Виктор Пронин - Голоса вещей

• Название: Голоса вещей
• Автор: Виктор Пронин
• Издательство: Отечество
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 1993
• ISBN: 5-85808-019-7

«Голоса вещей» Виктора Пронина — это иронический детектив. Жанр достаточно необычный в нашей литературе. Роману присущи наблюдательность, психологический анализ, розыгрыш — черты классического детектива.

---

— Старик! Я могу только приветствовать подобные инициативы!

— Какой-то слог у тебя казенный, — поморщился Зайцев. — Не можешь просто сказать — буду рад. Заела тебя газета, ох, заела. Много работы?

— Знаешь, много. Каждый день двести строк вынь да положь. А где их взять, эти двести строк, где?!

— Все хороших людей воспеваешь? — беззаботно спросил Зайцев.

— Не только, не только…

— Плохих тоже? — Зайцев шел, сунув руки в карманы, щурясь на солнце и не испытывая ни малейшего интереса к разговору.

— А как же, и о них нельзя забывать.

— Что-то не припомню я твоих трудов о плохих людях… Похоже, ты их мне передоверил, а себе оставил голубеньких, розовеньких, сереньких… Как их… Эти… Апыхтин, Жижирин, Фундуклеев…

— Старик! — оскорбленно воскликнул Ксенофонтов. — Я скоро потрясу тебя таким фельетоном, что все твои убийцы померкнут.

— Неужели кто-то опять общественную клумбу оборвал? Нет? А может, дружинники задержали пешехода, который перешел улицу на красный свет?

— Мимо бьешь, старик, мимо. Твои ядовитые стрелы только тешат меня и смешат. Представь себе — сговариваются два директора магазинов. Один руководит обычным гастрономом, а второй — коопторговским. И что злодеи делают? Товары, которые поступают в гастроном, перевозят и продают в коопторговской лавке. А цены там почти вдвое выше. Усек? Все просто, средь бела дня, даже обвешивать несчастного покупателя нет никакой надобности.

— Сам догадался? — скучая, спросил Зайцев.

— Грузчик из магазина письмо в редакцию прислал.

— Что же он, с директором поссорился?

— Точно! Тот его за пьянку выгнал, а грузчик в отместку — письмо.

— Так это, — Зайцев проводил взглядом девушку, которая шла им навстречу, — это… Ведь маловато письма-то, документы нужны. Смотри, а то грузчик возьмет да помирится с директором, грузчики нынче в цене. А от письма отречется. История знает такие случаи. Документы нужны, — повторил Зайцев.

— Да есть кое-что… Не только ты, старик, воюешь, мы тоже не в сторонке стоим.

— Ну, будь здоров. — Зайцев пожал крупную ладонь Ксенофонтова. — Не забудь вечерком-то пивка купить. Какой-никакой, а все же гость придет. Денег у тебя полные карманы, скупиться негоже.

Зайцев, не торопясь, пересек улицу, прошел мимо больших витрин, изредка поглядывая на себя придирчиво и удовлетворенно. Чего уж там, собственная внешность нравилась Зайцеву. Правда, он не стал бы возражать, если бы у Ксенофонтова кто-то взял пять сантиметров роста и дал их ему. Войдя в тень, Зайцев вдруг заторопился, словно вспомнил об оставленных делах. В подъезд он почти вбежал, оставив за спиной залитую солнцем улицу и разомлевших от жары прохожих.

А Ксенофонтов, войдя в свой кабинет, сбросил пиджак на спинку стула, со вздохом окинул взглядом свой стол, заваленный письмами. Да, вести оживленную переписку, чтобы знать запросы, боли и радости читателя, — это входит в обязанности журналиста.

Где-то через час пришла старушка и, усевшись на предложенный стул, долго рассказывала, как тяжело ей жить в коммунальной квартире среди чужих людей, которые относятся к ней пренебрежительно, надеясь в конце концов занять ее комнату, рассказала, как часто она болеет и что нет даже человека, который бы подал ей стакан воды. Старушка всплакнула, рассказывая о своих горестях, и Ксенофонтов вынужден был сбегать за водой.

Потом пришел начинающий автор и принес стихи, потом пришел автор совсем не молодой, но тоже начинающий, и принес басню про лисицу, которая очень плохо относилась к окружающей среде и за это была наказана зайцем. Потом редактор всех собрал на летучку. Когда Ксенофонтов вернулся в свой кабинет, то застал там двух милиционеров, старушку из коммунальной квартиры и еще двух типов, которые смотрели на него с нескрываемым отвращением.

— Это он? — спросил милиционер у старушки.

— Он, батюшка, он!

— И куда положил?

— В карман, куда же еще… В пиджаке сидел, вот и сунул в карман.

— Что происходит? — спросил Ксенофонтов, чувствуя, что назревает что-то неприятное.

— Эта гражданка утверждает, что вы потребовали у нее сто рублей.

— Ложь! — закричал Ксенофонтов.

— Спокойно, гражданин, — холодно сказал милиционер. — Она была у вас на приеме?

— Была. Ну и что?

— Вы обещали ей помочь с жильем?

— Обещал. Ну и что?

— В таком случае позвольте заглянуть в карман вашего пиджака. Понятые, — милиционер обернулся к двум парням с отвратительными взглядами, — прошу быть внимательными. — Милиционер оттеснил Ксенофонтова в угол и извлек из его кармана сотню.

— У меня и номерок записан, — проговорила старушка, протягивая милиционеру замусоленную бумажку. — Вдруг, думаю, сгодится.

— Сгодится, мамаша, все сгодится, — заверил ее милиционер. — Ну что ж, будем составлять протокол. Факт взятки установлен.

— Ить, что, подлец, делает, — снова заговорила старушка, — вчера полсотни взял, позавчера полсотни, а сегодня уж, говорит, всю сотню давай. Во как! Но я все номерки записала…

Обернувшись к раскрытым дверям, Ксенофонтов увидел, что в коридоре столпилась едва ли не вся редакция, на него смотрели скорбно, будто прощались навсегда, а Ирочка-машинистка смотрела на него так грустно, будто в этот миг рушились все ее возвышенные представления о мире, и ответственный секретарь смотрел, и художник, и даже завхоз редакции смотрел, но спокойно, поскольку все его возвышенные представления были давно разрушены.

А милиционер за его столом, его шариковой ручкой, на бумаге, выданной завхозом, составлял протокол. Старушка сидела у стены, и лицо ее было огорченным, — вот, дескать, какие люди на белом свете попадаются, но что делать, в меру сил будем с ними бороться…

— Я могу позвонить? — спросил Ксенофонтов.

— Никаких звонков! — ответил милиционер.

— Но я хочу позвонить в прокуратуру!

— Уж и в прокуратуру проникли! — запричитала старушка. — Видать, делился, нешто можно одному за такое браться! Неплохо бы и у его прокурорского знакомого по карманам пошастать.

— Пошастаем, мамаша, — заверил ее милиционер. — Будьте спокойны. У всех пошастаем.

Ксенофонтов ужаснулся, вспомнив, что у Зайцева остались две пятидесятирублевки.

— Я вам больше не нужен? — спросил Ксенофонтов у милиционера.

— Ишь шустряк! — непочтительно воскликнула бабуля. — На свободу захотел. Его только выпусти, он такого натворит, такого натворит…

— Должен вас задержать, — заявил милиционер, — чтобы предотвратить дальнейшие преступления. В таких случаях обычно конфискуется имущество, нажитое незаконным путем. А ловкачи успевают все по приятелям разнести… Бывает, что, кроме раскладушек, и конфисковать нечего.

— Вы и так, кроме раскладушки, ничего не конфискуете, — горько рассмеялся Ксенофонтов.

— Прошу! — милиционер показал на дверь. — Машина подана, гражданин взяточник!

— Только суд может признать меня виновным! — вдруг закричал Ксенофонтов, но тут же устыдился своего неприлично тонкого голоса.

— И за этим делом не станет, — успокоил его милиционер. — Граждане, прошу освободить проход. К задержанному не подходить, с ним не разговаривать, ничего не передавать. Все необходимое он получит на месте.

Выйдя на улицу, Ксенофонтов оглянулся на окна родной редакции и нескладно полез в машину с зарешеченными окнами.

А вечером друзья, как обычно, сидели в ободранных креслах Ксенофонтова, перед ними на журнальном столике стояла бутылка пива, а в блюдце были насыпаны брусочки соленых сухариков. Пил, правда, один Зайцев. Сославшись на плохое самочувствие, Ксенофонтов отказался. Он выглядел каким-то встрепанным, хотя уже принял душ, сменил рубашку, побрился и причесался, пытаясь соскоблить с себя гнусные впечатления от служебных помещений правосудия.

Зайцев же, наоборот, был оживлен, рассматривал стакан на свет и вообще давал понять, что весьма доволен собой и окружающей действительностью.

— Вот смотрю я на тебя, Ксенофонтов, и думаю, — произнес он, но тут что-то снова отвлекло его. — Так вот, смотрю я на тебя и думаю… Ты ведь можешь стать неплохим газетчиком, Ксенофонтов. У тебя и рост приличный, и голос обладает необходимой зычностью, и весь ты из себя довольно мм… представительный. — Зайцев почесал кота за ухом. — На демонстрации ты можешь поднимать щиты с итогами выполнения обязательств гораздо выше других контор. Но это все, что я могу сказать хорошего о твоих способностях, это все, Ксенофонтов.

— Спасибо, не так уж мало.

— Тебе нужно работать над повышением образования, читать художественную литературу, классиков. И это… — Зайцев вышел на кухню, взял в холодильнике бутылку пива, принес ее, не торопясь, открыл, наполнил стакан. — Хорошее пиво, — сказал он, дождавшись, пока осядет и уплотнится пена. — Очень хорошее. В нем чувствуется приятная свежая горечь. А цвет, ты посмотри на цвет! Так о чем это я… А, вспомнил! Слушай, тебе нужно бороться с корыстолюбием. Да, алчность тебя погубит, запомни это.