Михаил Горбачев - Жизнь и реформы

• Название: Жизнь и реформы
• Автор: Михаил Горбачев
• Издательство: Издательство "Новости"
• Жанр: История
• Год: 1995
• ISBN: 5-7020-0953-3

В книге своих мемуаров последний Президент СССР рисует эмоциональную, насыщенную уникальными фактами и откровениями, яркими эпизодами и диалогами картину своего пути к вершине власти. Становятся понятными истоки политического выбора «архитектора перестройки», критически анализируется ход реформ и их влияние на развитие ситуации в стране, постперестроечные реалии которой автор оценивает как драму. Впервые в таком объеме и с такой степенью доверительности Михаил Горбачев рассказывает о своей частной жизни, о своих родных и близких ему людях.

Вторая часть книги М.С.Горбачева посвящена внешнеполитическим последствиям реформ, формированию принципиально нового типа взаимоотношений СССР с зарубежными странами, особенно с США и другими ведущими державами, а также со странами бывшего соцлагеря. Интересны анализ автора трагических событий, связанных с распадом Союза, роли в ней отдельных прежних и нынешних политических деятелей, критическая оценка семилетнего периода правления страной, нравственные уроки жизни первого и последнего Президента СССР.

---

Он поставил как бы риторический вопрос, подчеркнув, что надо ответить на него всем нам вместе: «Сможет ли однопартийная система обеспечить развитие демократии, можно ли будет при ней осуществлять эффективный контроль над негативными явлениями, бороться с коррупцией, имеющей место в партийных и правительственных учреждениях?»

В постановке этого вопроса я уловил и собственные сомнения, терзавшие, впрочем, не только меня одного. Ведь при обсуждении содержания и рамок нашей политической реформы речь шла о плюрализме мнений, о том, что и при однопартийной системе можно развивать демократию. Но плюрализм у нас не ограничился сферой идей, стал приобретать и политический характер. Пошли упреки ортодоксов, обвинения в том, что мы подвергли ревизии апрельский Пленум, XXVII съезд, XIX партийную конференцию.

Из рассуждений Чжао следовало, что китайское руководство готово встать на путь политического реформирования, когда при однопартийном правлении народные массы могли бы пользоваться широкими демократическими правами. А завершил он их так: если это не удастся, неизбежно встанет вопрос о многопартийной системе. При этом подчеркивал необходимость закрепления конституционных прав граждан, оптимального соотношения демократии и законности. Законность должна базироваться на демократии, а демократия опираться на законность.

Сам Чжао Цзыян сказал, что «в Китае с большим интересом и вниманием следят за политической реформой в Советском Союзе. Особенно большой интерес она вызывает у интеллигенции, требующей, чтобы Китай учился у вас, перенимал ваш опыт. У нас есть институт, студенты которого передали в посольство письмо с просьбой послушать ваше выступление на тему: «Политические реформы в СССР».

Откровенно говоря, открытость, которая проявилась на встрече с Генеральным секретарем ЦК КПК, меня поразила, и я даже по ходу беседы размышлял, что бы это значило. Лишь позднее мне стало ясно, что переживал этот человек, каково внутреннее борение установок и ценностей. Это был реформатор, близкий к Дэн Сяопину, шедший за ним, деятель, так сказать, новой формации. Естественно, что за ним шло немало думающих людей, особенно из молодой интеллигенции. И вот он оказался в те дни перед лицом демократического вызова, с которым выступила студенческая масса. Чжао Цзыян не мог не знать, что многие тогда требовали навести порядок, поскольку студенческое выступление приняло характер гражданского неповиновения. А там ведь была основная масса тех, кто пошел за ним или, по крайней мере, вдохновлялся идеями, которые сам он разделял. Вот в чем была его драма.

«ЧЖАО ЦЗЫЯН. Я обратил внимание на вашу формулировку о правовом социалистическом государстве. Для нас это очень полезно. Мы это осмысливали. На мой взгляд, есть и вопрос о полной независимости суда. Если будут разработаны соответствующие законы, то будет ли иметь суд право на последнее слово?

ГОРБАЧЕВ. Думаю, именно к этому надо идти. Если суд сформировать демократическим, если туда войдут действительно уважаемые, авторитетные лица, если они будут в правовом и экономическом положении поставлены достаточно высоко, если, наконец, будут созданы механизмы, гарантирующие взаимоконтролируемость всей системы, то есть уверенность, что такой суд будет принимать правильные решения».

В целом беседа с Чжао Цзыяном на меня произвела большое впечатление. Передо мной сидел человек, обладающий незаурядными интеллектуальными и политическими качествами, способный ставить под сомнение те или другие положения и установки, искать ответы на самые трудные вопросы. Это мои первые впечатления — раньше я о нем знал очень мало.

В тот же вечер Чжао Цзыян пригласил нас на ужин в небольшой, но очень симпатичный китайский ресторан в резиденции «Дяоюйтай». Он назывался, кажется, «Сад общей радости». И еще мне почему-то врезалось в память название одного из многих китайских блюд — «два дракона в ласточкином гнезде».

Ощущение открытости и взаимной симпатии, возникшее на беседе, как бы само собой перенеслось и на вечернюю встречу. Разговор касался событий на Тяньаньмынь и в других университетских центрах. И свелся к тому, что очень важно найти решения на основе разумного компромисса.

Прощаясь с Чжао Цзыяном, я выразил ему признательность за содержательную, откровенную беседу, пригласил посетить Советский Союз. Сказал, что чувствую потребность продолжить наш разговор. Но та встреча с ним оказалась не только первой, но, видимо, и последней. А впрочем — как знать?

Пока я был занят на переговорах, Раиса Максимовна побывала в пекинской библиотеке, в Обществе китайско-советской дружбы, доме-музее всемирно известного китайского живописца и графика Сюй Бэйхуна, в парке Тяньтань, на кооперативной фабрике декоративно-прикладного искусства. Самые сильные впечатления, которыми она поделилась со мной, — это радушие и доброжелательность китайцев, их одобрение быстрых изменений к лучшему в отношениях между нашими странами. В Обществе китайско-советской дружбы не без намека в адрес политиков сказали, что по линии обществ связи восстановлены еще в 1983 году и очень успешно развиваются.

18 мая после церемонии проводов, состоявшейся в правительственной резиденции, мы отправились в аэропорт, откуда наш курс лежал в Шанхай. Ехали мы опять не через центр столицы, но проводить нас вышли десятки, если не сотни тысяч пекинцев. Причем это отнюдь не были какие-то статисты, выведенные, так сказать, в официально организованном порядке.

…В Шанхае в аэропорту нас встречал член Политбюро, первый секретарь горкома КПК Цзян Цзэминь и мэр Чжу Жунцзи. На улицах города, как и в Пекине, в тот день было много горожан: они вышли нам навстречу, кто просто полюбопытствовать, но в массе своей — оказать доброе внимание.

Когда в Москве обсуждались возможные варианты нашего пребывания в Китае, я предпочел помимо Пекина побывать именно в Шанхае, хотя кое-кто не советовал делать это, ссылаясь на то, что в этом густонаселенном городе с довольно узкими улицами невозможно обеспечить необходимую безопасность. Выбирая Шанхай, я руководствовался тем, что это крупнейший после Пекина промышленный и культурный центр, о котором я слышал и читал, наверное, больше, чем о любом другом городе Китая. Не скрою, выбирая Шанхай, я имел в виду еще и возможность познакомиться с Цзян Цзэминем — секретарем Шанхайского городского комитета КПК, о котором в Москву доходила информация как об одном из видных и интересных руководителей «новой волны». Он — выпускник Шанхайского политехнического института, в 50-е годы проходил практику на автомобильном заводе в Москве и с тех пор не забыл русский язык, в чем я убедился, когда беседовал с ним.

Хорошее знание Цзян Цзэминем настроений шанхайцев, а может быть, и его личные качества человека спокойного, уравновешенного, приветливого — таким я его тогда запомнил — сыграли свою полезную роль в том, что массовые студенческие выступления в этом городе обошлись, насколько меня информировали, без трагических инцидентов. Видимо, это в какой-то мере также и заслуга мэра Шанхая Чжу Жунцзи, который произвел на меня хорошее впечатление своей деловитостью, широтой и глубиной суждений об экономике этого огромного города. Знакомство с этими людьми обогатило диапазон моих представлений о современных китайских администраторах, и поэтому для меня не стало неожиданностью сообщение об избрании Цзян Цзэминя в июне 1989 года на пост Генерального секретаря ЦК КПК после отставки Чжао Цзыяна, на которого была возложена ответственность за студенческие выступления и вообще за «поветрие буржуазной либерализации».

Возвышение Цзян Цзэминя не было победой сторонников жесткой линии. Видимо, и на этот раз архитектору китайских реформ Дэн Сяопину удалось найти своего рода политический компромисс и поддержать равновесие в руководстве партии и государства.

Встречи с молодежью

Кроме содержательных встреч с руководителями Китая, которые имели поворотное значение в истории отношений народов двух наших стран, огромное впечатление произвели на меня встречи с молодежью. Они оказались в чем-то даже неожиданными. Многие наши специалисты по Китаю полагали, будто тяга к добрым отношениям с Советским Союзом характерна главным образом для старших поколений китайцев, у которых она является как бы ностальгической. Что же касается молодежи, то она, как предполагалось, за годы советско-китайского отчуждения если и не стала антисоветски настроенной, то, по крайней мере, безразлична по отношению к Советскому Союзу или даже сориентирована в прозападном, проамериканском духе.

Общаясь напрямую с молодыми китайцами в Пекине и Шанхае, мы убедились в ином. Молодые люди — студенты, учащиеся школ, рабочие и служащие — охотно вступали в диалог, говорили о своем желании побывать в Советском Союзе. Меня глубоко тронул их живой, неподдельный интерес к тому, что происходит в СССР, одобрительные высказывания в связи с восстановлением нормальных отношений между нашими странами. В разговоре с ними на Великой китайской стене я рассказал о совместном с китайскими руководителями решении развивать сотрудничество между Китаем и Советским Союзом и услышал в ответ: «Это и наше желание, наша мечта».