Николай Губернаторов - Гордон Лонсдейл: Моя профессия - разведчик

• Название: Гордон Лонсдейл: Моя профессия - разведчик
• Автор: Николай Губернаторов
• Издательство: Польско-советское издательско-полиграфическое общество «Орбита». Московский филиал
• Жанр: История
• Год: 1990
• ISBN: 5-85210-023-4

Воспоминания офицера КГБ.

23 марта 1961 года в Лондоне завершился судебный процесс над Гордоном Лонсдейлом. 25 лет тюрьмы — таков был приговор. Имя этого человека долгое время не сходило с первых полос английских и американских газет. Крупнейшие издательства боролись за право первыми опубликовать его воспоминания.

Было издано несколько книг об этом удивительном человеке, но в основном это были легенды. И вот только теперь, в условиях гласности, появилась возможность издать подлинные воспоминания кадрового советского разведчика полковника Конона Молодого.

---

Я отлично изучил «Основы тюремных правил» — «конституцию» тюремной жизни, принятую парламентом и дополненную тюремным ведомством. Ох, уж эти правила! Заключённый может их получить и при желании заучить сотни их пунктов и подпунктов на память. Но он не знает главного: из его экземпляра начисто вымараны те пункты, которые предоставляют ему хоть какие-то права. Кроме этого, существуют ещё и неписаные правила. Например: ответы министра внутренних дел только зачитываются заключённым, и мало кто из них знает, что может потребовать копию «сиятельного» документа в письменном виде. Или что можно написать члену парламента, минуя министра.

Начальник тюрьмы быстро понял: человек, который спокойно стоит перед ним и даже где-то там внутри посмеивается, глядя ему в глаза, твёрдо знает свои права и его, начальника тюрьмы, обязанности.

— Значит, вы хотите, чтобы мы отправили письмо? — тон уже был помягче.

— Очень хочу, — простодушно подтвердил я.

— И не желаете взять его обратно?

— В соответствии с «Основами тюремных правил» я не имею на это права!

— Что ж, будь по-вашему…

Наверное, в эту минуту начальник тюрьмы уже тоскливо думал о том, когда же наконец уберут этого беспокойного заключённого, решившего отравить ему жизнь бесконечными просьбами и петициями…

Нет, наказан я не был. Что же касается моей переписки с членом парламента, то она успешно продолжалась. 20 ноября я направил ему очередное письмо, в котором попросил высказать мнение по поводу дискриминации, осуществляемой министром внутренних дел. В ответе, датированном 23 ноября, Джонсон-Смит снова ухитрился обойти все поставленные вопросы. Он просил заключённого дать указание своим адвокатам ознакомить его с документами, связанными с жалобой. Власти прибегли к новой уловке. Они продержали письмо члена парламента более сорока дней и выдали его мне лишь второго января 1963 года. Вручая это письмо, начальник тюрьмы зачитал резолюцию министра, запрещавшую мне дать указание адвокатам о передаче Джонсону-Смиту необходимых сведений. Это новое запрещение было, конечно, тоже незаконным.

Раунд продолжался. Мне явно полагались очки за активность.

«Заключённый № 5399» немедленно подал жалобу на преднамеренную задержку письма Джонсона-Смита. Ответ на жалобу «по поводу задержки» был задержан на несколько месяцев. Я вновь призвал на помощь Джонсона-Смита, стремясь сыграть на его самолюбии: «На этот раз нарушение правил касается лично Вас, господин парламентарий». После нескольких месяцев активной переписки Джонсон-Смит прислал мне копию письма госпожи «Щуки», в котором содержалось обещание «проследить, чтобы подобные инциденты больше не повторялись». Но и это письмо было задержано на 36 дней!

8 марта 1963 года я получил ответ на свою октябрьскую петицию. Это был отказ по всем пунктам. Однако, как бы вскользь, было упомянуто, что вопрос о переводе в центральную тюрьму и разрешении посещать вечерние занятия «находится на рассмотрении». В конце ответа министр сообщал, что разрешает подать на него жалобу королеве. Пусть в Букингемском дворце обратят внимание на рвение, которое проявляет господин министр на своём трудном посту!

Итак, 10 марта я в своей камере-одиночке положил перед собой на узкий тюремный столик лист бумаги и написал: «Ваше Величество! Прошу Вас дать указание Вашему министру внутренних дел вернуть мне украденное у меня полицией и службой безопасности имущество, а именно: радиоприёмник и другие предметы…» В заключение я деловито обращал внимание Её Величества на то обстоятельство, что суд не вынес постановления о конфискации моего имущества и, следовательно, все вышеперечисленные предметы являются моей собственностью. Я также обвинял министра внутренних дел в укрывательстве преступников, укравших у меня деньги и вещи. Ответ королевы был необычайно быстрым — прошло всего лишь 38 дней — и гласил:

«Ваша жалоба была изложена королеве, но поскольку министр внутренних дел не сделал никаких рекомендаций, королева не дала никаких указаний».

Дворцовый круг замкнулся — жалоба на министра внутренних дел не дала никаких результатов, так как министр ничего не посоветовал королеве в отношении жалобы на него самого…

А в это время к господину министру внутренних дел Англии уже шло письмо от моей жены с просьбой разрешить переслать мне продовольственную посылку (при этом она ссылалась на долгий срок заключения мужа и недостаток витаминов и жиров в тюремном питании). Министр остался глух к мотивам, изложенным в письме, и верен традициям своего министерства. Пять месяцев жена терпеливо ждала ответа, а я тем временем бомбардировал Джонсона-Смита просьбами заставить министра внутренних дел дать какой-либо ответ на моё письмо. Убедившись, что министр не собирается отвечать, жена решила взять быка за рога сама и отправила мне посылку.

Появление посылки вызвало в тюрьме переполох, о котором я узнал тут же.

Прошла неделя. Меня вызвал начальник тюрьмы.

— На ваше имя пришла продовольственная посылка, но министр не разрешает её выдавать, — сообщил он то, что мне было уже давно известно.

Я промолчал. Молчал и начальник тюрьмы — ему было предписано наблюдать за реакцией Лонсдейла и детально информировать об этом контрразведку. Там всё ещё надеялись «сломить» упрямого заключённого.

— Скажите, как мне с нею поступить, — наконец не выдержал начальник. — Я её должен куда-то деть…

— Пошлите её Фреду Снеллингу, — равнодушно ответил я.

Фред Снеллинг стоил того, чтобы познакомиться с московской гастрономией. Он работал в аукционе, специализировался на продаже букинистических книг и был большим специалистом в своём деле. Я поддерживал с ним дружеские отношения, так как Фред охотно поставлял мне нужные книги. Да и сам Фред внушал уважение; у него были определённые принципы, которых он твёрдо придерживался. Снеллинг написал несколько книг о спорте, но потом удивил всех, опубликовав в 1964 году сенсационный боевик «007, Джеймс Бонд: отчёт». Ловкий издатель оформил книгу «под подлинного» Джеймса Бонда. Пока читатели разобрались, что к чему, только в США было продано свыше миллиона экземпляров. Снеллинг прислал мне первое английское издание с посвящением, и я с интересом листал книгу, в которой весьма юмористически рассказывалось о знаменитом супермене. Главы назывались претенциозно: «Его предшественники», «Его образ», «Его женщины», «Его противники», «Его будущее».

Через неделю Фред сообщил мне, что получил посылку и благодарит за неё.

Уже после освобождения я спросил у жены, что именно она посылала в тюрьму. Жена перечислила всё. Вспомнила, что положила туда чёрную икру.

Тогда же я встретился и с Фредом.

— Ну, как, дружище, — поинтересовался я после взаимных приветствий. — Понравилась тебе чёрная икра?

Я был уверен, что Фред икры до этого никогда не пробовал.

— В посылке не было никакой икры, — не без удивления ответил Фред.

Английские власти остались верными себе. Видимо, я так и не узнаю никогда, чей стол украсил предназначенный мне деликатес.

В августе 1963 года жизнь снова предоставила мне возможность выйти на ринг: Фред Снеллинг сообщил, что в Англии снимают фильм «Сеть шпионов» и что в его основу положено дело Лонсдейла. В ближайшее время фильм должен выйти на экран, а пока широко рекламируется прессой. Я легко представил, что это будет за лента, и решил помешать её выходу на экран.

Формально в Англии для выпуска фильма о живом человеке требуется его разрешение. На заключённых это правило распространяется лишь теоретически, особенно если у них нет родственников на воле.

На следующий же день я подал петицию с просьбой разрешить проконсультироваться по этому вопросу с бирмингемским адвокатом. Указывая, что выпуск фильма ожидается в самом ближайшем будущем, я просил не тянуть с ответом. Прождав две недели, написал Джонсону-Смиту, чтоб тот подтолкнул министра. Прошло ещё три недели. Мой депутат молчал, и я начал думать, что получу ответ уже после выхода фильма. Поэтому решил обратиться к своим адвокатам. Письмо было задержано: необходимо, сказали мне, дождаться ответа на предыдущую петицию. Наконец в октябре пришёл ответ: мне отказывали в свидании с адвокатами. Но одновременно мне разрешали послать письмо в киностудию.

Я немедленно направил адвокату и в киностудию решительный протест против того, чтобы кто-либо изображал меня в фильме и использовал моё имя в сенсационных целях. В заключение я пригрозил передать дело в суд.

Как это ни странно, хотя, быть может, это было вполне закономерно, первым пришёл ответ от адвокатской фирмы, представляющей интересы кинокомпании:

«Наши клиенты действительно сняли фильм, рассказывающий о событиях, связанных с Вашим судебным процессом… События, которые касаются конкретных лиц, во всех своих существенных деталях основываются на неопровержимых фактах…»