б. Н. Ельцина. В 1995 году последовало назначение в Ватикан в качестве представителя России при Святом Престоле. В настоящее время — президент группы «Московский деловой мир».

---

Появлялся он всегда в последнюю минуту и стоял в стороне, поджидая приезда президента. Я не помню, чтобы он с кем-то разговаривал. Видно было, что он чувствует себя в президентском окружении чужим. По мере того как в его руках все более концентрировалась власть над Верховным Советом и он, очевидно, уже предвкушал победу, Хасбулатов становился все более и более агрессивным. Помню, во время проводов президента в Китай во Внуковском аэропорту Руслан Имранович, проходя мимо меня, проговорил зловеще (это было после очередного заявления пресс-секретаря): «Я тебя уничтожу». Сказано это было в окружении целой группы людей и без всякой опаски. До такой степени Хасбулатов того времени чувствовал себя безнаказанным. Помнится, я рассказал Борису Николаевичу об этом эпизоде уже в Китае. Его оценка была краткой, но ясной: «Все-таки он дурак». Интересно то, что впоследствии большинство из тех, кто слышал эту угрозу, сделали вид, что ничего не знают. Нужно отдать должное Александру Шохину — он не спрятался в кусты, а подтвердил достоверность эпизода.

Примерно в это время я познакомился с конфиденциальной запиской, подготовленной для президента, где говорилось о «феномене Хасбулатова».

Речь в ней шла о том, что Хасбулатов сумел создать редкое, может быть, уникальное в мировой практике явление — парламентскую диктатуру, при которой ценности парламентаризма громко провозглашались на словах, а на деле это было полное его отрицание и уничтожение. В основе парламентаризма по-хасбулатовски лежало полное забвение не только политической, но и вообще всякой морали. Сочетая тактику кнута и пряника, восточное коварство и флорентийскую хитрость, Хасбулатов сумел полностью монополизировать власть в законодательном органе, довел почти до совершенства механизмы манипулирования депутатами. Несмотря на все разнообразие оппозиционных президенту фракций в парламенте, он сумел стать несомненным лидером оппозиции в целом. Жажда власти привела его к тому, что из признанного демократического деятеля он стал одним из центров прокоммунистической оппозиции. Стратегия Хасбулатова состояла в том, чтобы после фактического захвата Верховного Совета шаг за шагом подмять под себя другие структуры власти. Известны его нескончаемые попытки взять под контроль «четвертую власть» — прессу и телевидение. Но здесь он потерпел неудачу. А его резкие выступления в адрес журналистов восстановили почти всю прессу против него.

Неудачная попытка установить контроль над прессой и телевидением не обескуражила Хасбулатова Его отступление было временным. Следующей жертвой должно было стать правительство. И из упомянутой выше записки следовало, что «люди Хасбулатова» уже подготовили для этого базу в правительстве. В президентских структурах «троянским конем» Хасбулатова был, несомненно, вице-президент Руцкой. И не случайно в октябрьские дни 1993 года он оказался в Белом доме.

Как политический игрок, Хасбулатов, несомненно, на голову выше Руцкого. Но сила Хасбулатова была не в его способностях, а в том, что он очень ловко сумел воспользоваться ситуацией перехода от тоталитаризма к демократии.

В его руки попали и Верховный Совет, и Съезд народных депутатов, которые продолжали оставаться мощными, а главное — хорошо организованными структурами. Президент только начинал задумываться о создании института своих представителей и структур президентской власти на местах (все это находится в зародыше и поныне), а в руки Хасбулатова попала фактически недемонтированная структура КПСС в регионах, в городах, на селе.

Сложность борьбы с Хасбулатовым состояла в том, что президент стремился в отношениях с Верховным Советом играть по правилам демократии. А раз он действовал по правилам, то его действия были предсказуемы и заранее просчитывались противником. Хасбулатов же, как и Джохар Дудаев в Чеченском конфликте, действовал «партизанскими» методами, не связывая себя никакими правилами и приличиями. В результате президентская команда постоянно попадала в засады и ловушки, вынуждена была импровизировать в условиях цейтнота.

Политическая борьба велась в очень узком, главным образом московском, кругу политиков. Политика была крайне персонифицирована. Борьба воспринималась как схватка людей Хасбулатова и людей президента. Причем ставки в этой борьбе были чрезвычайно высоки: ведь, по сути дела, от победы Ельцина или Хасбулатова в условиях растущей пассивности народа зависела судьба самой политической системы. Хасбулатов понимал, что время работает против Верховного Совета и против него. Прямые трансляции заседаний парламента и Съездов народных депутатов дискредитировали их в глазах населения. Поэтому он постоянно шел на обострение игры.

Но и для Ельцина ситуация была трудной. В условиях экономического кризиса доверие к правительству менее чем за год упало вдвое. Понятие «демократия» в глазах населения становилось почти ругательством. Этим умело пользовались коммунисты. В целом ряде крупных московских институтов, в том числе в Московском университете, стали фактически в открытую воссоздаваться ячейки коммунистической партии.

В одной из записок той поры президенту я писал: «Хотелось бы привлечь Ваше внимание к возможным политическим последствиям коррозии демократического потенциала столицы. Одна из опасностей состоит в том, что Москва является центром информационной жизни России. Импульсы недовольства москвичей, постоянно отражаясь в средствах массовой информации, растекаются по всей стране…»

Оппозиция не замедлила воспользоваться этим ростом недовольства.

1 октября оргкомитет Фронта национального спасения выступил с «Обращением к гражданам России», в котором потребовал немедленной отставки президента и создания правительства Национального спасения.

От Обращения веяло духом большевистского переворота осени 1917 года.

«Соотечественники! Наша Родина подвергается невиданному разгрому и поруганию. Великий и трудолюбивый народ ограблен. Большинство населения доведено до нищеты и полуголодного существования… Предательство нельзя «скорректировать», за него надо отвечать по всей строгости закона. Президент Ельцин и его правительство должны немедленно уйти в отставку… Пришло время действовать…»

Это был откровенный призыв к захвату власти и свертыванию реформ. Среди подписавших Обращение преобладали народные депутаты, крупные должностные лица Верховного Совета, лидеры ряда фракций. Среди подписавших был и нынешний руководитель российской компартии Г. А. Зюганов.

Настораживало то, что в опубликованном Обращении давались контактные телефоны Фронта национального спасения, которые при проверке оказались телефонами Верховного Совета. Было очевидным, что ФНС свободно действовал под крылом и защитой Р. Хасбулатова. Возникла взрывоопасная «смычка» между легальной законодательной властью и самозваным Фронтом. Иными словами, государственный переворот, если бы он удался, мог бы быть незамедлительно легализирован Верховным Советом.

У меня не было сомнения, что речь шла о проработанном сценарии. Видит ли это президент?

Я позвонил первому помощнику президента В. В. Илюшину и с удивлением узнал, что ему ничего не ведомо даже о самом Обращении. Даже когда я рассказал о своем видении опасности, он, как мне показалось, не придал значения этой информации. Возможно, тут сказалась некоторая привычка к неприятностям: ведь разного рода антиправительственные заявления, оскорбления президента, призывы к гражданскому неповиновению появлялись в оппозиционной прессе чуть ли не каждый день. Происходила «банализация» антиправительственных заявлений и акций. К ним стали привыкать, как к застарелой боли.

Я счел необходимым проинформировать Бориса Николаевича.

Дело было уже к вечеру. Президент уехал в Барвиху. Звонить туда я не стал, так как по опыту уже знал, что вне своего кремлевского рабочего кабинета президент сам не подходил к телефону. Разговаривать с «прикрепленным» было бессмысленно.

Пришлось писать записку и срочно отсылать ее с фельдъегерской связью. Ответа от президента я не ждал, моя задача была проинформировать его. Отправив конверт, поехал домой. Улицы Москвы были по-осеннему темны и пустынны. И это увеличивало чувство тревоги. Приехав домой, я наскоро поужинал и лег спать.

С начала моей работы в Кремле прошло уже пять месяцев, а я все никак не мог привыкнуть к нагрузке. Часам к пяти начинала сильно болеть переносица, а до конца рабочего дня оставалось еще часа три-четыре. Единственным лекарством был сон. Но и с ним начались проблемы. Все чаще приходилось принимать снотворное.

Где-то уже за полночь разбудил телефон. Из приемной Ельцина звонил дежурный Валентин Мамакин. Сказал, что со мной хочет переговорить президент.