Адольф Гуггенбюль-Крейг - Наивные старцы. Анализ современных мифов

• Название: Наивные старцы. Анализ современных мифов
• Автор: Адольф Гуггенбюль-Крейг
• Издательство: Б.С.К.
• Жанр: Психология
• Год: 1997
• ISBN: 978-5-88925-028-9

"Главная тема моей книги — анализ современных мифов. Анализируя мифологию и сравнивая последнюю с психологией, нельзя избежать определенной систематизации мифов и обойти молчанием проблему деструктивных возможностей, которые мифы в себе таят. Речь пойдет о мифах, определяющих современную жизнь, культуру и политику, о мифах, отчасти вредных..."

Адольф Гуггенбюль-Крейг

vk.com/psyfb2

---

В защиту внутренних противоречий

Расхождения между убеждениями и поступками или противоречия, закравшиеся в жизненную философию, вызывают досаду у человека с сильно развитым логическим мышлением. Подобные люди с укоризной показывают пальцем на соседа, по их мнению, недалекого салонного коммуниста, который, пользуясь плодами капитализма и владея частной собственностью, рассуждает о социалистических идеях. С презрением упоминают они о женщине, которая придерживается крайних феминистских взглядов, но в жизни послушно следует за мужем и воспитывает своих детей в патриархальном духе. Со смехом расскажут они вам о семье шурина, все члены которой увлечены борьбой за чистоту окружающей среды, однако сами пользуются двумя автомобилями. Я вспоминаю одного своего ассистента, который действовал на меня, как песчинка в глазу, ибо был одновременно ревностным католиком и ортодоксальным фрейдистом. С изумлением смотрю я на знакомую мне итальянку, студентку психологического факультета, которая в течение одной недели была принята в лоно католической церкви и вступила в коммунистическую партию.

Дело в том, что все, имеющее отношение к психологии,— мифология. Мировоззрение, сознательные или бессознательные убеждения, реализуемые намеренно или проявляющиеся на примере казалось бы случайных поступков, являются мифами, тенденциозность которых угрожает состоянию индивида и общества. Поэтому нет ничего страшного в том, что рьяный защитник природы восхищается автомобилями, а человека, верящего в прогресс, время от времени привлекает идея упадка. В конце концов, речь идет о дополнении опасной тенденциозности.

В свободном, либеральном государстве высказывать свое мнение имеют право все, включая противников правового государства. Либерализм начинается с прав индивида; каждый человек, если ему угодно, может сознательно лелеять противоречивые мифы. Скажу больше, людям, которыми руководят совершенно однозначные образы, доверять трудно.

Передать душевные переживания нелегко. Символика архетипов ограничена, ибо ограничены наши способности к символообразованию. Камнем преткновения является то, что любое символообразование, связанное с душевной деятельностью и архетипами, неминуемо приводит к противоречиям. Говоря иначе, эго противоречиво относится к собственной душе, воспринимая ее то с удовольствием, то с отвращением; порой радуется ей, иной раз боится; эго переполняют конструктивные и вместе с тем деструктивные ощущения. Подобные противоречия находят свое отражение в символах, если последние действительно нетенденциозны и способны охватить весь спектр чувств индивида. Например, образ отца включает в себя не только элементы доброты, наставничества и заботы, но и кастрирующие, жестокие и смертоносные аспекты. То же самое относится к мифологеме, представляющей символы божества. Бог милосерден и добр, однако вместе с тем он гневен, жесток и страшен. Мир мифов наводнен противоречиями, подобно миру сновидений. Индеец, не замечающий противоречия между своим заявлением: «Тотем моего племени — попугай; я попугай», и тем обстоятельством, что попугаи, в отличие от него, живут на деревьях, мыслит не «примитивно», а символически.

Тех, кто полагает, что выражения души следует рассматривать в соответствии с математическими критериями, раздражают человеческие противоречия, таящиеся в философии или заявляющие о себе на примере расхождения слов и дел. Разумеется, подобные противоречия могут быть симптомом оппортунизма и психопатической аморальности, бессовестности и равнодушия. Однако чаще всего это не так. Противоречия — необходимый элемент уравновешенных мифов. Отсутствие противоречий подозрительней, чем патологическая тенденциозность. Пожалуй, стоило бы поостеречься людей, лишенных противоречий, например, тех из них, кто жаждет настоящего всеобщего «равенства». Раздражения можно избежать, если прекратить идеологизацию мифов и не пытаться a tout prix *: (Во что бы то ни стало (франц.) втиснуть их в рамки определенной системы, лишенной противоречий и не допускающей вторжения иных идеологий. Коммунисты и граждане свободного мира не могут сойтись во мнении, дискутируя на идеологические темы, а представители свами и христианской церкви вообще не понимают друг друга. Все люди — богословы сознательно, а идеологи бессознательно — руководствуются определенными мифами. Насколько плодотворной могла бы стать конференция по вопросу мифологий, на которую бы съехались идеологические и религиозные противники. На этом форуме перед ними предстали бы не магистральные идеологии и религиозные конфессии, а ведущие мифологии современности. Каждый участник этого конгресса представлял бы свою мифологию, подобно тому, как живописец выставляет свою картину и поэт декламирует свои стихи. Разумеется предпочтение к своему собственному детищу от такой демонстрации отнюдь не улетучивается, однако впредь человеку становится гораздо труднее начисто отрицать значение чужого творения.

Перечитывая последний абзац я вижу, что, сам того не замечая, увлекся мифологемой всеобщего примирения.

Единообразие и отсутствие противоречий внутри мифологии опасно и грозит патологией. Здоровые мифологии не только противостоят другим идеям, но и содержат внутренние противоречия.

Современные юристы поступают наивно, когда цепляются за «отсутствие» психологических противоречий. Характеризуя надежность сведений, полученных от свидетеля или подсудимого, они указывают на отсутствие противоречий. Следует предостеречь юристов: только сознательный лжец изгоняет из своего рассказа противоречия. Воспоминание — это душевная деятельность, в результате которой пережитое пропускается через фильтр базовой мифологии. Когда человек честно повествует о пережитом, он всегда говорит путанно, поскольку мифы подгоняют логику события под себя. В подлинном воспоминании красный спортивный автомобиль может ехать быстрее скорого поезда. Сознательный лжец позаботится о том, чтобы его рассказ выглядел правдоподобным во всех деталях; честный свидетель никогда не избегает противоречий.

Коль скоро речь здесь идет о противоречиях, мне хотелось бы позволить им закружить меня в стремительном вихре. Отсутствие противоречий — это миф, символ не поддающегося осмыслению душевного состояния. Он опасен, но вместе с тем привлекателен, поскольку требует от нас осознания и устранения религиозных, философских и других противоречий. Благодаря этому возникают новые идеи, которые, увы, неминуемо влекут за собой новые противоречия, и так до бесконечности.

Архетипы обнаруживаются — символы измышляются

В течение девяти предыдущих глав я ни разу не упоминал об архетипах. Если психология — это мифология, то какую роль выполняют в ней архетипы?

Архетипы, являющиеся врожденными стереотипами поведения, проявляющимися в типичных, постоянно повторяющихся ситуациях ребенка и родителей, охотника, священника, мужчины и женщины и т. д.,— величайшее «открытие» К.Г. Юнга. Некоторые психологи-юнгианцы говорят в этой связи даже об «архетипической психологии», «архетипической медицине» и т. д. Архетипы заявляют о себе в виде инстинктивных способов поведения и осознаются через образы и символы, которые обнаруживаются прежде всего в различных человеческих мифологиях.

Архетипы, подобно подавляющему большинству психологических феноменов, не доступны для точного естественнонаучного наблюдения; они не поддаются измерению, не могут быть сфотографированы; коротко говоря, доказать их существование с объективной точки зрения невозможно. Поэтому учение об архетипах — тоже мифология. Архетипы — это не живые существа, наподобие лис или слонов; их нельзя назвать физическими силами или химическими реакциями, подобно силе гравитации и окислению. Психологи-юнгианцы могут в минимальном объеме систематизировать и описывать архетипы, однако подобные исследования не имеют ничего общего с работой физика, измеряющего величину электрического напряжения; скорее их можно сравнить с той научной деятельностью, которой занимался, в частности, специалист по мифологии Керенжи, изучавший культ Диониса.

Символ не является самодостаточной вещью. Дионис — это не архетип, а символ опьянения и равенства. Афродита представляет собой не архетип любви, а символ данного архетипа.

Архетип — это психическая энергия, которая не может быть созданием человеческой фантазии в отличие от символов, представляющих архетипы, поскольку символы отчасти изобретаются людьми. Быть может, существуют архетипические патологии. Отношения между мужчиной и женщиной обусловлены архетипически. Не трудно вообразить, что в определенной ситуации соответствующий архетип может по тем или иным причинам искажаться до такой степени, что серьезные расстройства в отношениях окажутся неизбежными. Я не рискую утверждать, что архетипы могут содержать патологию, однако хочу однозначно указать на то, что созданные людьми символы, образы и иносказания свидетельствуют порой о серьезных расстройствах и даже болезнях. Плоды человеческого творчества перенимают черты своих создателей. Коль скоро человек может страдать невротическим расстройством или психозом, то символы, изобретенные им, неминуемо окажутся пораженными тем же недугом даже в том случае, если указывают они на вполне безобидное явление. Психология — это мифология, но душа — это не миф.