Елена Муравьева - ПЛАН «Б»

• Название: ПЛАН «Б»
• Автор: Елена Муравьева
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Жизнь-штука настолько сложная, что управиться с ней не в состоянии даже колодовство. Молодая магиня Тата убедилась в этом не единожды. Но настоящие испытания начались, когда рядом появился Никита, а мысли стали материализовываться.

---

— У тебя отличная команда. А что изобрел Андрей?

— Ничего. Ему было не до того.

На том вопрос и решился. Череда, правда, долго изучал условия договора, прежде чем поставить свою подпись.

— Вам что-то не нравится? — забеспокоилась Барбара.

— Вы как будто нас покупаете, — признался Вадим. — И мне это неприятно.

— Что за странные фантазии.

— Я считаю нужным сказать: вне зависимости от этого документа, вы — для нас близкий и родной человек. И всегда можете рассчитывать на нас.

— Какие тут счеты, — отмахнулась Барбара. — Мы ведь, как одна семья, …сынок.

Вадим не заметил легкой заминки. Для Барбары же она стала рубежом, преодолев который, она почти физически ощутила, как с души упал камень печали, а острая иголка непрерывной боли, терзавшей сердце после гибели сына и внуков, вдруг растворилась в новой любви.

В следующий свой приезд Любовь Андреевна ужесточила условия сделки. Но сначала затеяла расспросы.

— Как дела?

Сияющая Барбара ответила: все отлично. Лучше не бывает.

— Мне и раньше с твоими ребятами ладили. А теперь породнились по-настоящему. Грех сказать, но Дмитрик меня любит больше, чем Лару и Вадима. Мы с ним проводим дни напролет. Вместе гуляем, читаем, в кафе ходим. Он умница, уже буквы знает… — Барбара могла рассказывать о малыше часами. — …мать Вадима опять приезжала. Не тебе чета. Но ничего, бывает хуже. Только б с замечаниями не лезла бы. «Вы, Барбара, язык подучили бы!» Тьфу! Я русский знаю не хуже ее. Ларочка и Вадим меня понимают, ты тоже, а с Дмитриком нам болгарского и польского хватает. Кстати, Вадим мне знаешь, что подарил? — на втором месте у Барбары был Череда. Она показала золотое кольцо. — Бриллианты, конечно, простят, но мне нравятся… — К Ларисе Барбара ревновала СВОИХ мужчин, поэтому не забыла добавить к бочке меда ложку дегтя. — Лара твоя болела желтухой. Надумала на старости лет. Я Дмитрика в охапку и бегом в гостиницу. Вадим, бедненький, сильно переживал. Он теперь компаньон с Григорием. Тот его ценит…

Новости лились потоком.

Наконец, Барбара спохватилась:

— Сама-то как?

— Плохо, — честно ответила Любовь Андреевна.

— Что?

— Рак.

— Я так и подумала. Уж очень ты похудела. Бедная моя.

— Я не бедная. Просто у каждого в жизни свои задачи. Я свои выполнила. И могу уходить. Главное — покинуть мир со спокойной душой. Поэтому дай обещание, что за Дмитриком ты присмотришь.

— Будь спокойна.

— И ребятам будешь настоящей матерью.

— Обещаю.

— И во всем всегда будешь им опорой. Сколько хватит сил.

— Не сомневайся.

— Людям нужно, чтобы их любили. И когда я… — Любовь Андреевна запнулась, но взяв себя в руки, продолжила: — умру, ты будешь любишь их, как я, всей душой.

— Клянусь.

— Вот и хорошо.

— Ты меня прости, но я спрошу. Если с тобой что-то случится, сны мои не прекратятся?

— Нет. Все останется в силе. До последнего вздоха. Только ребятам моим ни слова о болезни.

На вокзале расцеловались, обменялись понимающими взглядами — простились.

— Мамочка, сходи к врачу, что-то ты мне не нравишься, — Лариса, словно чуяла, ластилась, обнималась, как в детстве.

— Обязательно, милая. Живите счастливо.

— Вадим, берегите Ларису.

— Какие трагические ноты в голосе! Чем я снова не угодил?

Череда хотел пошутить и осекся, заглянул в глаза тещи, увидел муку мученическую, побледнел, а поздно.

— Провожающие, покиньте вагоны…

Глава 20. Уход

Слегла Любовь Андреевна через полгода. До того бегала по магазинам, готовила, убирала. Потом вдруг, гостей отвадив, сказала: не здоровится. И Тату утешила: не беспокойся, все пройдет.

В тот день внучка как обычно куда-то торопилась.

— Веди себя хорошо, — сказала на прощанье. — Я ненадолго. Буду через часик-полтора. Спи.

— Хорошо. — Любовь Андреевна отвернулась к стене.

Квартира звенела мелодией ухода. Торопливые шаги, щелчки набираемого телефонного номера, скороговорка.

— Иду, иду, не сердись.

Опять шаги. Щелчок замка. Все! Дом накрыла тишина! Похожая на ту, в какой предстояло скоро раствориться.

«Хорошо, что Татки нет дома. При ней пришлось бы «держать лицо», играть, тратить силы на всякую чепуху, — думала Любовь Андреевна. — Смерть — дело интимное. Рождается человек в суматохе, живет в суете, хоть умереть имеет право в покое».

И все же она решила дождаться внучку. Еще раз услышать любимый голосок. Напоследок.

Стрелка настенных часов вздрогнула и сместилась на одно деление. Часы шли. А ее время останавливалось. Когда-нибудь время останавливается для каждого. «Почему так рано? Ведь можно было еще пожить. Правнуков понянчить. На солнышко поглядеть. Траву потоптать. Ан, нет. Не судьба! Каждому — свой срок. Ей — сегодня с вещами на выход. Впрочем, какие вещи».

— Зато все устроено.

Боль мутила сознание, мучила душу, мешала думать. От нестерпимого жара, от иголок, утыканных в сердце, можно было спрятаться только в смерти. Но, чтоб сделать это, следовало решиться. Возврата ведь не будет. Билет в один конец.

Хлопнула дверь. Вернулась Татка. Раньше, чем собиралась. Значит, чует внучкино сердце беду. Не только любовями-морковями занято.

— Бабушка, спишь?

— Сплю.

— И как тебе?

— Полегче.

— Ты спи. Во сне все выздоравливают.

— Хорошо. Я тебя люблю, милая.

— А я тебя люблю.

Вот и сказаны последние главные слова. Вот и нечего больше ждать и незачем терпеть муку. Любовь Андреевна с облегчением вздохнула.

Где-то в глубинах безбрежного бескрайнего космоса, в далях, сокрытых тьмой времени и толщей пространства, родился лучик белого света и безгрешный, неподкупный вестник смерти потянулся за новой добычей.

— Не бойся, там не страшно, — сказала Душа.

— Хорошо там, где меня нет, — с сожалением посетовало на несправедливость Тело.

— Я не хочу, — заявил Ум, — я еще многое могу.

— А я устал, — пожаловался Дух, — я бы отдохнул.

— Какой отдых? Момент-то, какой?! О возвышенном надо думать! — возмутилась Душа.

— Надумался! Хватит.

— Хочешь последний подарок? — бессмертная была сегодня щедрой.

— Что ты имеешь в виду? — Ум встрепенулся.

Лучик разделил пространство на две половинки и, раздвигая их, как берега, разлился рекой. На одном зеленела трава, сияло солнце, синь небес отражалась в водной глади, птицы, перелетая с цветущих деревьев на прекрасные цветы, нежно щебетали веселыми голосами. На другом: сером, угрюмом, пустынном Любовь Андреевна увидела себя: Рабу Божию Любовь и нацеленный в спину штык в руках болезни-конвоира.

— Мамочка! — раздалось с противоположного берега.

Вздрогнула Любовь, будто ударили!

— Светонька!

Дочка возвращалась домой с подарками и известием — свадьба скоро. Да на беду встретила другого. Пьяного водителя грузовика. Вот и обвенчалась со смертью.

— Мамочка! — зов повторился. — Иди ко мне.

— Сейчас, сейчас, — засуетилась Любовь.

— А я? — рядом с болезнью не весть, откуда появилась Лариса, — не уходи.

— Я тебя столько лет жду, — Света почти плакала.

— Ты мне нужна, — уверенно заявила Лариса.

— Не ссорьтесь, доченьки…

— Любонька, милая, — рядом со Светой возникла мужская фигура. Муж. Дмитрий. Митя. Митенька.

…Любила его до беспамятства. Ревновала до безумия. Он, кобелина чертов, первые годы гулял, как нанятый. Потом в науку ударился, профессором стал. Изводил и себя, и ее: то раздельное питание, то голодание, то лыжи, то музеи. Сил невпроворот, вот и тратил, на что ни попадя. А уж что в постели вытворял! И так до старости. Впрочем, не дожил Митя до старости. В силе ушел, от горя. Все о Свете плакал, о младшенькой…

— Бабушка! Останься! — Татка возникла рядом с Ларой, и, как обычно, не просила. Требовала! Еще бы! Главный человек на свете. Козырный туз в крапленой колоде, всех переиграет! — Дедушка, ты не прав! Пусть бабушка со мной еще побудет. И с Дмитриком.

Единоличница! Отберешь у такой! Как же!

— Не вмешивайся! — попросила Любовь, — Хоть ты меня не мучай.

— Люба!

Не равны силы у мира светлого забвения и реалий. Рядом с дочкой и мужем встали отец и мать!

— Любочка. Пора домой, — давний, из детства, зов полоснул сердце тоской.

— Иду, только я…

— Ты боишься? — догадалась мама. — Да?

— Да, мамуля, боюсь!

— Не бойся. Я с тобой, — успокоил отец.

— Вечно, ты, Любка, трусить. Вечно копаешься. Давай скорее сюда! — Иринка, сестра, приветливо замахала руками.

— Здесь хорошо! — голос мамы лился песней. — Здесь мы снова все вместе. Как раньше.

— Мы последнее время только о тебе и говорим. Заждались совсем, — сказал папа.