Леонид Осипенко - Атомная подводная эпопея. Подвиги, неудачи, катастрофы

• Название: Атомная подводная эпопея. Подвиги, неудачи, катастрофы
• Автор: Леонид Осипенко
• Издательство: Издательство А/О “БОРГЕС”
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1994
• ISBN: 5-85690-007-3

Книга, написанная профессиональными моряками (Л.Г. Осипенко, Л.М. Жильцов, Н.Г. Мормуль), посвящена началу строительства атомного подводного флота, его офицерам, старшинам, матросам, а также нелегким проблемам аварийности подводных лодок и экологии.

---

Идея достижения Северного полюса подо льдами принадлежит великому ученому-химику Дмитрию Ивановичу Менделееву. В начале века он работал над проектом лодки для полярных исследований, с помощью которой предполагалось за десять дней проплыть подо льдами от Мурманска до Берингова пролива через Северный полюс. «Я до того убежден в успехе попытки, — писал Менделеев, — что готов был бы приняться за дело, хотя мне уже стукнуло 70 лет, а желал бы еще дожить до выполнения этой задачи, представляющей интерес, захватывающий сразу и науку, и технику, и промышленность, и торговлю.»[8]

Первое ледовое плавание совершила российская подводная лодка «Сом», построенная американской фирмой Голланд под первоначальным названием «Фултон». В феврале 1905 г., во время русско-японской войны, эта лодка преодолела забитый льдами проход между островами Скрыплев и Русский в Японском море.

В 1908 г. состоялось первое в истории подледное плавание. Подводная лодка российского флота «Кефаль» также была построена в США, затем доставлена в разобранном виде и вновь смонтирована в мастерских Либавского военного порта. 19 декабря в проливе Босфор Восточный «Кефаль» шла «шесть минут под водой, имея перископ на три фута выше поверхности и разрушая им дюймовый лед», как записал в вахтенном журнале ее командир Василий Александрович Меркушев.

Освоение плавания во льдах продолжалось в советское время. Подводники еще молодого тогда Северного флота совершили первые вылазки в арктические воды в начале 30-х годов. Они плавали на дизельных лодках — «Декабристах» и «Щуках».

В 1935 г. дивизион подводных лодок впервые достиг Новой Земли и укрепил на прибрежной скале медную доску с названиями кораблей. Пройдя через пролив Маточкин Шар, лодки попытались обогнуть северную оконечность архипелага со стороны Карского моря. Однако сложная ледовая обстановка воспрепятствовала этому намерению. Лодкам пришлось миновать ледовые поля в подводном положении и обогнуть острова с запада.

Это была первая ледовая одиссея советских подводников. Большая группа ее участников по возвращении в Мурманск была награждена орденами. Среди отличившихся подводников — командир дивизиона Грибоедов, командиры подводных лодок Попов и Рейснер, инженер-механики Мокржицкий и Печеркин, старшины команд Идомский, Сметанин, Клоков, Лебедев...

В феврале 1938 г. вся страна, затаив дыхание, следила за спасением полярной экспедиции Ивана Дмитриевича Папанина. Северный флот выделил спасателям три подводные лодки, среди них были «Д-3» и «Щ-404». Подводникам, особенно экипажу «Д-3» под командованием Виктора Котельникова, пришлось действовать в исключительно сложных ледовых условиях.

Подводные лодки Северного флота использовались и для обеспечения беспосадочного перелета советских летчиков во главе с В.Коккинаки по маршруту Москва — Северный полюс — США в апреле 1939 г. Четыре лодки выходили далеко в полярные воды и действовали даже за кромкой льдов.

Перед войной, в 1940 г. установлен рекорд, который удалось побить лишь атомоходам: советская дизель-электрическая лодка «Л-13» за 19 часов 43 минуты прошла подо льдами 46,8 мили.

Действия подводных лодок Северного флота во время Второй мировой войны заслуживают отдельного исследования.

В 1960 г., когда американцы совершили на своих подводных атомоходах уже шесть походов в Арктический бассейн, мы все еще осваивали арктические воды в пределах, доступных дизельным кораблям, хотя имели уже с десяток атомных подводных лодок. Однако никто в мире и не догадывался, что Советский Союз создал такую лодку.

Трудный выбор

Решая, какую из советских лодок готовить к плаванию подо льдами, командование ВМФ встало перед сложной дилеммой.

Здесь уместно еще раз сказать о той колоссальной разнице, которая существовала между нашей опытной лодкой и последующими кораблями серии. Именно на ней были испробованы все новые системы и механизмы, проведены испытания в нештатных, экспериментальных и зачастую экстремальных режимах. В результате, на отдельных системах, например парогенераторной, буквально не было живого места: сотни отрезанных, переваренных и заглушённых трубок! При низкой технологической культуре сварочные работы неизбежно приводили к попаданию в системы отходов и грязи.

На нашей лодке проводилась и наладка системы очистки воды для первого и второго контуров. Дело в том, что недостаточная чистота бидистиллата привела к образованию коррозии и микротечей, в результате чего удельная радиоактивность первого контура была в тысячи раз выше, чем на серийных лодках. Об этом прекрасно знал личный состав, и лучше всего непосредственно занятые обслуживанием ГЭУ управленцы во главе с Рюриком Александровичем Тимофеевым. Знал об этом и флагманский инженер-механик флотилии Михаил Михайлович Будаев. По этой причине он грозился запретить «К-3» плавание к полюсу. Судьба распорядилась довольно своеобразно: в этот поход Будаев был назначен на нашу лодку страшим специалистом.

Именно нашей лодке были поручены испытания различных образцов навигационной аппаратуры, в результате которых предстояло отказаться от одних систем и запустить в производство другие. Адский ритм задал нам и Северный флот, стремившийся как можно скорее изучить боевые возможности атомных подводных лодок.

Приведу как пример одну задачу из множества тех, которые мы решали в 1960-1961 гг.

Для испытаний гидроакустической системы новых атомных лодок ее гидрофоны подвешиваются под днищами надводных кораблей. Нашей лодке предстояло пройти точно под ними на заданной глубине и на больших скоростях, включая самые полные обороты. Для такого маневра (а мы проделывали их по полтора-два десятка в день) надо было занять место на траверзе лежащего в дрейфе корабля, определить курс и, поднырнув, разогнаться до полного хода (то есть резко поднять мощность реакторов до номинальной). Потом мы проносимся под гидрофонами, постоянно подправляя курс на «шумилку» — гидроакустический маячок, — и так же резко снижаем скорость хода для всплытия. Всплыв, переговариваемся по радио с руководителями испытаний — и все сначала!

К моменту, когда определялась лодка для похода на полюс, «К-3» осталась без трети парогенераторов. Металл не выдерживал резких температурных перепадов, образовывались течи, и мы были вынуждены отсекать и заглушивать аварийные «бочки». Два из оставшихся в работе парогенераторов уже попали в подозреваемые, и мы знали, что в случае похода на полюс нам придется идти со значительным ограничением мощности. Множество других систем и механизмов, проработав в экстремальных режимах в течение пяти лет, основательно растратили свой ресурс. Все это хорошо было известно первому испытателю наших ГЭУ Владимиру Андреевичу Рудакову, ставшему к тому времени флагманским инженер-механиком нашей дивизии подводных лодок. Наверное, именно ему, оставленному на берегу, было труднее всего ждать нашего возвращения.

Почему же, зная о почти аварийном состоянии нашей лодки, при решении вопроса государственной важности о походе на полюс, призванном заявить перед всем миром о том, что наша страна осуществляет контроль над полярными владениями, остановились все же на «К-3»? Ответ, может быть, странный для иностранцев, совершенно очевиден для русских. Выбирая между техникой и людьми, мы всегда больше полагаемся на последних.

И действительно, с самого начала на нашей лодке было раз и навсегда заведено железное правило: каждый знает, что ему делать, и делает это наилучшим образом. В какой бы сложной ситуации не оказывался экипаж, ни разу не отмечались растерянность, безответственные действия и бестолковые метания. Как никто другой, личный состав «К-3» уважительно относился к своим самым опасным соседям — атомной энергии и льдам. Но эти аргументы — для посторонних.

Мог ли командир дать согласие выйти в опасное плавание на столь ненадежном судне?

Думаю — да, поскольку я был уверен в своих людях. Знал, что бы не случилось в этом походе, экипаж не подведет. А лодку было время подготовить, на авантюру идти я не желал.

Поход откладывается

Первоначально поход на полюс назначили на 1960 г. Нам дали достаточно времени, чтобы привести лодку в порядок после нагрузок последних месяцев. В первую очередь необходимо было смонтировать новую систему очистки воды второго контура от солей и растворенного в воде кислорода, окислявшего металлические трубы. Поставили деаэратор и соответствующие фильтры. Однако разница уровней воды и пара в фильтрах колебалась так сильно, что когда систему запустили, немедленно сработала аварийная защита реактора, и установка заглохла. И так было при каждой новой попытке. Хорошо, что происходило это все у стенки завода, а не в море.

Месяца три мы возились с новой системой очистки. У носа лодки стоял ледокол «Ермак», чтобы вывести нас в Белое море, уже скованное льдом. Завод платил за каждый день его простоя. Ежедневно приходил капитан «Ермака» Пономарев: «Ну, когда пойдем, командир?» Ответ был неизменным: «Пока не можем!»