Масако Бандо - Остров мертвых

• Название: Остров мертвых
• Автор: Масако Бандо
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2006
• ISBN: 5-352-01809-1

Модный токийский дизайнер Хинако приезжает на встречу одноклассников в свой родной городок и обнаруживает, что ее ближайшая подруга детства, оказывается, давно погибла. Но не зря Сикоку называют островом мертвых. Ведь по синтоистскому поверью, если обойти все островные храмы против часовой стрелки — любимый человек может вернуться к жизни.

«Остров мертвых» — самый популярный роман известнейшей японской писательницы Масако Бандо, пишущей в мистическом жанре «кайдан». Этот жанр стал известен в России, прежде всего, благодаря книге (и конечно, фильму) «Звонок» Кодзи Судзуки. Здесь обычная повседневная реальность соприкасается с таинственным миром духов — миром холода и смерти.

О том ужасе, что грозит человеку, нарушившему покой мертвых, писали такие звезды, как Стивен Кинг и Чарльз де Линт. Но, пожалуй, японским писателям это удалось лучше всех в мире.

---

— Красивую могилу! Сделаю круглый холмик и выложу камнями. Даже специальное место будет для цветов и рыбы. — Саёри с упоением рассказывала, как замечательно у нее все получится. Она так увлеклась идеей строительства могилы, что совершенно позабыла о смерти кошки.

Именно в ту минуту Хинако смутно ощутила, что их с Саёри мысли разнятся, словно шелк и хлопок, а души воспринимают этот мир совершенно по-разному. Хотя, возможно, именно это различие их сближало.

Тем не менее после переезда они лишь обменялись несколькими простенькими письмами, и на этом их связь прервалась. Возможно, виной тому было неумение обеих облечь собственные эмоции в слова. И если лицом к лицу им еще удавалось понять друг друга, то, вступив в силу обстоятельств каждая в свою жизнь, девушки оказались в абсолютно разных мирах.

Они еще не стали достаточно взрослыми для того, чтобы заполнить словами время, проведенное в разлуке, и уже не были настолько детьми, чтобы обходиться вовсе без слов.

Став взрослой, Хинако, иллюстратор по профессии, научилась выражать свои чувства в рисунках, да и слова сделались ей более послушны. Рисунки стали ее друзьями, проводниками в окружающий мир, сыграв ту же роль, что орудия труда в прогрессе человечества.

Интересно, а чему научилась Саёри? Какой она стала? Вот бы поймать эту девочку-цаплю да заглянуть ей в душу. Может, тогда Хинако смогла бы ухватить то главное различие, что ускользало от нее в детстве?

— А-а-а… — В ее раздумья ворвался детский голос. Из передней части вагона со смехом выбежал забавный мальчишка.

— Эй, Нобухару! Не бегай, убьешься! — Мужчина в яркой гавайке поднялся с места и пошел за малышом.

Поравнявшись с Хинако, мальчик покачнулся и рассмеялся. «Вот озорник», — подумала Хинако, подхватывая его на руки.

— Извините! — К ним приблизился громогласный парень, по всей видимости отец, — худой, с зачесанными назад волосами, слегка тронутыми перманентом, и таким же, как у сына, выпуклым лбом.

Что-то знакомое царапнуло память. Кого-то он ей напоминает. Он протянул сыну руку и уже собирался вернуться на место, когда Хинако нерешительно спросила:

— Простите, вы случайно не Кимихико?

Парень удивленно обернулся. Это явно был он. В школе его прозвали Шаролобым за странный, выпуклый лоб.

Кимихико некоторое время в замешательстве глядел на нее, а когда Хинако представилась, изумленно воскликнул с сильным акцентом, мгновенно выдававшим в нем жителя Осаки:

— Хинако?! Ну надо же! — Он несколько раз оглядел ее. — Хотя теперь вроде и сам вижу, что Хинако. Совсем другая стала! Ни за что бы не узнал, — шумно удивлялся он.

— А что поделать? Двадцать лет прошло. — Хинако знала, что и правда сильно изменилась. Она ненавидела свои детские снимки, с которых на нее испуганно таращилась угловатая забитая девочка.

— И то верно. И где ты теперь?

— В Токио.

— Замужем?

Скрепя сердце Хинако ответила, что не замужем. После тридцати ей почти перестали задавать этот вопрос. Когда, предвосхищая расспросы, она рассказала, что работает иллюстратором, лицо у Кимихико вытянулось еще больше.

— Ил-люс-тра-тор! Слово какое-то иностранное. Клево!

— Да ладно, — поскромничала она, но про себя подумала, что рекламные постеры нескольких крупных компаний, которыми она занималась в последнее время, наверняка известны даже Кимихико. Работая под псевдонимом HINA, Хинако добилась изрядной популярности. «Это я тебя нашел», — раздался в голове властный мужской голос. Невольно сжав в руке веер, она спросила у Кимихико: — Ну а ты чем занимаешься?

— Да так, в Осаке торгую потихоньку. Осакский купец, — сказал он, потирая руки.

Хинако рассмеялась — Кимихико всегда умел развеселить одноклассников.

— О-о… В Осаке живешь?

— Ага. На Бон[5] приехал. А ты какими судьбами в Коти? Почему вдруг приехала?

Потому, что устала от работы. Потому, что хотела убежать от любимого. Потому, что соскучилась по детству. У Хинако было множество разных ответов, и она выбрала наиболее нейтральный.

— В Якумуре у нас дом остался. Мы его сдавали все это время, а теперь жильцы выезжают, вот и приехала посмотреть, что да как.

— Одна?

— Одна. Буду решать, что с ним делать дальше — сдавать, перестраивать, продавать. Как скажу, так и будет!

Тут сын Кимихико стал капризничать и проситься к маме, и отец легонько стукнул его по попке:

— Топай к матери. И смотри веди себя прилично!

Глядя вслед нетвердо бредущему малышу, Хинако промолвила:

— Вот уже и ты стал прекрасным отцом…

Тот заметно смутился:

— Так, поди, тридцать три уже. Не я один. Все наши — старики-старухи. Ютака унаследовал семейное дело, сельским хозяйством занимается. Кёдзо — в сельхозкооперативе. Юкари замуж вышла за магазин Фудзимото. — Кимихико вываливал новости об одноклассниках.

— А Саёри? Не знаешь, где она теперь?

Кимихико помрачнел и, помедлив, спросил:

— Так ты ничего не знаешь? — (Хинако отрицательно покачала головой. Сердце сжалось в дурном предчувствии.) — Умерла она.

Стук колес вдруг показался нестерпимо громким, а лицо Саёри с потрясающей заразительной улыбкой треснуло в памяти, как стекло. Не находя слов, Хинако слушала бывшего одноклассника, делившегося с ней печальными подробностями. Оказалось, что Саёри погибла в результате несчастного случая летом, еще перед третьим годом обучения в средней школе.

Не может этого быть… После отъезда Хинако из Якумуры Саёри неизменно присутствовала во всех ее детских воспоминаниях. Разум отказывался соглашаться с тем, что лучшей подруги уже почти двадцать лет нет в этом мире, ведь в сердце Хинако она все это время оставалась живой.

— Вы с ней подругами были… — участливо протянул Кимихико, глядя в ее застывшее лицо.

Как же она до сих пор ничего не знала? Ведь бабушка столько раз навещала могилу деда, неужели ей никто не рассказал? Хотя о чем это она? Бабушка в последнее время стремительно выживает из ума. Если что-то и слышала, это наверняка тут же вылетело у нее из головы.

Саёри ушла из этого мира, оставив подругу в неведении. Хинако не смогла бы описать свои чувства — ее словно предали.

Поезд бежал сквозь долину вдоль берега реки. На дне долины громоздились домики — бетонные квадратные коробки с ослепительно синими и красными крышами. Из динамика донеслось: «Станция Сакава. Просим вас не забывать в вагоне свои вещи».

Сакава была ближайшей к Якумуре станцией.

В передней части вагона показалась женщина с грудным ребенком на руках. Кимихико махнул жене — вероятно, это была она — и, тепло попрощавшись, ушел. Хинако бесстрастно смотрела ему вслед, чувствуя, как весть о смерти Саёри хлопьями черной тоски медленно оседает в сердце.

Мужчина спускался по горной тропке. Белые одежды, котомка через плечо, соломенные сандалии — все выдавало в нем паломника.

От зарослей у обочины поднимались горячие волны. Жара становилась почти нестерпимой. Пот солеными каплями выступил на лице. Наклоняясь вперед и пружиня на спуске, мужчина бодро шагал по склону. Короткий седой ежик волос и старческое лицо, испещренное крошечными морщинками, словно шкура слона, странно не вязались с молодой подвижностью тела. На вид ему можно было дать все пятьдесят, хотя на самом деле едва исполнилось сорок.

Сверху открывался вид на небольшой городишко. Мужчина остановился, чтобы перевести дух. Город раскинулся вдоль узкого шоссе, по которому, словно божьи коровки, снуют автомобили. Во дворе одного из буддийских храмов местные жители возводят башню из бамбука. Улицы украшены фонариками. Похоже, готовятся к какому-то празднику. Так ведь завтра первый день Бона! Как он мог забыть… Наверное, будут народные танцы. Вон там, под серым навесом, женщины, кажется, готовят в огромном чане праздничный рис с бобами. Его жена тоже всегда готовила это блюдо на Бон, да так вкусно, что он, казалось, мог хоть гору съесть этого риса. Только теперь ему никогда уже не отведать риса, приготовленного заботливыми руками жены.

Перед его мысленным взором в который раз встала страшная картина. Нижняя часть тела залита кровью. Кровь хищными пятнами расползается по беззащитной белизне кимоно, капает на голые ступни. Лицо в фиолетовых трупных пятнах внезапно поднимается, мертвые зрачки глядят на…

Вдалеке послышалась барабанная дробь. Мужчина резко поднял голову и зажмурился. Усилием воли он загнал страшное видение в самый дальний угол сознания и вновь двинулся по склону. Лицо его выражало муку.

Солнце скрылось за тучами, изумрудная зелень гор померкла.

Деревня Якумура затерялась в самом сердце гор Сикоку, в двадцати километрах от Сакавы. От станции такси помчало Хинако вверх по 33-й автотрассе вдоль горной речки Ниёдо. Серая нить шоссе то ныряла глубоко в горы, то мелькала в просветах, мчась наперегонки с бурным речным потоком. В ослепительном полуденном солнце река и горы вспыхивали ярким живым пламенем.