Саша Виленский - Тридцать шестой

• Название: Тридцать шестой
• Автор: Саша Виленский
• Издательство: Захаров
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011

Главный герой романа Саша, эмигрировавший в Израиль несколько лет назад, только что узнал, что его жена решила расстаться с ним. Взбешенный, он уходит в ночь. Идти ему некуда. Случайное знакомство с девушкой круто меняет Сашину судьбу. Он узнает, что расставание с женой было неслучайно, а он — «тридцать шестой праведник», один из тех, о ком говорится в средневековом мистическом поверье. С этого момента в Сашиной жизни начинается цепь удивительных событий.

---

— Ну, и о чем же ты тут вещал, когда сказал про последний раз, в который я видел хвосты убегающей польской конницы?

Старик тяжело дышал и смотрел в сторону. Он тоже понимал, что сейчас скажет слова, которые станут для него последними. Но и оттягивать больше было нельзя.

— Ты умрешь ровно через тысячу дней, мурза. И за те злодеяния, которые здесь сотворили с евреями ты и твои друзья казаки, будут гонимы ваши народы так же, как был гоним мой народ. И ваше сегодняшнее величие и могущество обратится в прах. А друг твой Хмель, да сотрется имя его в веках, предаст всех, в том числе и свой народ и свою землю, перейдет под власть московского царя и умрет в муках, как собака, проклиная тот день и час, когда решился извести нас под корень. И казаки его проклятые попадут к русским в кабалу и будут гонимы. И веками будут ненавидеть два народа друг друга, и не будет между ними мира, и будут воевать они друг с другом при каждом удобном случае и придумывать друг другу обидные прозвища.

И твой народ, мурза, ждет незавидная участь. Величию вашему придет конец через каких-то жалких сто лет, и вы станете гонимыми и униженными, и вашим главным занятием будет прислуживать русским. А они будут презирать вас и смеяться над вашим выговором, а потом вышлют вас всех до одного в пустыню, в которой твой народ наполовину вымрет от невыносимого зноя и беспрестанного голода. Всех — и босоногих детей ваших, и изможденных домашней работой жен, и старух в цветастых платках, и стариков в ярких рубахах. Не пожалеют и мужчин, честно и отважно сражавшихся. Всех до единого изгонят из родных домов и отправят умирать мучительно от лихорадки и голода. А когда вы захотите вернуться обратно в Крым, то не будет вам там места, вашу землю отберут у вас точно так же, как отобрали у нас нашу. И вы, когда-то наводившие ужас на всю Московию, на всю Речь Посполитую, вы, кого уважала и побаивалась сама Блистательная Порта, станете посмешищем среди народов.

И только ты, перекопский мурза Тугай-бей из славного рода Аргын, умрешь как воин, в бою с теми самыми поляками, бегством которых ты так наслаждался. Умрешь как мужчина, только потому, что дал лишних полчаса жизни старому еврею и выслушал его перед тем, как приказал зарезать. А теперь делай то, что должен, мне больше нечего тебе сказать.

С трудом сдерживая непонятно откуда взявшуюся рвоту, Тугай-бей кивнул толстяку, и тот равнодушно полоснул острым ножом морщинистое горло раввина Шимшона.

Ровно через три года, когда король Ян Казимир в очередной раз решил «навсегда покончить» с мятежными казаками Хмельницкого, конница великого коронного маршала Ежи Любомирского отрезала воинов Тугай-бея от основных сил, которые вел на этот раз лично великий хан Ислам III Герай. Татары попытались выманить польских рейтаров в открытое поле, но эта хитрость превратилась в западню для них же, когда конники маршала окружили их подковой и погнали к реке Плешевке, оказавшейся в татарском тылу. Те, кто попытался переплыть, держась за верных коней, потонули все до единого: кого утянуло коварным потоком, кого утихомирили королевские пищальники. С другой стороны пылало русинское село, неосмотрительно подожженное и перекрывшее еще один путь отхода. Выхода не было. Тугай видел, как безуспешно пытались прорваться к нему на подмогу ханские и казацкие сотни, но гетман Конецпольский надежно перекрыл все подходы.

Делать было нечего. Надо умирать. Тугай-бей с тоской ощутил, что больше никогда не почувствует острый запах конского пота, не услышит звона сабель, скрещенных с польскими кривыми палашами, не увидит, как вытекает кровь из тела врага, — и понял, что в первый и в последний раз он узнает сейчас, что значит погибать. «А ведь старик был прав!» — неожиданно вспомнил он раввина Шимшона. И больше ничего в своей жизни уже не успел подумать, потому что лихой рейтар круговым ударом тяжелой карабелы снес ему голову. И еще несколько секунд, перед тем как навсегда провалиться в темноту, отрубленная голова, крутившаяся под копытами, смотрела, как поляки добивали оставшихся татар, как носился меж воинами верный конь, а в седле, то откидываясь назад, то наклоняясь вперед, болталось безголовое тело мурзы Перекопа, потомка знатного рода Аргын, верного слуги хана Ислама, бесстрашного воина Аллаха — Тугай-бея.

* * *

Я помотал головой, стряхивая наваждение, и с удивлением обнаружил, что мы сидим в каком-то кафе, на террасе, возвышающейся над морем. По променаду рядом с заведением чинно прогуливалась публика, любуясь мягким вечерним светом и наслаждаясь прохладой, перед которой отступила влажная курортная жара.

— Как-то это уж очень… — протянул я, а в голове до сих пор звучали крики воинов, хрип коней, оглушительные хлопки выстрелов. — Непонятно, что ли… Почему раввин, познавший каббалу до самых мельчайших подробностей, так глупо и самоубийственно повел себя? Почему он не мог воспользоваться своим знанием, чтобы спасти людей, да и себя, наконец?

— Потому что это было бы неправильно. С его точки зрения. Вы же всегда поступаете только так, как сами считаете нужным. И ты — точно такой же. Я ж говорю: ищете божественный промысел, а поступаете по велению левой ноги.

На столике передо мной стоял длинный бокал с пивом, а Наташка по своему обыкновению ничего не пила и не ела, глядела куда-то вдаль и беспрерывно курила.

Сегодня на ней было какое-то скромненькое черное платье, простенькое такое, но мне еще в прошлой жизни Светка рассказывала, что чем проще выглядит платьишко, тем оно дороже стоит. Светка… Все мое житье до появления Наташи по-прежнему виделось мне каким-то ватным туманом, словно бы ненастоящим. Я помню, как учился в школе, как поступал в университет, влюблялся в девушек, лица которых слились в непонятный розовый поток, как где-то работал, что-то там такое делал… Странно. Помню, как познакомился со Светкой, помню свадьбу, отъезд из тогда еще Советского Союза. Все помню, но как будто не себя, а какого-то другого человека, с которым все это происходило. А ведь это происходило со мной. Я даже помню какие-то обрывки чувств в конкретные моменты, как из-за чего-то там нервничал, переживал, обрывки мыслей.

Как странно, что совсем недавно — ну, сравнительно недавно — я страдал и психовал из-за того, что эта зараза трахалась с волосатым средиземноморским красавчиком. Сейчас я думал об этом совершенно равнодушно, даже жалко было эту дуру. Ведь могло все сложиться иначе: и каталась бы сейчас как сыр в масле, получала бы то, о чем всю жизнь мечтала, покупала б себе простенькие платьишки за баснословные деньги, побрякушки с неотличимыми от стекляшек бриллиантами, — в общем, все то, чего она никак не могла получить со мной и из-за чего всю жизнь делала мне дырку в голове. Хотя, нет, не могла. Натаниэла ж сказала, что это они развели нас, что ей не положено.

Кстати, правильно она мне дырку в голове делала. Как выяснилось, зарабатывать нормальные деньги я не умею. На роду не написано. Я могу только получать что-то на халяву, от чего мне делается еще скучнее, а приложить усилия, чтобы добыть мамонта любимой женщине, я категорически не способен. Нынешнее мое времяпрепровождение напоминало жизнь какого-нибудь альфонса из французских романов XIX века, но при этом желания заняться делом я совершенно не испытывал. А посему смертельно скучал, не ощущая никаких угрызений совести.

Слава Всевышнему, и за Светку меня совесть не мучает. Волосатый обрезанный Ави теперь обманывает своих клиентов не просто так, а во имя высокой и благородной цели: чтобы его русская подруга могла на эти деньги купить себе цацку на шею или новые туфельки. Вот и хорошо. Все получили, что хотели.

Господи, неужели я ее до сих пор ревную? Или это так, чисто мужское «так не доставайся же ты никому»? Нет, не ревную, мне, по большому счету, все равно, я просто злюсь на нее: мальчикам очень обидно, когда их обманывают. А так — дай им Бог здоровья и счастья: Ави не знаю, а Светка баба хорошая, пусть все будет у нее хорошо, честное слово. Хотя, сука, конечно.

Я хлебнул пива из запотевшего бокала и поморщился. Согрелось. Так бывает: стакан еще холодный, а напиток уже согрелся.

— Хочешь еще? — задумчиво спросила Натаниэла, глядя на море. Гуляющие по променаду на нее посматривали: больше, естественно, мужчины, но и женщины украдкой, как пишут в романах, «стреляли глазами».

— Нет, спасибо. Что-то на меня эта история с раввином подействовала, похоже, я в какой-то транс впал.

— Похоже. А вообще, дружок, — она решительно стряхнула пепел, — хватит тебе кукситься. Завтра же вызываем яхту и двигаемся в Европу, давненько не были. А то ты у меня совсем завял.

Я никак не мог уснуть. Ненавижу это состояние! Ворочаешься с боку на бок, представляя себе всякие картинки, но мозг отказывается отключиться, и ты все время в каком-то мутном опьянении, что ли, когда и хочется спать, и никак не уснуть. Потом надоедает ворочаться, встаешь и идешь искать себе занятие. А какое занятие может быть в три часа ночи? Смотреть телевизор, по которому показывают старый фильм на непонятном языке? Бесконечно шариться в Интернете — но и там все спят, кроме тех, кто по другую сторону земного шара? Да и глазам больно смотреть в монитор, глаза хотят спать. А спать — не уснуть. Иногда помогает теплое молоко, но где, черт побери, в президентском номере роскошного отеля достать в три часа ночи теплое молоко?! Вот выпивку — сколько угодно. Кстати, тоже неплохое снотворное, можно попробовать.