Георгий Бовин - Дети Земли

• Название: Дети Земли
• Автор: Георгий Бовин
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1960

Научно-фантастическая повесть, написанная до начала эпохи космических полётов, рассказывает об экспедиции советского космического корабля на Венеру.

---

А с Игорем Никитичем творилось что-то странное. Лицо его побледнело, по губам пробегала судорога, глаза расширились и потемнели. Галя первая заметила его состояние. Но прежде чем она собралась что-либо сказать, он быстро поднялся, пожал ей руку и деланно официальным тоном поблагодарил за помощь.

В простоте душевной Галя рада была и этому скупому поощрению. Но Ольга Александровна, которая также хорошо заметила перемены, происходившие с Беловым, задумалась. Она была не только учёным, но и просто женщиной. И она была готова прозакладывать голову, что ещё секунда, и космический капитан схватил бы Галю в объятия.

Её переполняло какое-то непонятное чувство. Она от души любила Галю. Почему же ей было так горько, что Игорь Никитич смотрит на неё влюблёнными глазами? Может быть, это томительное ощущение — боязнь за его престиж?

«Как он любит эту девочку! — думала она, с грустью глядя на своего пожилого друга. — Бедный Игорь Никитич, как ему должно быть тяжело!»

Когда до сознания Максима наконец дошёл смысл Галиного предложения, он загорелся, как порох:

— Скорей одевайся, полезем сейчас же!

Но Та, Что Грезит, не спешила.

— Одеться-то я оденусь, но лезть мы сегодня не будем, — заявила она категорически.

— Почему?

— Потому, что ты уже один раз сорвался. На сегодня довольно. Отдохни, приди в себя, соберись с силами. А пока давай потренируемся.

Тренировка проходила неудачно. Чем Галя и Максим ни пытались связать себе ступни — верёвками, жгутами материи, резиной, проволокой, — всё становилось хрупким, как тончайшее стекло, едва попадало в холод космического пространства. Устроить электрический обогрев креплений никак не удавалось.

После многих попыток Белов предложил сделать крепления нужной формы из очень толстой медной шины. Медная полоса была согнута в виде восьмёрки, в отверстия которой можно было просунуть ноги перед самым подъёмом.

Дело сразу пошло на лад. Действуя коленями как рычагами и используя петли медного бандажа как опоры, Максим мог крепко и нежно защемлять трос между ступнями, обутыми в прорезиненную эластичную ткань скафандра. Галя училась лазать на втором тросе. Оба вернулись в кабину измученные, но довольные.

В последующие дни они продолжали тренировку. Ольга Александровна каждый раз после их возвращения массировала им руки и ноги.

Максим нервничал, торопил Белова с решительной попыткой достичь корабля. Но Игорь Никитич откладывал её со дня на день. За это время здоровье Маши значительно улучшилось. Несколько дней у неё был жар, вызванный воспалённым состоянием раны. Но вскоре температура спала, и Маша вступила в тот счастливый период выздоровления, когда человек, уже переставший страдать, окружён ещё особой заботой близких, не утративших страха перед невозвратимой потерей.

Всё свободное от тренировки время Максим просиживал у койки больной, с насаждением читал ей вслух, оправлял подушки, подавал лекарства и выполнял тысячи мелких капризов своего божка. Ольга Александровна, пряча улыбку, уверяла, что майор Медведев — прирождённая сиделка и что только теперь он нашёл своё настоящее призвание.

Но, подсмеиваясь над Максимом, Ольга Александровна в душе немножко ему завидовала. Она понимала, какое редкое счастье выпало на долю молодого человека: ухаживать за неопасно больной любимой девушкой в пору расцветающей нежной и чистой любви, когда нечаянный взгляд жжёт, как огонь, а возможность поцелуя не вмещается в сознание.

Маша принимала поклонение Максима как нечто само собой разумеющееся и снисходительно разрешала ему оказывать себе мелкие услуги. Её благосклонность дошла до того, что она при всех взяла обратно слова о летающем медведе и сказала, что виновата во всём сама: не успела отскочить и подставила себя под удар «этой туши».

И хотя четыре человека были свидетелями, как Капитанская дочка с воплем бросилась к тросу, готовая на одну себя принять всю тяжесть падавшего Максима, никто не внёс поправки в её изложение событий. Все знали: если бы Максим даже и узнал имя своей главной спасительницы, то его отношение к ней уже не могло бы измениться к лучшему.

Однажды, когда хорошо отмассированные и выспавшиеся Галя и Максим вышли на очередную тренировку, Игорь Никитич неожиданно скомандовал:

— Майор Медведев, приказываю вам достичь корабля. Товарищ Ковалёва, окажите помощь Медведеву!

Отрапортовав по-военному, Максим подошёл к тросу и вставил ноги в крепления. Когда он, вися на руках, подтянул ноги, Галя зажала трос прямо под его пятками. Опираясь на её руки, Максим выпрямился и, перехватив трос, снова подтянулся. И снова Галя подставила руки. При следующем движении Максима ей пришлось самой начать подъём.

Они поднимались согласованными ритмичными движениями. На высоте двадцати метров с Галей случилась беда: второпях она попала пальцами правой руки под сжимавшиеся ступни Максима. Галя не услышала, а почувствовала, как раздался противный хруст, и волна ноющей боли облила кисть и растеклась до плеча. Ей показалось, что Максим сломал ей пальцы и она сейчас упадёт. Но пальцы исправно сжимали трос, хотя боль была почти нестерпимой. Так поднимались они всё выше и выше. На высоте тридцати пяти метров тяжесть их тел заметно уменьшилась, но сил у Гали больше не оставалось. Не решаясь отстать, она конвульсивно карабкалась вверх, на мгновения теряя сознание от боли и усталости.

— Галя, возвращайся, — тихо сказал Максим.

— Ковалёва, немедленно спускайтесь! — приказал Белов.

Галя остановилась.

— Счастливого пути, Максим! — прошептала она и стала осторожно спускаться, стараясь не соскользнуть. «Какой мудрый человек Игорь Никитич, — думала она во время спуска. — Если бы мы заранее знали, что нам сегодня предстоит, то половину сил растеряли бы на тревоги и сомнения. А теперь всё должно обойтись хорошо».

Та, Что Грезит не знала, что в этот самый миг экспедиция была на волосок от гибели. Она услышала, как тихо охнула Петрова, но, взглянув вниз, ничего не заметила. Роковое мгновение пронеслось незримо, и Галя вскоре ступила на крышу кабины. Когда она хотела выпустить трос, пальцы правой руки отказались повиноваться. Пришлось разогнуть их левой рукой.

Умом понимая, что он обязан экономить силы за счёт Гали, Максим сначала не мог заставить себя опираться на её руки всей тяжестью. Поэтому он старался как можно крепче зажимать трос. Один раз ему удалось как-то особенно ловко зажать вместо троса что-то мягкое, плотное, упругое, что помогло ему легко подтянуться. Но повторить это движение больше не удавалось.

Галя проводила его гораздо выше намеченного места. На последних метрах он целиком использовал её помощь и даже чуточку отдохнул. Расставшись с ней, он снова полез, напрягая все силы. Уменьшающийся вес давал надежду на благополучный исход. Но неудача и тут подстерегала Максима. Не рассчитав, он сделал неосторожное движение, и пятки его сорвались. Он повис на руках. Это случилось так неожиданно, что он не успел удержаться и заскользил вниз. В этот-то миг Галя и услышала вскрик Ольги Александровны.

Но Максим знал, что судьба экспедиции в его руках: ведь никто другой не сможет до браться до корабля. Он понимал, что, скользя вниз, неминуемо столкнёт Галю. Он помнил, что внизу лежит больная Маша, знал, что повторить попытку уже не удастся… Словом, он понял, что настал ЕГО час. Собрав все силы, он сжал трос и нечеловеческим напряжением прекратил скольжение. Поймав трос ногами, он снова полез. С каждым метром тяжесть таяла. Он поднимался свободными, быстрыми движениями. Теперь Максим был уверен в успехе.

Вдруг он почувствовал, что его ладоням становится больно. Не успел он сообразить, что произошло, как немыслимый, обжигающий холод сковал его пальцы. Очевидно, тормозя падение, он перетёр сетку обогрева, заложенную в ткань скафандра. Значит, через считанные минуты его кисти превратятся в звонкие сосульки.

Боясь, что повреждённая ткань перчаток скафандра потеряет эластичность и раскрошится, Максим полз почти на одних ногах, прижимая к себе трос предплечьями. Лезть стало совсем легко, последние остатки тяжести исчезли. Но её отсутствие, от которого он отвык на Венере, вызывало головокружение и тошноту. А ему предстояло ещё повернуться ногами к кораблю, так как центробежная сила уже начала тянуть его в противоположную сторону.

Расслабив ноги, Максим сделал поворот на одних руках. Желудок его судорожно сократился, и рот наполнился горечью извергнутой желчи. Это несколько облегчило Максима. Снова оседлав трос, он начал спуск. Руки его не слушались. Зная, что на корабле сила тяжести в семь раз меньше, чем на Земле, и прикинув, что оставшийся путь не превышает двадцати метров, Максим решил, что толчок при падении будет не слишком чувствительным, и, перестав сжимать трос, заскользил вниз.