Саша Виленский - Тридцать шестой

• Название: Тридцать шестой
• Автор: Саша Виленский
• Издательство: Захаров
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011

Главный герой романа Саша, эмигрировавший в Израиль несколько лет назад, только что узнал, что его жена решила расстаться с ним. Взбешенный, он уходит в ночь. Идти ему некуда. Случайное знакомство с девушкой круто меняет Сашину судьбу. Он узнает, что расставание с женой было неслучайно, а он — «тридцать шестой праведник», один из тех, о ком говорится в средневековом мистическом поверье. С этого момента в Сашиной жизни начинается цепь удивительных событий.

---

Хочешь не хочешь, а так же ели все, кто к нему приходил. Никто тебя не звал, получил свой кусок — скажи спасибо. Хочешь разносолов — выход вон там, никто никого не держит.

Ну Проклу-то после тюрьмы и скитаний все равно было, он и горелой лепешке рад, а Иларион, похоже, вообще ничего не ел. Что было странно. Мужчина он крепкий, мускулистый, как-никак бывший легионер, а вот не ел ничего. Во всяком случае, Прокл не видел.

Да и Антоний едок был так себе. Пару раз отломил по кусочку, пожевал, водой запил — и обратно в пещеру. При таком расходе хлеба оставалось еще на пару дней.

Прокл очень хотел побеседовать со старцем, да все как-то случая не представлялось: пока работали, не до того было, а как только выдавалась свободная минутка, Антоний забирался в пещеру и молился.

Иларион же, по своему обыкновению, то сыпал шуточками, то неожиданно замыкался и будто смотрел куда-то внутрь себя. С Антонием они больше не разговаривали, сухо перекинулись парой фраз по делу, пока хлеб пекли, да и все.

Эх, как бы остаться с отшельником наедине, без этого назойливого солдафона с его примитивным подходом и житейской логикой? Прокл ломал себе голову, но решение пришло неожиданно, и со стороны, откуда не ждали.

Тщательно собрав все крошки, завернув их в тряпицу, Иларион набрал воды в свою легионерскую баклажку и решительно встал:

— Ну, брат Прокл, не буду вам со старцем мешать. Мне еще с ним много и долго беседовать, если это можно назвать беседой, времени у меня немерено. А тебе, пожалуй, стоит поторопиться.

— С чего это мне надо торопиться? — удивился Прокл.

— Смертный ты, — просто сказал Иларион и, не дожидаясь естественного вопроса, зашагал вниз, внезапно исчезнув среди скал.

Почти сразу же из пещеры выполз Антоний:

— Ушел?

— Ушел.

— Ну и слава Богу. Надоел.

Антоний устроился на камнях поудобнее, задрал голову к солнцу, неожиданно улыбнулся беззубым ртом:

— Погода хорошая. Не жарко.

— Да, — осторожно поддержал разговор Прокл. — Хорошая…

— Чего хотел-то? — добродушно спросил отшельник.

— Да как жить дальше, хотел спросить. Я не знаю. Запутался.

— А чего тут знать? Что, старые друзья обманули, служат мамоне и власти земной вместо власти небесной? Ну так это нормально. А чего ты ждал, что все прямо такие подвижники окажутся и подвиги веры будут совершать? Нет, конечно. Это удел избранных. А человек слаб и грешен. И не просто слаб и грешен, а очень хочет быть и слабым, и грешным. Зато потом как сладко-то грехи замаливать да утверждать, что благодать на себе почувствовал, очистился, мол.

— С ними понятно. А мне как быть?

— А ты чего хочешь?

— Служить Ему хочу. Как и ты.

— Так и служи, кто мешает-то?

— Мир мешает. Люди мешают. Слабость моя мешает. Не знаю я.

— Уйди из мира. В миру и я не смог бы. А так — красота. Хлеб есть, мало, но мне хватает. Вода есть, слава Всевышнему. Укрытие в непогоду есть, славное такое, летом прохладно, зимой тепло. А лишнего мне не надо. Мне необходимого достаточно. И ничто мыслям не мешает. Кроме этого болтуна, вот же навязался на мою голову!

Прокл немного подумал и решился.

— А мне можно с тобой остаться?

— Нет. Нельзя.

— Почему?

— Потому что ты — лишнее. А мне его не надо. Там, где больше одного, начинаются отношения. Мне же отношений с Создателем хватает с лихвой, людских отношений не нужно.

— А как же Иларион? — ревниво спросил Прокл.

— И он мне не нужен, не знаю, как прогнать. Прилип, собака, не оторвешь. Как только ни гнал, чем ни забрасывал, как ни унижал, ни обижал — сидит на камне, что твой гнойный чирей на заднице. А ведь он знаешь кто?

— Кто?

— Посланник.

— Чей? — спросил, холодея, Прокл, хотя ответ он уже знал.

— Врага рода человеческого. Для искушения мне послан под видом спасения. Думает, мол, поддамся на посулы да и пропаду душой. Но не на такого напал.

Прокл подумал про себя, что старик, похоже, от одиночества немного того… Головой бедствует. Но оно и не удивительно: свихнешься от такой жизни, годами ведь один, десятилетиями даже. Тут родного отца за нечистого примешь.

— Ну так что ж мне делать-то? Посоветуй, авва[8].

Антоний встрепенулся:

— Авва, говоришь? Так вот тебе и ответ! Иди, Прокл, найди себе пещеру, вот как я, селись там, молись да трудись. А будут приходить к тебе такие, как ты, пытливые да с пути сбившиеся, ты их, как я, не гони, ты не я, тебе общение нужно. Будь для них аввой, учителем, наставником. Мудрости и пытливости в отшельничестве приобретешь, помощников и учеников найдешь, они — братья, ты — их отец. Но не папа, а — авва. А? И назови себя звучно как-нибудь. Скажем, авва Пантелевон.

Прокл задумался. Ничего, вроде красиво. И идея неплохая, честное слою, неплохая. Вот только…

— А справлюсь ли?

— Если будешь думать, что не справишься, — то и не справишься, конечно. Не выдумывай ничего, главное. Будь прям и честен. А в остальном Он поможет.

Антоний слез с камешка, почесался.

— А теперь — ступай, мне молиться пора, а ты мешаешь.

И скрылся в пещере.

— Хлеба возьми на дорогу, мы себе еще накрутим, — гулко прозвучало изнутри.

«Мы! — ревниво подумал Прокл. — Значит, не так уж он от этого Илариона и избавиться хочет!» Но хлеб взял да воды в тыковку набрал, напившись на дорожку до ломоты в зубах и туго натянутого живота.

У спуска в долину увидел Илариона, шедшего ему навстречу.

— Ну, набрался мудрости? — насмешливо спросил тот.

Прокл посмотрел на него исподлобья:

— Набрался. И именно мудрости.

— Вот видишь, как здорово! — улыбнулся Иларион. Искренне улыбнулся, без усмешки. — Удачи, авва Пантелевон!

«Откуда он знает?» — мелькнуло в голове у Прокла, но он постарался поскорее забыть эту мысль. То, что он оставил позади, его больше не интересовало. Теперь нужно было идти вперед.

Сайт «Русские новости», июль 2010

В эфиопском монастыре найдена рукопись, которая может оказаться старейшим в мире иллюстрированным христианским текстом. Текст, чей возраст превышает 1600 лет, назван в честь монаха аббы Гаримы. Согласно легенде, он переписал Евангелие всего за один день сразу после основания монастыря Гарима, недалеко от Адуа, на севере страны, сообщает «The Daily Telegraph».

Исаак Гарима — эфиопский святой, последний из «девяти преподобных», прибывших в Аксумское царство. Он происходил из «римского» (т. е. византийского) императорского дома, был крещен и пострижен в монахи аввой Панталевоном.

На месте прежнего языческого капища в Мадара, в 10 км к востоку от современного города Адуа, Гарима основал монастырь, существующий до настоящего времени. В житии утверждается, что, если бы Гарима «не обошел Эфиопию, она была бы неверной».

* * *

— Н-да, — только и протянул я. — Если все это правда…

— Все это правда, — перебила она меня.

— Но тогда все гораздо хуже, чем я себе представлял. Похоже, ты все-таки демон и охотишься за моей душой.

— Дался тебе этот демон! — Странно, но она, похоже, начинала злиться. Разве демоны злятся, не говоря уж об ангелах? Им известны человеческие чувства?

— И чувства эти не человеческие, а всеобщие, — в сердцах ответила Натаниэла на мои мысли. — Ведь говорили же, что нет никакой принципиальной разницы, и все, что тебе нужно делать, это — желать. Я уже сама откорректирую, что исполнять, а что — нет.

— Вот спасибо! — я шутовски поклонился ей в пояс. — Вот обрадовала, матушка-благодетельница! Всю жизнь бабы из меня жилы тянут, решая за меня, что мне нужно делать, а что — нет, теперь и ангелы с демонами подтянулись. Какая удача!

Она неожиданно рассмеялась:

— Да ладно тебе! Ты еще ничего, нормальный. Знаешь, сколько иногда приходится биться, чтобы человек тебе поверил? Вон с Антонием вообще ничего не получилось.

— Какая поучительная история!

— А ты зря ехидничаешь. Действительно поучительная. — И она стала читать нараспев, как дьякон: — «Имеющий уши да слы-ы-ышит!..»

— Имею уши, имею, — рассмеялся я. — А знаешь, что самое интересное? Оказывается, от твоих благодеяний можно отказаться. И остаться при этом точно таким же праведником.

— Ну, что точно таким же, это ты загнул. Если тебе позарез необходимо запереться в пещере и оттуда кидаться в гостей всякой пакостью — тогда да, конечно. Но простая и неопровержимая логика говорит о том, что нужно быть полным идиотом, чтобы отказаться от неограниченных возможностей во имя говнометания. Вот сам подумай, неужели тебе не хотелось бы гарантированно исполнять свои желания?

— Да нет, соблазнительно, конечно. Зато теперь я знаю, что у меня просто есть такая возможность — отказаться.

Она пожала плечами: