Дина Хапаева - Герцоги республики в эпоху переводов: Гуманитарные науки и революция понятий

• Название: Герцоги республики в эпоху переводов: Гуманитарные науки и революция понятий
• Автор: Дина Хапаева
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Культурология
• Год: 2005
• ISBN: 5-86793-407-1

«Непредсказуемость общества», «утрата ориентиров», «кризис наук о человеке», «конец интеллектуалов», «распад гуманитарного сообщества», — так описывают современную интеллектуальную ситуацию ведущие российские и французские исследователи — герои этой книги. Науки об обществе утратили способность анализировать настоящее и предсказывать будущее. Немота интеллектуалов вызвана «забастовкой языка»: базовые понятия социальных наук, такие как «реальность» и «объективность», «демократия» и «нация», стремительно утрачивают привычный смысл. Разрастающийся кризис научной рациональности угрожает не только идентичности интеллектуалов. Он ставит под вопрос основы наших представлений о мире. В чем причины происходящей на наших глазах интеллектуальной революции? Как связана она с изменением восприятия времени в европейской культуре, начавшимся в XX столетии? — таковы главные проблемы, обсуждаемые в этой книге.

---

Автономность общины экспертов выступает гарантом сохранения научности для большинства новаторов, будь то социология оправдания Болтански — Тевено или аналитическая философия, антропология науки или когнитивные науки. Отрицание «глобальных схем» предшествующего этапа толкает к формулировке конкретных, узких, специальных исследовательских задач. Потребность в технической терминологии и специализированной проблематике возводится в исследовательский принцип. В результате дистанция между новаторскими направлениями и читателем-неспециалистом грозит стать непреодолимой. Аутизм предстает неизбежным следствием исследовательской программы новаторских школ.

Глубина разрыва между социальными науками и обществом была очевидна уже в период складывания прагматической парадигмы. Вот как передает эту атмосферу середины 90-х годов, летописец парадигмы Ф. Досс:

«Согласно представлениям, господствующим сегодня, французская интеллектуальная сцена кажется разделенной на два противоположных поля: с одной стороны, несколько медиатизированных философов, мнение которых без конца спрашивают по самым различным вопросам, и, с другой стороны, абсолютно автономная община исследователей, все более замкнутая, занятая обсуждением технических деталей и неспособная найти язык, который позволил бы заинтересовать их исследованиями общество и вовлечь самих исследователей в общественные дебаты»[78].

Помочь социальным наукам покинуть «башню из слоновой кости»[79] уже в эпоху складывания прагматической программы представлялось одной из ее важнейших задач. Но добровольный уход от мира длится и по сей день, а профессиональный жаргон и причудливость проблематики, понять которые можно, только приобщившись к традиции и истории данного направления[80], по-прежнему не способствуют росту популярности зачастую весьма оригинальных идей новаторов. Такая ситуация заставляет критиков (среди которых не последнее место занимают медиатизированные коллеги) говорить об аутизме социальных наук как о тяжелом симптоме, предвещающем их скорый конец. Даже Э. Винь, горячий сторонник прагматической парадигмы, не может не признать, что все возрастающая специализация словаря новаторов ведет к падению читательского интереса и негативно сказывается на количестве продаж[81], позволяя «эссе», этому «низкому жанру», отвоевывать читателя у «подлинной науки».

Принятие роли эксперта не только не решает проблем новой идентичности и легитимности социальных наук, но лишь обостряет сложившиеся противоречия. Эта роль заставляет возрождать устаревший интеллектуальный пафос ради сохранения видимости объективности и претензий на знание научной истины в период кризиса научности и утраты веры в объективность. Она требует замкнутости профессиональной среды и оторванности от мира как условий объективности познания в эпоху, когда общество готово утратить остатки интереса к социальным наукам. Объективности затворника-эксперта противоречит другая составляющая той же роли, а именно необходимость участвовать в публичных дебатах по вопросам, интересующим общество, но глубоко безразличным с точки зрения «фундаментальной науки». Положение эксперта предполагает медиатизацию социальных наук, которую многие исследователи, в том числе и новаторы, воспринимают как серьезную угрозу для своей научной работы. На сегодняшний день амплуа эксперта создает и исследователям социальных наук, и интеллектуалам гораздо больше проблем, чем помогает решить.

Превращение экспертизы по отдельным вопросам в главную задачу социальных наук не только требует решительного пересмотра их идеологической программы, но и ставит под сомнение их интеллектуальную идентичность. Социальные науки возникли как идеология интеллектуалов, обосновывая право последних на превращение в новую общественную группу, которой удалось навязать свои ценности и интересы обществу[82]. Неотъемлемой частью этой идеологии стала идея преобразования общества[83]. Именно вера в способность избавить общество от его пороков давала право социальным наукам врачевать его недуги; способность ответить на вопрос «Что нужно для совершенствования общества?» являлась главным гарантом их неизменной популярности, политической значимости, условием sine qua non их легитимности. Исчерпание революционной идеологии и прогрессистской уверенности в будущем, кризис объективности социального знания, выразившиеся в кризисе функционалистских парадигм, разрушили эти базовые уверенности, лежавшие в основании социальных наук. Без идеи управляемости социальных процессов, без идеи общественного прогресса, идущего благодаря накоплению знания о социальной реальности, наконец, без идеи поиска и воплощения в жизнь наилучшего общественного устройства — что останется от проекта социальных наук? Более не способные излечить общество от социального зла и указать путь к совершенному социальному строю, они рискуют полностью утратить свое право на существование.

Получается, что одним из препятствий на пути выхода социальных наук из кризиса является распад идентичности исследователя и интеллектуала. Не отсутствие переводов, не незнакомство с шедеврами другого континента, а радикальный слом представления о том, кто такой исследователь и интеллектуал и в чем состоит его роль в обществе, превратили поиск парадигм в безнадежное предприятие.

Конечно, было бы неверно пытаться свести все очевидные интеллектуальные трудности, встающие сегодня перед социальными науками при попытках объяснить окружающий мир, к проблеме идентичности «научной интеллигенции», к вопросу ее социального статуса или ее неспособности осознать свое место в меняющемся мире. Помимо социальных и институциональных факторов, подточивших древо познания общества, новые интеллектуальные условия ведут к исчезновению прежних практик, более или менее успешно существовавших на протяжении последних двух столетий.

Ремонт социальных наук

Интеллектуальный кризис, частью которого стал распад идентичности интеллектуала, сопровождался проблематизацией социальных ролей и форм социальной организации академической среды. Поэтому внутренняя логика новых подходов и борьба стратегий саморепрезентации тесно переплелись между собой. Падение престижа интеллектуалов было сопряжено с появлением противопоставленных им академических стратегий. Новаторы, как мы видели, превратили отрицание интеллектуалов в важную черту своего самосознания. В отличие от интеллектуалов, претендующих на знание глобальной истины, равно применимой к различным сферам жизни, новаторов раздражает стиль «великого повествования». Предметы, которые их интересуют, весьма конкретны и прагматичны, а методы, которые использует большинство из них, приводят к легко верифицируемым результатам.

Но критика, которую адресовали интеллектуалам новаторы, основывалась на отрицании не столько медиатизированных интеллектуалов, сколько интеллектуалов «вообще». «Я не считаю себя интеллектуалом. Я — исследователь в области социальных наук или научный работник. Пьер Нора — это интеллектуал, Мишель Серр — это интеллектуал, но мы, мы работники, интеллектуальные труженики. Я презираю слово „интеллектуал“» — этими словами антрополога науки, пожелавшего остаться неизвестным, можно резюмировать их отношение.

Как мы уже видели выше, интеллектуал воплощает, с точки зрения новаторов, легкомысленное и безответственное отношение к творчеству и познанию, а главное — к социальным наукам, и является виновником того плачевного положения дел, в котором оказались социальные науки после краха великих парадигм. Кризису парадигм интеллектуалов новаторы решили противопоставить ряд оригинальных подходов. И хотя прагматическая парадигма далеко не всеми была воспринята как возможный выход из кризиса, ее неудача как массового движения не ослабила породившего ее пафоса. Она указала путь, по которому смогли двинуться и другие желающие спасти социальные науки, независимо от их отношения к прагматизму, когнитивным наукам или социологии оправдания.

Выход из кризиса, который предложили новаторы, возвращал к истокам, с которых началась бурная история социальных наук, ставшая историей интеллектуалов.

1. Естественность гуманитарных наук

Идеи преодоления кризиса и обновления социальных наук, которые предлагают новаторы, позволяют оценить особенности атмосферы «после интеллектуалов» и задуматься о сценарии дальнейшего развития социальных наук. Среди этих идей важное место занимает представление, что социальные науки лишь незначительно отличаются от естественных наук в том, что касается их научности или точности. «Естественность» социальных наук возводится в принцип, становится исследовательским кредо. Так, согласно Ж. Нуарьелю, по мнению которого идеал исторической науки остался в историографии времен Третьей Республики, историю надо рассматривать как науку даже не потому, «что она подчиняется тем же теоретическим принципам, которые управляют любой наукой, но потому, что она организована в практическом плане как естественная наука»[84]. Представление о том, что конструирование объекта познания и система доказательств в гуманитарном знании подчиняется тем же законам, что и в естественных науках, иными словами, что между этими типами познания нет непреодолимой пропасти ни с точки зрения метода, ни с точки зрения предмета, является одной из важнейших идей творчества Бруно Латура. Тексты новаторов не случайно пестрят такими понятиями, как «полевые исследования», «лаборатория», «переносчик влияния». Тяга к использованию этих метафор, призванных укрепить уверенность в реальности изучаемого объекта, столь же несомненную, как и у материальных явлений природы, проявляется даже у историков-новаторов. Коллективный стиль исследовательской работы в «лаборатории» служит дополнительным доказательством объективности добытых результатов, а иногда, как мы уже видели, способен перерасти в главное условие поиска истины.