Светлана Нилова - Безмятежность

• Название: Безмятежность
• Автор: Светлана Нилова
• Жанр: Современная проза

Есть события, которые так меняют жизнь человека, что он уже не может оставаться прежним.

 А если это не взрослый человек, а маленькая девочка? А волна неожиданностей только нарастает и поднимается всё выше, не оставляя надежды вернуть безмятежное прошлое и грозя разрушить будущее.

 Сможет ли Софи выстоять против шквала событий,  стихии собственных чувств и найти свой курс в океане жизни?

 Если смерть много раз глядела тебе в лицо, то ты уже заранее чувствуешь её дуновение.

 Софи Берто, девочка рожденная на безмятежных островах Французской Полинезии, слишком рано почувствовала дыхание смерти.

 После столкновения с нарко-мафией семья девочки вынуждена скрываться, ускользая из океана в океан. 

 География романа охватывает пространства от бирюзового рая Полинезийских островов  до оранжевого ада пустынь Невады. Событийность - от безмятежности детства, до отчаянья обманутой женщины.

 Но героиня не просто собирает воедино осколки своей разбитой жизни. Она ищет. Ищет свой шестой океан.

 Там, где любовь.

---

 Меня не задело слово «наша». Я уже привыкла, что почти все на этом острове считают меня своей.

 Туа уговаривала папу отдать ей рисунок. Папа не хотел отдавать.

 - Софи только-только начала рисовать разными цветами. Это как, если бы она ползала и вдруг стала ходить. Это переломный момент. Прогресс. Нет, не могу, Туа,  он слишком мне дорог.

 Мне вдруг стало очень жалко большую добрую туземку. Я открепила рисунок от стены.

 - Возьми, Туа. Это тебе будет на память обо мне.

 Потом я повернулась к папе:

 - Не сердись, папочка, я нарисую тебе ещё. Я теперь научилась. У меня же… прогресс?

 С тех пор мои мелки стали расходоваться равномерно. Ну, более равномерно, чем раньше. Хотя синий цвет так и остался моим любимым на всю жизнь.

 А ещё я очень подружилась с Туа. Я называла её бабушка Туа, потому что других бабушек у меня всё равно не было. Оказывается именно она принимала меня при рождении и учила мою маму обращаться со мной.

 Бабушка Туа говорила по-французски не очень хорошо, но мы с ней ладили. Я рисовала для неё картинки, а она закармливала меня всякими вкусностями.

 Именно на Таити я стала много рисовать. Меня завораживали яркие краски и незаметные цветовые переходы, линии и силуэты.

 Я мало обращала внимание на принадлежность островов, которые мы посещали. Франция, США, Полинезия или Малайзия – мне было всё равно. Люди везде были похожими. И заботы их тоже были одинаковыми: наловить рыбы, починить сорванную тайфуном крышу, обменяться новостями, повеселиться на общем празднике. Эти повседневные хлопоты были мне понятны и близки. Мы с родителями тоже ловили рыбу и чинили снасти, каждодневно драили палубу и стояли вахты, боролись со штормами или от души веселились, когда выдавались спокойные вечера.

  И жизнь текла размеренно. Новые встречи и впечатления украшали её, а страшные события в Карибском море постепенно забывались. Может быть потому, что мы жили, словно в раю и нам встречались только хорошие люди.

 Но однажды всё вспомнилось снова. Это случилось, когда мы попали на остров с хорошей пристанью, большим белым домом и даже с вертолетной площадкой. Нас встретил хозяин, толстый и радушный. Правда, улыбка у него оказалась такая же приклеенная, как у дочери Роберта.

 - Как я рад встретить цивилизованных людей в этом забытом Богом месте! – приветствовал он нас с папой. И глаза у него были масленые.

 Папа покачал головой:

 - Если ваш остров забыт Богом, то кто же его так хорошо снабжает? Дьявол?

 Хозяин захихикал и пригласил нас в дом. Вся гостиная была украшена разными красивыми вещами, а ковры были такие мягкие и белоснежные, что мне было боязно ступать по ним своими не очень чистыми сандалиями. Я сняла их и оставила у двери. Впрочем, ноги мои были не чище.

 Гостиная поразила меня своим богатым убранством. На стенах висели картины в тяжелых золотых рамах. Они были очень красивыми и старинными. Или написанными под старину, но очень похоже. Я бродила, как в музее, завороженная этой красотой. Я давно не видела ничего подобного. Последний раз я видела такие картины и статуи в Неаполе, в музее.

 Папа и хозяин острова разговаривали и пили из высоких бокалов. Но вдруг папин тон неуловимым образом поменялся и я прислушалась к взрослому разговору.

 - …белые люди должны держаться вместе, - изрек хозяин, приподнимая бокал за тонкую ножку.

 Папа медленно и с достоинством поднялся:

 - Порядочные люди должны держаться вместе. А нам с вами не по пути, - сказал папа. – Пойдем, Софи! – резко бросил он мне. Я пулей вылетела вслед за папой, подхватив сандалии.

 До «Ники» папа шел быстро, отшвыривая по дороге попадающиеся камешки. Я почти бежала за ним и очень запыхалась.

 Нас встретила встревоженная мама:

 - Ник, всё в порядке?

 - Не всё не в порядке! – заговорил папа. - В непорядке!

 Папа запутался в английских словах, что бывало крайне редко и свидетельствовало о том,  что его переполняют эмоции.

 - Этот собачий сын устроил на островах феодальный строй и настоящую блокаду. Эмбарго наложил на все товары. Торгует здесь только он, сучий потрох!

 - Ник! – оборвала его мама и указала глазами на меня.

 Папу это не остановило. Он поглядел на меня долгим непонятным взглядом, потом перевел взгляд на маму и сказал тихо и по-итальянски. Но я поняла.

 Толстый хозяин роскошного белого дома был работорговцем. Он продавал и покупал детей.

 На Таити меня снова отдали в школу, и она мне очень понравилась. У нас были хорошие учителя и преподавали они на французском. Я училась хорошо, но не по всем предметам, поэтому «заучкой» меня никто не дразнил. И «Дикаркой» никто не дразнил, наоборот, пару раз я слышала, как про меня говорили «барышня с материка». В школе для меня была только одна сложность: читать и писать по-французски мне приходилось учиться заново. Но учителя были очень добрыми и помогали мне.

 На уроке искусств, учитель увидел, как я рисую, и после долго и часто о чем-то разговаривал с моим отцом. Я уловила только слово "Сорбонна", оно мне было знакомо: там учился папочка. После этого разговора, папа и мама долго разговаривали и что-то решали.

 Все каникулы мы провели на островах, добывая жемчужины и кораллы, а в августе папа проложил маршрут до Гавайев.

12. Побег из рая

 Тихий Океан оказался вовсе не тихим, а даже наоборот: свирепым и буйным. Шторм захватил нас в 500 милях от Гавайев. Почти сутки мы взлетали с волны на волну и один раз меня даже смыло за борт, я нахлебалась воды. Но веревка, которой я была привязана к «Нике» оказалась крепкой, папа быстро втащил меня обратно на борт. В порт «Ника» заходила изрядно потрепанная. Мы тоже были потрепанные. У меня были ободраны руки и ноги, страшно болело всё тело, и я так устала, что проспала почти два дня. Проснувшись я стала одеваться – мне очень хотелось в город. Я много слышала о Гавайях и хотела поскорее увидеть всё своими глазами. Я искала второй кроссовок, но никак не могла найти.

 - Что ты там шебуршишься, солнышко? – окликнула меня мама.

 - Я ищу второй кроссовок!

  - Правый? – мама заглянула ко мне в каюту.

  - Правый, - согласилась я.

 - Не ищи, - мама вздохнула и обняла меня.

 И тут я разом вспомнила, что когда волна накрыла нас, оторвала меня от «Ники» и повлекла в океан, мама бросилась ко мне и крепко схватила за ногу. Несколько мгновений сквозь обувь я чувствовала её цепкие пальцы, а потом нога выскользнула, и … Вот и всё. Нет теперь у меня обуви. Я вздохнула.

 Мама поцеловала меня в макушку:

 - Не переживай. К новому учебному году мы купим тебе всё-всё!

 - Так мы останемся на Гавайях? На целый год?

 - Да, Софи, тебе надо учиться.

 Я фыркнула:

 - Для этого можно было и не пересекать целый океан. Я прекрасно училась на островах!

 - Папа хочет, чтобы ты закончила Американскую школу.

 Я была настроена скептически:

 - Папа сам говорил, что самое лучшее образование – французское!

 Мама не слушала меня:

 - … и научилась рисовать, раз у тебя так хорошо получается. Он записал тебя в художественную студию.

 Я не знала, как реагировать. Мне нравилось рисовать, это да. Но когда заставляют рисовать по принуждению это ведь совершенно другое. В прежней школе, например, мне приходилось рисовать яблоко на тарелке, а хотелось – летающих в небе чаек.

 Мама удивилась:

 - Ты не рада, деточка?

 - Ещё не знаю, - честно сказала я.

 На Гавайях мы задержались на целый год. Когда меня протестировали при поступлении в школу, оказалось, что я могу посещать занятия с детьми, старше меня. Может быть, дала о себе знать французская школа с её «высокими стандартами». А может быть, перестарался сам папа. Ведь мы занимались с ним все каникулы, не делая перерывов. Я постоянно решала задачи на скорость, и даже сама рассчитывала и прокладывала простенькие маршруты. Учиться со старшими было не интересно: они считали меня маленькой и не брали в свою компанию. Но я особо не переживала. Свободного времени всё равно оставалось крайне мало.

 Оказалось, что на берегу у меня очень много дел: школа (туда надо было ходить каждый день), художественная студия (я посещала её дважды в неделю и ещё были пленэры по выходным) и библиотека (там можно было брать целую уйму книг). Кроме того, были ещё разные праздники, и  конкурсы, и спортивные состязания – везде хотелось побывать. Мы целыми днями пропадали по своим делам и встречались только по вечерам. Папа работал на строительстве яхт, весь был в чертежах, цифрах и расчетах. Мама тоже не скучала. Пока я была в школе, она работала пол дня на детском пляже – следила за детьми туристов. Кроме английского, она говорила на французском, итальянском и немного по-испански. Но даже если слов не хватало, - с любым малышом она могла найти общий язык. Малыши ходили за мамой, как цыплята за курицей и висели на ней гроздьями, пока их родители купались, отдыхали или развлекались в баре. Мама была так счастлива с ними и словно наполнялась жизненной силой и так молодела, что казалось вовсе подростком. Мама вся расцветала, возясь с малышнёй, но мне и в голову не приходило ревновать. Лишь однажды я подумала: если она так любит детей, почему у меня нет ни братьев ни сестер?