Леонид Пузин - ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО ГОСПОЖА РАБЫНЯ

• Название: ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО ГОСПОЖА РАБЫНЯ
• Автор: Леонид Пузин
• Жанр: Детектив

Выстрелом в спину убит предприниматель Бутов. Помимо деловых партнёров, подозрения следователя Брызгалова падают на жену, друга и сексуальных рабынь убитого…

---

— Да, она в соседней комнате. Помогает с венками на завтра. Позвать?

— Не надо. Алла Анатольевна, только без вопросов — время не терпит — вы бы могли её наказать?

— Я?.. Не знаю… Не приходилось… Но если надо… Только, знаете, я плёткой владею не очень-то… Строго, вероятно, не смогу.

— Да при чём здесь плётка?! Ах, да, простите, вы же не в курсе. Кандалы, цепи, наручники у Игоря Олеговича, конечно, есть?

— Есть. В подвале. Где он наказывал провинившихся рабынь.

— Так вот, Алла Анатольевна, вы должны Завалишину на несколько дней сковать по рукам и ногам. Чтобы, не дай Бог, тоже не выкинула чего-нибудь с собой.

— Вы это, Геннадий Ильич, серьёзно?

— Более чем. Вы ещё не знаете, но сегодня погибла Олудина. Вроде бы несчастный случай, но самоубийства я тоже не исключаю. Да, очень важно: прежде, чем отправить Завалишину в подвал, придеритесь к ней. Чтобы для неё это выглядело именно наказанием.

— На хлебе и воде?

— А что, Игорь Олегович держал провинившихся так?

— В основном. Правда, не дольше трёх суток. А Лидию Александровну — её насколько?

— Пока не знаю. Но если дольше — можете смягчить режим.

— А завтра? Не пустить её на похороны — было бы крайне жестоко.

— Завтра?.. Отпевание, вы говорили, в двенадцать?

— В двенадцать.

— Я буду у вас в одиннадцать тридцать. Надеюсь — устерегу. И, пожалуй… скажите Завалишиной сегодня, что на похоронах она завтра будет. В виде, допустим, особой милости. Впрочем, не мне вас учить. Всё, Алла Анатольевна, вижу, что поняли. Подробности после. Мне ещё надо позвонить Пушкарёву и прочим. Извините. Спешу. До завтра.

Долгову, хозяину Надежды Галушкиной, быстро удалось втолковать, что к чему. Не разделяя опасений майора об эпидемии самоубийств, должной будто бы после смерти Бутова охватить осиротевших рабынь, против предложенных Брызгаловым профилактических мер он, тем не менее, нисколько не возражал: женщину посадить на цепь — милое дело!

А вот с Пушкарёвым вышла заминка. Этот жёсткий, беспринципный делец, узнав о предложенном Геннадием Ильичом средстве профилактики, сразу же встал на дыбы: — Верочку в цепи?! Да как можно! Что вы! Я её так никогда не наказываю! Нет, нет и нет!

— Фёдор Степанович, как вы её "наказываете" — я в курсе. И кто она вам на самом деле — тоже. Но вы, кажется, недооцениваете опасность. Ведь речь, возможно, идёт о её жизни и смерти.

— Неужели, Геннадий Ильич, всё так серьёзно? Вы не преувеличиваете?

— Хотел бы надеяться… Очень… Но, к сожалению, не могу. Два дня — две смерти. Да, не отрицаю, с Олудиной действительно мог быть несчастный случай — я ещё не допрашивал шофёра. А если — нет? Если всё-таки — самоубийство? И вы представьте, что Вера Максимовна…

— Ни в коем случае! Чтобы Верочка… Геннадий Ильич, а чего-нибудь другого посоветовать вы не можете?

— Другого? Держать её на снотворном? А может быть — на наркотиках? Не глупите, Фёдор Степанович! Рабыня она или не рабыня? Я не о положении Веры Максимовны у вас! У вас — ясно! Но, чёрт возьми, она же прошла бутовскую школу! Очень суровую! А это, знаете ли, не ваши детские игры "в наказание" — когда немножечко ремешком по попке! Прошла, заметьте себе, добровольно! Значит, в ней есть что-то влекущее не только к лишениям, унижениям и страданиям, но даже и к отказу от собственной личности! А вы: ах, Верочку в цепи — как можно? Можно, Фёдор Степанович! Если, разумеется, она вам действительно дорога!

Гронскому, хозяину Ковальчук, дозвониться не удалось. Он вместе со своей невольницей (по совместительству — секретаршей) находился где-то на Западе: точнее в его офисе или не знали, или не захотели сказать.

И совсем уже не повезло с двумя, уехавшими из города — их следы терялись в Москве. Подавать же в розыск на основании фантастических гипотез… Геннадий Ильич, не желая становиться клоуном в масштабе всего российского уголовного розыска, утешился тем, что вряд ли они узнают о смерти Бутова и, стало быть, не учинят с собой чего-нибудь непоправимого.

Затратив на телефонные разговоры около получаса, Брызгалов поспешил в Зареченское отделение милиции — где находился задержанный на месте происшествия шофёр. Конечно, можно было попросить доставить задержанного к себе, но майору не хотелось заострять его внимание на случившемся наезде. Эта предосторожность оказалась излишней: ничего нового к своим прежним показаниям Евсиков добавить не смог. И вообще, всё, интересующее Геннадия Ильича, содержалось в одной, от частого повторения обезличившейся до штампа фразе: "Иду, бля, под шестьдесят, на зелёный, а она, бля, на проезжую часть, из-за дерева, мне же не видно, бля, я по тормозам, открываю дверцу и к ней, а она, бля, лежит, крови не видно, но чую — мёртвая, ну, люди вокруг, ГАИ, скорая, а я, бля, не пил со вчерашнего дня, Богом клянусь, не пил".

Младший лейтенант и сержант ГАИ, вызванные на место происшествия, в основном подтвердили показания Евсикова. Да, по опросам свидетелей, потерпевшая действительно неожиданно выскочила на проезжую часть. А вот откуда она взялась — из группы пешеходов, дожидающихся зелёного света, с автобусной остановки или из скверика — этого никто не заметил. На вопрос майора, могла ли Олудина намеренно броситься под машину, гаишники переглянулись, поморщили лбы и дружно заявили, что с этой точки зрения они происшествие не рассматривали. Хотя, наверно, если бы она бросилась под машину, свидетели что-нибудь да заметили бы.

Всё, собственно: рассуждения гаишников о длине тормозного пути и о наличии или отсутствии в крови Евсикова алкоголя Брызгалова не интересовали — на мучающие его вопросы эти умные рассуждения заведомо не могли пролить ни капли света.

Вернувшись к себе и пораньше отпустив Зиночку, (будто бы в виде компенсации за вчерашнюю небольшую задержку, но в действительности, чтобы, не отвлекаясь, засесть за компьютер) Геннадий Ильич прежде всего поставил на плитку чайник — ему сегодня не обойтись без крепкого цейлонского чая. Затем достал из папки список с фамилиями… Сазонов Денис Викторович… с какой стати флейтист попал во главу этого списка?.. И Пушкарёв, и Алла Анатольевна упомянули о нём будто бы невзначай — но ведь упомянули… почему? Зная, что музыкант неизбежно попадёт в поле зрения, подстраховались заранее? Подстраховались — от чего?

Брызгалов понимал, что продолжает идти длинным кружным путём, сердился на себя, но, не видя выхода на прямую дорогу, продолжал двигаться по старой. В самом деле, "классика", с её "кому это выгодно", хороша в теории — а на практике?.. Жене? Другу? Партнёрам по бизнесу?

Итак, по порядку: Алла Анатольевна — властная, самоуверенная, прекрасно умеющая контролировать свои чувства — её мотивы? Всё финансовое, видимо, отпадает: дочь Кузнецова вряд ли могла нуждаться в деньгах до такой степени, чтобы пойти на убийство мужа. Ревность? Но заранее спланированное убийство из ревности — да ещё с привлечением киллера! — годится, разве что, для мелодрамы. И потом… чего уж, Алла Анатольевна, экстравагантное увлечение мужа тебе, в конечном счёте, пришлось по сердцу! Недаром с девяносто шестого года почти безвыездно проживаешь в Дубках! Как же: недостаточно хорошо владею плёткой — скромничаешь, Алла Анатольевна! Твоя секретарша на сей счёт явно другого мнения! Нет, с какой стороны ни глянь, а убивать Игоря Олеговича у тебя не было никаких резонов…

Яновский? Друг-соперник… а здесь что? Зависть? Обида? Опять-таки — ревность?.. Нет, с ревностью поосторожнее — прибережём её для сочинительниц любовных романов. Верней, не саму ревность: она, как ни крути, факт, если даже Барсик — и то… но тщательно подготовленное убийство на этой почве… я о таких что-то ни разу не слышал… ладно, господин Яновский, до завтра! Надеюсь, на похоронах мы познакомимся. И побеседуем. Хотя, конечно, собеседником ты будешь завтра аховым. Впрочем… возможно, как раз таким, какой мне очень даже удобен! Итак — до завтра… нет, погоди, предварительное знакомство мы, пожалуй, сведём сейчас!

Информации о Яновском — благодаря стараниям прокурора в девяносто восьмом году — компьютер выдал с избытком. Где родился, кто папа с мамой, успехи в учёбе, увлечения — скрипка оказывается для Андрея Игоревича была не просто хобби, он таки закончил детскую музыкальную школу. И ещё что-то физико-математическое — участие на соответствующих олимпиадах в семьдесят четвёртом и семьдесят пятом годах. Причём: в семьдесят четвёртом — второе место. А почему тогда поступил в наш местный Радиотехнический? Почему не в Москву? Не в Физтех или не на мехмат МГУ? Папа-то — всё-таки Первый Секретарь Райкома! — отчего же не порадел? Или самому не захотелось перенапрягаться? И далее, Андрей Игоревич… после института работа в КБ, быстрое продвижение по службе — через два года начальник отдела — и… трах-тарарах! "Уволить за аморальное поведение"! В восемьдесят пятом "папенькиного сынка" уволить за аморальное поведение — это что же надо такое выкинуть? Или совратить глубоко несовершеннолетнюю, или… вот именно! Ты, оказывается, Андрей Игоревич, умеешь любить не только женщин… как, небось, в девяносто восьмом сожалел товарищ Люмбаго, что в восемьдесят пятом сам же тебя "отмазывал"? А ты его в девяносто восьмом "отблагодарил" по полной программе — что называется, "от" и "до"! Давая свидетельские показания, уметь так вежливо издеваться — да, господин Яновский, одарён ты очень разносторонне! Неудивительно, что прокурор не поленился все данные о тебе поместить в компьютер — подверстав к делу Бутова… А вот здесь неувязочка. Стоп…