Михаил Дайнека - Супермены в белых халатах, или Лучшие медицинские байки

• Название: Супермены в белых халатах, или Лучшие медицинские байки
• Автор: Михаил Дайнека
• Издательство: Литагент «Аудиокнига»0dc9cb1e-1e51-102b-9d2a-1f07c3bd69d8
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-41511-1, 978-5-9725-2249-1

В этой книге собраны самые яркие, искрометные, удивительные и трагикомичные истории из врачебной практики, которые уже успели полюбиться тысячам читателей.

Здесь и феерические рассказы Дениса Цепова о его работе акушером в Лондоне. И сумасшедшие будни отечественной психиатрии в изложении Максима Малявина. И курьезные случаи из жизни бригады скорой помощи, описанные Дианой Вежиной и Михаилом Дайнекой. И невероятные истории о студентах-медиках от Дарьи Форель. В общем, может, и хотелось бы нарочно придумать что-нибудь такое, а не получится. Потому что нет ничего более причудливого и неправдоподобного, чем жизнь.

Итак, всё, что вы хотели и боялись узнать о больницах, врачах и о себе.

---

– Пальпацию?

– Ну.

– Немного. Помнишь как? Сначала нижний легочный край, потом – верхушка.

– Точняк. А сегодня нас к больным поведут.

– Да ты что!

– Серьезно. Выдадут небось какую-нибудь диабетную бабульку в волдырях. Готовься.

– Бабульки, – говорю, – это еще не самое страшное. Страшна Ольга Геннадиевна. Особенно в гневе.

– Это кто такая?

– Наша новая преподавательница. Мне чуваки с пятого курса сказали, что с ней все жестко. Она, говорят, только родила, у нее еще идет такая, знаешь, злобность материнства.

– О’кей, учту. Спасибо, что предупредила.

Мы вошли в здание. Фойе украшал гигантских размеров фонтан, облепленный бутафорскими булыжниками. Внутри суетились рыжие карпы какой-то редкой азиатской породы. Мимо них проплывали две безмятежные морские черепахи, похожие на большие комки водорослей.

Игорь посмотрел в воду и отметил:

– Они красивые. Но кусаются.

Затем он аккуратно развязал шнурки, опомнился, снял с головы пакет и поместил в него мокрые туфли. Мы накинули халаты и поспешили на второй этаж.

Занятия еще не начались. Наши сидели в больничной «гостиной», возле телевизора. Мимо таскались пациенты со штативами капельниц. Они поглядывали на нас со смятенным опасением. Коротков листал учебник, а остальные пялились в экран. Там показывали рекламу лапши быстрого приготовления.

– В эти коробочки одну химию суют, – сказала Уварова.

– Совать-то суют, а при пациентах я бы спрятала баночку колы куда-нибудь подальше.

Разумеется, эта реплика была адресована мне. Я убрала свой напиток в рюкзак.

– Действительно. Кать, ты права. Надо всех предупредить – пока тут ходят больные, нельзя бегать в курилку. Мы – доктора, должны олицетворять здоровый образ жизни.

Морозова обратилась к Лене:

– Слыхала? Курить нельзя. – Она закинула ногу на соседнее кресло, развернулась. – А что, по-вашему, можно?

– Девочки, – вмешалась Катя, – нам необходимо показать пациентам, что доктора следят за своим здоровьем. Мы что, сапожники без сапог?

– Лаврентьева, замолкни, – грозно буркнула Воронцова. Катя мигом вернулась к просмотру рекламы.

Вдруг явилась Геннадиевна.

– Та-ак, вы что тут расселись? А ну быстро в холл!

Это была молодая ухоженная женщина. Ее прическа состояла из натуральных завитков русого цвета с зеленоватым отливом. Кожа тоже была оливковой – как после томительных часов в солярии. Пухлые губы (о натуральности которых долго спорили Цыбина с Уваровой) косметически мерцали. Собственно, именно поэтому ее и прозвали Жабой.

Во время первого урока мне кто-то позвонил. Я подняла руку, чтобы отпроситься.

– Иди.

Через двадцать минут позвонил мой тогдашний Алекс, решив, что еще не успел высказать все, что обо мне думает. Накануне мы поругались, потому что он нарисовал на кухонных обоях гигантского краба.

– Можно выйти?

– Куда?

– Это… в туалет.

Жаба подмигнула:

– Ты – это самое?

– Что?

– Кого-то ждешь?

– В каком смысле?

– Ждешь пополнения?

Короче, Жаба была не злой. Она оказалась глупой. Я думаю, это – гормональное. После беременности такое частенько случается.

Занимались мы прямо в холле, напротив большого фонтана, потому что нам было негде больше разместиться. Жаба всегда немного опаздывала, появлялась через тридцать минут после начала занятий, благоухая хорошими духами и детским кремом. На шее у нее висел «роллс-ройс» среди стетоскопов – прозрачный новомодный «Литманн». Эта компания выпускает самые дорогие инструменты для медицинского прослушивания. Один из их стетоскопов даже можно подключить к компьютеру. Наши говорят – стетоскоп вместо тебя может поставить диагноз…

Сначала занимались мы так: Жаба приносила магнитофон с записью легочных шумов. Именно эти звуки мы должны услышать у больных. Мы внимательно вслушивались в каждый скрип и хрип, потом отвечали: что за патология или какую именно точку мы сейчас прослушали. Затем занялись пальпацией и простукиванием. Тут у меня была одна беда – я четко знала, какое должно быть чередование движений пальцев, но всегда путала правую и левую сторону на живом человеке. Подхожу, например, к одному добровольцу из наших и пытаюсь слева найти у него печень. Жаба не скрывала своего раздражения:

– Форель, это же ошибка на уровне… на уровне… на уровне идиотии!

Потом мы стали ходить к больным. Те, конечно, бывали приятно удивлены, когда в их крохотной палате вдруг оказывалось человек пятнадцать студентов. Некоторые сразу натягивали на себя одеяло и притворялись, что их здесь нет. Однажды я спросила у Жабы:

– А вы их предупреждаете, что мы явимся?

Жаба ответила:

– Да какая разница? Им все и так ясно. Вы же приходите как обычные доктора…

Она частенько делала нам выговоры. Жвачку – выплюнуть, ботинки – почистить, халат – погладить. Особенно доставалось Саяне:

– Этот твой бирюзовый маникюр – как вообще понять? Ты что, не видишь, что больные пугаются?

Как будто бы ее накладные ногти и ресницы больных, наоборот, располагают к себе и внушают доверие!

Студентка смотрела на нее исподлобья и прятала руки.

Стоило Саяне появиться, и Жаба немедленно на нее набрасывалась:

– Иди, пригладь волосы.

– Зашнуруй кроссовки.

– Убери эту цепочку в портфель.

– Сотри с лица, наконец, эту дебильную улыбку!

Кстати говоря, Саяна под конец прервала это череду неоправданных придирок, придумав гениальную вещь. Сама она принадлежала к одному из северных народов. Родилась в Якутии, причем бабушка у нее была из Узбекистана, а тетя – из Улан-Удэ. Внешне Саяна больше всего походила на эскимоску, особенно когда зимой натягивала свой меховой капюшон. У нее была крупная симпатичная мордашка, небольшой рост, усеянная веснушками переносица. Преподаватели ее недолюбливали. Все-таки Саяна была творческим человеком, очень необычным как внешне, так и внутренне. Таскалась с папкой для рисования огромных размеров, из ее карманов торчали какие-то странные длинные ленточки… Непохожесть на общую массу наших ханжей вообще отпугивала.

Рубильников возмущался:

– Ты напоминаешь ходячую катастрофу…

Полянский замечал:

– Саяна у нас – типичный пример трудного подростка.

У Толпыгиной сердито топорщились усы, и она выкрикивала:

– Девочка! Тебе только оленей в таком виде гонять!

Сама Саяна проживала в студенческом общежитии. Я часто гостила в ее комнате. Однажды с Севера прибыла Саянина мама; у нее из-под мышки торчала огромных размеров рыба, завернутая в газетку. Оказалось – это какая-то редкая рыба, деликатес. Она предназначалась Лаптеву, который уже второй год грозился выкинуть Саяну по обвинению в… колдовстве.

Увидев родительницу, я сразу поняла: это потомственное. Мама Саяны была этническим музыкантом. Точно такие же цветные ленточки торчали и из ее карманов. Не говоря уже про фиолетовую прическу и ярко-зеленые ногти. Мать с дочкой очень мило вели себя со мной, да и просто были людьми добрыми. До сих пор мы с Саяной дружим. Тем более что она уже давным-давно покончила с медицинским, и сейчас одной ногой в Нью-Йорке, а другой – в Берлине. Если на то пошло, Саяна вообще не собиралась врачевать. Просто для жителей ее маленького якутского городка единственный шанс на нормальное будущее давала студенческая целевая программа.

И вот однажды на коллоквиуме Жаба сказала ей:

– Ты что такая вся разноцветная? Пока не приведешь себя в порядок, ответ твой не приму.

Накануне Саяна все тщательно выучила, и ей совсем не хотелось тащиться на пересдачу. К тому же ясно, что к внешнему виду придираются только тогда, когда хотят, но не могут придраться к знаниям. Мне кажется – это такой предлог, возможность выразить то, что вслух сказать неприлично: «Не нравишься ты мне. Почему? Да просто так».

В общем, Саяна отвернулась и начала что-то нашептывать по-якутски, энергично вычерчивая в тетради какие-то странные круги. Дочертив, Саяна подняла гелевую ручку и со словами «Пепел к пеплу» – резко вонзила ее в тетрадь.

– Ой! Дурно мне что-то, – сказала Жаба и, схватившись за горло, закашлялась, а потом вдруг выбежала вон.

Я наклонилась к однокурснице.

– Ты что с ней сделала?

– С ней? Абсолютно ничего. Однажды Бабин назвал меня «тупой чукчей». Я не знала, как реагировать. И вдруг пришла в голову мысль. Говорю ему: «А между прочим, Олег Александрович, я бы так не шутила. У меня бабушка была шаманкой. И мать – шаманка. И я, кстати говоря, тоже…»

– А он что?

– Рот открыл – думала, сейчас скажет что-то умное. Но на самом деле он жутко перепугался. В результате и пошла про меня, как говорится, молва… теперь все очень просто. Когда они ведут себя по-хамски, достаточно отвернуться и начать что-то шептать. Лично я нашептываю рецепт блинов с повидлом. Потом говорю: «Пепел к пеплу», – и все. Как видишь – работает безотказно.