Жюльетта Бенцони - Нож Равальяка

• Название: Нож Равальяка
• Автор: Жюльетта Бенцони
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-58090-3

Любовь... Яркая, нежная, страстная... Флорентийка Лоренца сочетается браком с благородным бароном Тома де Курси и, вопреки зловещему предзнаменованию, обретает долгожданное счастье. Но хрупкое семейное благополучие молодоженов было недолгим: барону надлежит срочно покинуть Францию и любой ценой выполнить личное поручение Генриха IV. Король мрачен и нетерпелив, он чувствует приближающуюся опасность: религиозный фанатик Равальяк уже продумал покушение, и близок час, когда он обожжет монарха холодной сталью своего клинка.

---

Его мать не поняла, что, собственно, происходит, и продолжала болтать, расписывая великолепие собственной коронации, забыв о ее трагических последствиях. Когда сын подошел к ней, она спросила:

— Ну и как, сын мой? Вы могли бы проделать это еще раз?

— Да, мадам. Ради еще одного королевства!

Мария рассмеялась глупым смехом, но Кончини даже не улыбнулся. Ему не по душе был восторг, с которым приветствовал народ в эти дни юного Людовика. Для того чтобы его планы осуществились, а он всеми силами стремился к власти, Людовик должен был оставаться в тени и появляться на людях как можно реже. Мальчишка должен вернуться к своим играм, оловянным солдатикам и пушкам, охотничьим собакам и соколам, к изготовлению пирогов и булочек наконец! У него явный талант кондитера! И ни шагу дальше! Выскочка назвал его однажды «дитя малое», таким он и должен остаться навсегда! Его мать — уж это-то он знал доподлинно — этому не воспротивится. Наоборот! Будет рада. Ведь так славно, что ни с кем не надо делить свою власть!

Между тем и на коронации, и в Корбени присутствовал один молодой человек, духовное лицо. Ему исполнилось двадцать пять лет, по рождению он принадлежал к самой высшей пуатевенской знати (его отец, умерший очень рано, был при Генрихе III главным прево Франции) и к парламентской буржуазии. В наследство он получил епископство Люсон, о котором из-за его бедности говорили, что это «епископство-замарашка». Зато наследник был красив, элегантен, обладал острым умом, интуицией и большими политическими амбициями. Он хотел послужить своему королевству. На протяжении долгих часов он наблюдал за необыкновенно мужественным десятилетним мальчиком, о котором уже распускали странные слухи, говоря, будто он слаб и чуть ли не слабоумен! Ну нет! Ничего подобного! И молодой епископ подумал, что осуществить свои грандиозные планы (иногда он сам пугался их беспредельности) он смог бы, если бы стал наставником этого мальчика. Ребенок застенчив, он еще не оправился от ужасной кончины отца, которого обожал; не нашел никакого утешения у матери, равнодушной, тщеславной и глупой, преданной лишь своим флорентийцам, он безоружен и беззащитен. Но он сохраняет мужество и заслуживает, чтобы ему служили. Однако, чтобы к нему приблизиться, нужно сдружиться с Медичи и флорентийской кликой, которая держит ее под каблуком. Мысль о такой дружбе была ему противна, но...

Звали молодого епископа Арман-Жан дю Плесси де Ришелье.

В этот вечер у Ее Величества был музыкальный концерт. Хотя празднества в честь коронации Людовика положили конец трауру, королева, по совету Галигаи, пока еще сдерживала свою страсть к танцам и балету. Было благоразумнее, чтобы все вокруг еще хоть какое-то время считали, будто королева озабочена государственными делами, а не занята легкомысленными развлечениями.

Расположившись вокруг королевы в Большой галерее, придворные с серьезными лицами слушали итальянских музыкантов и певцов, приехавших из Бергамо. Голоса у них были чудесные — среди них звенел даже ангельский тенор-альтино — программа возвышенная, по большей части духовная, а не мирская, однако почти все, в особенности сидящие, мало-помалу погружались в сонное оцепенение. Только Мария де Медичи пребывала в восторге, и те, кто сидел к ней поближе, тоже изображали на лицах восторг, чтобы не попасть впросак, когда королева на них посмотрит. Одна мадам де Гершевиль потихоньку зевала, прикрывшись веером, имея мужество сохранять собственное мнение. Самые молоденькие из дворян переглядывались с фрейлинами и слегка улыбались.

Лоренца сидела возле старенькой маршальши де Ла Шатр, которая, изнемогая под грузом прожитых лет, опустила голову на грудь и тихонько похрапывала. Сама Лоренца хоть и любила музыку, но сейчас ее тоже не слушала. Она думала только о муже и еще о том, что так и не получила о нем никаких известий. Филиппо Джованетти не спешил с возвращением, прошло уже долгих три недели с тех пор, как он уехал, и Лоренца тревожилась с каждым днем все больше. Где? В каком подземелье далекой Голландии томится ее несчастный возлюбленный?

Мотет[32] закончился, раздались аплодисменты, дружные и неискренние, потому что все старались не отстать от королевы.

— Концерт наконец-то окончился? — осведомилась мадам де Ла Шатр, разбуженная громкими хлопками.

— Нет, мадам, осталось еще три номера.

— О господи!

Старушка-маршальша приготовилась вновь погрузиться в дремоту, но события приняли иной оборот. Кончини, стоявший со скрещенными на груди руками неподалеку от кресла королевы, подошел к ней и, наклонившись, заговорил на их родном языке:

— Мадам, почему бы вам не перенести конец концерта на завтра? Или отложить его на несколько дней?

— С какой стати? Разве эта музыка не божественна?

— Божественна, божественна... Но очень уж печальна. Мы все словно бы на похоронах, а Ваше Величество так молода... так прекрасна! Вам вредно предаваться печали! Пришло время, поверьте мне, очнуться от скорби, которая, безусловно, служит всей Европе примером, но погубит ваше здоровье! Жизнь должна вступить в свои права, мадам!

— Вы так думаете?

— Я в этом уверен. Поблагодарите музыкантов, скажите, чтобы отправлялись отдыхать, и пойдемте ужинать. Завтра утром у вас Государственный совет. А сейчас немного сладенького и бокал хорошего вина не повредят вам, мадам... Вы немного побледнели.

— Вы правы, я чувствую, что устала. Возьмите на себя все хлопоты.

Ко всеобщему удовольствию, концерт наконец-то закончился, и все придворные радостно направились в зал, где были накрыты столы. Лоренца не имела ни малейшего желания участвовать в трапезе и поспешила к мадам де Гершевиль, чтобы извиниться, как вдруг возле нее оказался улыбавшийся во весь рот Кончини.

— Госпожа баронесса! Надеюсь, вы не собираетесь нас покинуть?

— Вы угадали! Я очень устала... маркиз, — Лоренца вовремя вспомнила о титуле свежеиспеченного аристократа, который почитала неприличным. — И хочу как можно скорее вернуться домой.

— Вы повергаете меня в отчаяние! Но в таком случае не возвращайтесь домой одна!

— Разумеется, я не одна. Вокруг моей кареты достаточно слуг, чтобы я не опасалась нежелательных встреч.

— Конечно, конечно! Но вы знаете, есть один человек, который жаждет вас проводить!

Ловко отклонившись в сторону, Кончини пропустил вперед Антуана де Сарранса, который склонился перед ней в поклоне.

В первый миг у Лоренцы перехватило дыхание, она глазам своим не могла поверить и смотрела на молодого человека, словно тот явился из преисподней, однако мгновенно пришла в себя.

— Видеть вас при дворе, месье, для меня новость.

— Почему же? Король прогнал меня, короля больше нет, а у Ее Величества королевы-регентши нет никаких оснований считать своими давние ссоры супруга!

— Ссоры? Но вы оскорбили вашего короля!

— На всякий грех есть прощение, — отвечал Антуан с насмешливой улыбкой, которая до глубины души возмутила молодую женщину.

— Воля королевы! — холодно заметила она. — А я нисколько не желаю забывать, что совсем недавно вы настоятельно требовали казнить меня и считали преступницей вопреки самым очевидным доказательствам.

— Меня ослепила ярость, и горе, конечно, тоже. Вы должны понять, что я потерял отца.

— И что же теперь?

— Теперь?

Он смотрел на нее так, будто не понял вопроса, и Лоренце он показался вдруг необыкновенно смешон. Недоумевающий вопросительный взгляд, выражение нарочитой наивности на лице показались ей в высшей степени комичными. Словно перед ней стоял бесталанный актер, который плохо выучил свою роль.

— Я спрашиваю, что вам теперь понадобилось? — расшифровала она вопрос сухим нетерпеливым тоном.

— Мой друг Кончини только что сказал вам: я хочу иметь честь проводить вас домой.

— С чего вдруг, скажите на милость!

Де Сарранс сделал глубокий вдох, словно собирался броситься в воду:

— Вы хотите получить ответ во что бы то ни стало, мадам! Это неприлично... Вы должны понять меня! Вот уже давным-давно я стремлюсь поговорить с вами частным образом, что совершенно невозможно здесь, в Лувре! А приехать к вам в Ангулемский дворец...

— Вот этого я вам не советую. Я была бы крайне удивлена, если бы вас там приняли. Герцогиня Диана...

— По какой причине герцогиня закрыла бы передо мной дверь своего дома? Она со мной даже незнакома!

— Возможно. Но она не только знакома, но очень любит барона Губерта де Курси, моего свекра, и она не одобрила то немыслимое бесстыдство, какое вы себе позволили, посмеявшись над ним, после того, как убедились, что он один, а вы под надежным прикрытием этого господина, — Лоренца кивнула в сторону Кончини. — Более того, вы позволили лакеям смеяться над знатным аристократом, прекрасно зная, что он не только старше вас, но гораздо благороднее и родовитее! А когда он обнажил шпагу, вы убежали!