Кальман Миксат - ИСТОРИЯ НОСТИ-МЛАДШЕГО И МАРИИ TOOT

• Название: ИСТОРИЯ НОСТИ-МЛАДШЕГО И МАРИИ TOOT
• Автор: Кальман Миксат
• Жанр: Классическая проза

---

— Но-но, — пробормотал он, стараясь спрятаться за плечами крупнотелой супруги пастора из Мезерне, к которой его подсадили за кавалера.

Между тем вслед за Клементи поднялись и многие другие не слишком чопорные господа и подошли к Тооту чокнуться. Среди них был и Ности.

— Я исправник Ности.

— Заметил, — улыбнулся Михай Тоот.

— Человека труда, то есть противоположный полюс, — продолжал Фери, — хочет почтить представитель безделья.

— Безделье! — бесцеремонно перебил Клементи, — это как считать. Кто любит работать? Только глупцы и любят. Разве неправда? Я апеллирую ко всем умным людям. Вот пчелы, самые большие труженики среди животного мира, а ведь они тоже не любят работать. Слышал я, завезли один улей в Бразилию, а пчелы, увидев, что там вечное лето, подумали про себя: к чему теперь трудиться? И больше не работали!

— Ай-ай-ай, Клементи, — пристыдила его госпожа Чашка, когда разговор вокруг Михая Тоота сделался общим, — что случилось? Вы что сегодня дурите? Сначала хвалили труд, теперь честите на все корки.

— А я человек разносторонний, — защищался Клементи, обеими руками почесывая хитрую физиономию. — И потом я только господина Ности имел в виду, который в летнем климате родился.

— Да, но вот лето мое лишь до моей весны продлилось, — с некоторой горечью ответил Фери. — Теперь, пожалуй, и мне хлеб насущный трудом добывать придется.

— Не надорвитесь, ваше превосходительство, — засмеялся редактор.

— Право, дорогой господин редактор, бросьте меня превосходительством величать.

— Ну, нет! Королевскому и императорскому камергеру полагается превосходительство. («Гм, значит, камергер, — вздохнула Мари, — то-то он такой гордый».)

— Это только для склепа, — скромно ответил Фери, — для фамильных костей. А мне скорее титул «благородия» подходит, и его-то носить надо, сознавая, что предназначен он был другому, более способному, более энергичному человеку.

— Ух, ты! — вскрикнул прислушивавшийся одним ухом толстощекий Йошка Каби, обычно великий молчальник, но под воздействием вина начинавший трещать как заведенный. — Брось стесняться! Чего ты стыдишься? Кто хлеб комитетский хватает, тот его и кусает. Я б не стеснялся, коли тебя оставил бы с носом! И точка! Признай, только, брат, что хитер немец. А я тебе скажу, что так и надо, ведь не будь немец хитрым, нам бы не на ком было гнев свой излить, а без этого удаль нации давно б плесенью покрылась.

После сей речи Ности, как младшему, полагалось пройти на противоположную сторону и чокнуться с Йожи Каби.

— Кажется, он приятный молодой человек, — заметил, обратившись к соседке, Михай Тоот.

— Гм, — ответила пасторша, устремив вслед молодому человеку галочьи глазки и помаргивая ими. — Слыхала я, малость ленив он. Да и с отцом его не все чисто. А уж тот как спесив, особливо во время парламентских сессий! Вечно в кармане «Пешти напло» таскает, а попадется ему кто навстречу на улице, кого он узнать не пожелает, вытащит газету да уткнет в нее свою физию, вид делает, будто читает, так и проходит мимо людей. Вот таким вздором и развлекали друг друга гости за ужином, что, разумеется, долго занимать всех не могло, разве только тех, кто не прочь посидеть за столом допоздна. У молодежи обоего пола чесались пятки, они к танцам готовились, старики мечтали о картах, к жетонам своим стремились, и все с нетерпеньем поглядывали, когда же встанет из-за стола возглавлявшая его мама Фрузина. Она б уже встала, да вот пустобрех Подвольский никак не мог поставить точку: его пестрые любовные приключения вились, цепляясь друг за друга, будто плети ежевичных кустов.

Наконец хозяйка дома поднялась, послышался шелест, словно взлетела большая стая птиц. Тотчас прозвучали призывы к действию. «Долой столы!» — шумела молодежь. «Вперед, господа, на битву!» — строились в боевые порядки картежники. И лишь рабы вечной жажды беспомощно ожидали, пока хозяин отведет комнату под «буфет», куда можно будет забраться и попивать там винцо, чубуки покуривать да поспорить вдоволь, а то и песню спеть.

Фери присоединился к старикам, подсел к столу для игры в тарок, устроившись «советчиком» за спиной Михая Тоота (кто знает, может, когда-нибудь пригодится). Впрочем, от него и польза была, так как один из партнеров — Палойтаи — непрестанно бегал то туда, то сюда, наводя порядок, а чтобы игра, пока он отсутствовал, не прерывалась (время — деньги), Ности заменял хозяина дома. Целый вечер он не отходил от игроков, рассказывал анекдоты, наливал вино, разбавлял его содовой — словом, всячески им услуживал и оказался человеком полезным; его оценили, и, когда господин Тоот собирался объявлять большую игру — «ультимо» либо «соло», он оборачивался назад, как оно и подобает, если «советник» симпатичен, и лишь в том случае, когда Фери одобрительно опускал ресницы, с живостью восклицал: — Соло, хотя бы на одной воде сидеть пришлось! А между тем в большом зале, где танцевала молодежь, кто-то очень ждал Фери. Знай он это, вероятно, бросил бы верных поклонников крупного козыря, — а может, он знал и именно поэтому не оставлял их.

В большом зале догорели до конца свечи в люстрах, слуги вставили новые, толпа колыхалась, по углам дремали мамаши, часть танцоров утомилась, а новые становились все более пылкими. Из буфета, из комнат, где сплетничали, заглядывали скучающие гости, не показывался лишь тот, кого ждала Мари. Странный человек! Спесив он или в людях разочарован? Вот, право, загадка! Наверное, велел подать коляску и уехал. Из-за голов поклонников она старалась следить за дверью (удавалось ей это весьма редко, ибо кавалеры крушились вокруг нее, как пчелы вокруг жасмина), но люди входили, выходили, а он не появлялся. Ей хотелось расспросить о нем, но она не осмеливалась. Мама Фрузина, вероятно, знает, с ней-то он наверняка попрощался, но упаси бог заговорить о нем с мамой Фрузиной, глаза у нее, как у ящерицы: сразу все тайные мысли прочтет. Впрочем, их-то можно было бы не стыдиться, — если б только не скрывали они еще один слой: самые-самые тайные мысли.

Нет, никаких таких мыслей нет! Да нет же их! Ничего нет! Просто ей хотелось потанцевать с его превосходительством господином камергером. Всего-навсего невинное любопытство. Ей кажется, что, протанцевав с ним чардаш, она с абсолютной точностью сможет определить, охотник он с Шомьо или нет, ведь этот дурацкий вопрос все еще не выходит у нее из головы, и не хочет выходить, и не выйдет, и, быть может, на веки вечные останется подозрением и будет тревожить ее. А вдруг господин камергер притворялся? Может быть, — как же досадно, — ее (Мари) глаза обманулись, и память подвела, может, и лицо у него не такое и голос тоже, — но вот станцуй она с ним разочек! Все может лгать, только не ноги, что двигаются под музыку в одном и том же ритме.

Так как желание ее не осуществилось, Мари заставила это почувствовать и своих поклонников, которые, оставшись с носом, разбрелись кто куда. Председателя она оскорбила чем-то, он надулся, велел запрягать и уехал домой, а маленький барон поспешил к мамаше жаловаться.

— Мари со мной плохо обращается. Видно, не оправдаются твои надежды. Оставь меня в покое с этой золотой лягушкой! Завтра же возвращаюсь в Пешт.

— Разумеется, к своей кафешантанной диве. А из чего ты заключил, что дела твои плохи?

— Она сказала, что презирает меня и чтобы я не попадался ей на глаза.

— Но почему?

— Потому, говорит, что я за ужином крикнул, будто кто-то из Ности за хорошие денежки выпустил короля Жигмонда из шиклошской тюрьмы, а когда Ности потребовал, чтобы кричавший объявился, я спрятался, как гриб в траве.

— А почему ты не признался?

— Что я, дурак? Этот тигр разорвал бы меня в клочки.

— Верно, верно, — сказала баронесса, поглаживая сыночка по светлым кудрям. — Но, видишь ли, эти желторотые девицы любят героев, недаром они так и глотают романы. Ты бы хоть отрицал, — не ты, мол, кричал-то.

— Вот именно! Я так и хотел. Но она узнала меня по голосу.

— Послушай! Если она из сотни голосов узнала твой, хотя даже я его не узнала, значит, она тебя любит. Будь спокоен, вы помиритесь.

Она встала и отправилась искать госпожу Тоот, чтобы обжаловать у той дело сына. Госпоже Тоот, беседовавшей в одной из групп, было очень приятно, что баронесса доверительно отозвала ее в сторону и весь свет видит, как они толкуют в нише окна. Нескольких льстивых слов оказалось достаточно, чтобы хорошенько подзавести госпожу Тоот, — так заводятся часы с безукоризненным механизмом.

— О, господи, — воскликнула она, когда вернулась к своей группке, окончив беседу, — как все же отличаются от нас эти аристократки! Женщины у них такого тонкого обхождения! И голос-то у них мягкий, будто брюссельское кружево. Не могу только понять, почему у ней спереди двух верхних зубов нет, почему она не закажет себе искусственные? Знала я в Париже графиню одну по имени Ламбель, и у нее тех же зубов недоставало. Может, мода такая? Но тысяча извинений, мне нужно найти дочь.