Питер Морвуд - Иван-Царевич

• Название: Иван-Царевич
• Автор: Питер Морвуд
• Жанр: Научная Фантастика

---

Затем отправился он к сельскому кузнецу и заказал ему ворот железный. Старуха, Кузнецова мать, подавая Ивану сей ворот на вытянутых руках, тихо молвила:

— Да оборонит он тебя во имя твоей матушки. Дай Бог, моему сыночку никогда такой не понадобится.

Разуму вопреки Иван понадеялся, что этого благословенья с него довольно. День медленно клонился к вечеру, а как смерклось, Иван-царевич сказал себе, что мешкать боле нечего. Ежели Кощей поблизости, тем лучше, а коль далече отъехал, чему быть, того все одно не миновать. С Божьей помощью успеет Марья Моревна добраться до своих волшебных книг, тогда кровавой схватки вовсе избежать удастся. Отвязал он Буркин повод от дерева и поехал выручать жену свою.

В крепости было пусто, лишь эхо необмотанных копыт разносилось от стены к стене. Иван сообразил, что, ежели в первый раз Кощей его не проморгал, так и незачем трудиться, топот приглушать. Новые подковы грохотали громом, когда въезжал он под крепостную ограду. И, не прячась более под сенью ее, он спрыгнул с седла, взял в одну руку палицу, в другую меч отравленный и пошел Марью Моревну искать.

Отыскал в башне высокой, где, согласно сказкам, и должны содержаться пленные царевны. Сидя у окошка, ждала она, когда покажется мил друг, чтоб спасти ее, и молилась в душе, что не сделает он более подобной глупости, потому как на сей раз Кощей Бессмертный непременно выполнит угрозу свою.

Когда Иван ступил через порог, она поднялась, точно во сне, приникла к нему, дрожа от страха, и тут же учуяла смертный дух, хоть меч и шашка оставались в ножнах.

— Свет Иванушка, — прошептала она, — это что ж ты затеял, дурачок мой милый?

— Заклятое зелье у ведьмы купил, — признался он с неохотою. — Спросил самое сильное средство против житейской злобы, она мне и дала... Убьет оно Кощея поделом ему, повергнет в беспамятство — тоже неплохо: авось успеем добраться до твоих чародейских книг.

— Да ведь он сразу прознает, как только мы покинем эти стены, — возразила Марья Моревна.

— Вот и славно: пущай нагонит, найдет боле, чем ожидал. — Иван тронул рукоять шашки, и новая волна ядовитого духа разлилась по горнице.

— Да хватит ли твоего яду на этакого злодея?

— Там видно будет, голубушка. Пока я одно знаю: ежели мы тут промешкаем, то биться мне с ним на его земле. А отъедем подале, тогда уж я буду место выбирать — все надежнее.

— Надеешься?

Иван взял жену за белы руки.

— Молюсь. Что мне еще остается?

Поспешили они вниз по винтовой лестнице, стараясь потише ступать. Хоть и не видать в крепости ни души, сие не значит, что за ними догляду нет. На подворье дожидал их верный Бурка.

Марья Моревна погладила чалого по морде, а он в ладонь ей дыхнул.

— Кощеев конь никогда не ласкается, хоть и говорит человечьим голосом,заметила она.

— Неужто говорит?! — поразился Иван.

— Говорит, — откликнулась она и, помолчав, прибавила: — И говорит, и чует, ежели замышляется что супротив его хозяина.

— Как в ворота въедешь, так сразу и чует?

— Нет, как выедешь да увезешь с собой то, что он своим почитает.

— Вот оно что... — Иван подсадил в седло Марью Моревну. — Ну и Бог с ним, пущай чует.

Он пришпорил коня и галопом умчался из ненавистной крепости.

Тут черный Кощеев конь и пошел спотыкаться.

Плеть завизжала в воздухе, ровно комар, и вытянул ею Кощей своего одра промеж спины.

— Что ты, волчья сыть, травяной мешок, спотыкаешься? Тот, бедный, и хрипел, и пятился, грозя сбросить седока, и головою тряс, ровно под дождем, и летели с него капли, только не дождевые, а кровавые.

Наконец притомился Кощей, опустил плетку.

— Коли предварить меня об чем хочешь, на то язык у тебя есть, отчего ж сам себя под плеть подставляешь?

— Так уж моему племени на роду написано, — отвечал конь, — спотыкаться, коли пропажу чуешь. Не моя в том вина, Кощей Смерти Тощей, что всякий раз, как я споткнуся, ты брякнуться можешь.

Подумал Кощей, подумал: дело ведь говорит скотина, а все ж огрел его плеткой еще разок, чтобы наперед не забывался. Утер хорошенько кровь с перевитых ремней да и говорит:

— Выходит, Иван-царевич еще глупей оказался, чем я думал?

— Выходит, ежели ты под этим разумеешь, что нагрянул он в твои палаты. Чую русский дух там, где русского духу быть не должно. Опять выкрал Иван-царевич Марью Моревну и увез.

— А можно ль их догнать?

Тряхнул добрый конь головой и покосился красным глазом на хозяина.

— Можно ячменю насеять, подождать, пока вырастет, сжать-смолотить, пива наварить, допьяну напиться, до отвалу выспаться, да тогда в догонь ехать — и то поспеем.

Засмеялся Кощей, стеганул коня по крупу: нечего подневольному забываться да над хозяином насмехаться.

— И на что глупой такой животине речь дадена?

А после спрятал плетку и заместо нее саблю вытащил.

Иван-царевич уж знал, что за гром с ясного неба грянул. Натянул он поводья, застопорил Бурку да и спрыгнул с высокого седла. А на лету успел выхватить из ножен и кривую шашку, и меч богатырский. Вдругорядь Кощею не застичь его врасплох.

Марья Моревна отстегнула от седла тяжелую палицу и тоже изготовилась биться, а другою рукой коня оглаживала, чтоб не шарахался.

Долго после грома тишина стояла, лишь ветер завывал в степи, рвал с них одежу да швырял в глаза пучки жухлой травы. Иван-царевич навесил на руку щит свой круглый и в который раз пожалел, что не поддался уговорам Людмилы-царицы, матушки своей любезной, да не взял с собой в странствия кованую кольчугу. Правда, теперь на нем ворот железный, но в кольчуге, ясно дело, было б ему способнее.

Наконец Кощей Бессмертный выехал к ним из вечернего сумрака.

Кривая сабля в руке его — не меч булатный, не казачья шашка, а тесак мясницкий, разве что величиной поболе. Но поигрывал он тяжелым этим тесаком, ровно своею плеткою. Первый удар отразил Иван, скрестив пред собой меч и шашку, однако ж не устоял — упал на колена, и руки мелкой дрожью затряслися.

Кощей рывком осадил коня, и, едва тот, всхрапнув да зарывшись копытами в сыру землю, остановился, глянул чернокнижник на добра молодца. Но глядел не как честный воин глядит на соперника, а как садовник на мошку надоедную.

— Слазь, Кощей, — заговорил Иван-царевич, — сойди на землю, давай силою померимся.

— Да какая твоя сила! — засмеялся колдун. — Вон руки-то ходуном ходят.

Вспыхнул Иван от этакой насмешки, ведь не со страху руки дрожали, а от натуги.

— Живого дрожь пробирает, — ответствовал он, — зато мертвый смирно лежит. Слезай, Бессмертный, быть тебе упокойником.

Кощей проворно соскочил с коня.

— Что правда, то правда, мертвые смирно лежат. Но и живой не дрогнет, коли смерти не убоится. Иди ко мне, храбрец, я твою дрожь навеки уйму.

— Нашему бы теляти да волка поймати, — усмехнулся царевич. — Опосля бахвалиться будешь.

Скакнул Иван вперед, ровно серый волк из чащи, да ни у одного серого волка отродясь клыков таких не бывало. И угодил Кощей Бессмертный аккурат промеж двух мечей, и врубились они в тело его, и принял он в себя довольно яду, чтоб отравить всю орду татарскую. Завертелся, задергался да и затих.

— Ан вышло! — тихо, как бы про себя, вымолвил Иван.

То ли яд поразил Кощея, то ль заклятье — никому не ведомо да и знать не надобно.

Смерил царевич взглядом костлявое тело, на земле распростертое, и только головой покачал. Никогда прежде ни рубить, ни казнить ему не доводилося и, даст Бог, не доведется более. Отнять жизнь легче легкого, поди вороти ее потом! А потому стал он на колена и осенил крестным знаменьем сперва себя, затем Кощея Бессмертного, завещая Богу душу его в надежде, что примет он ее, как принял, говорят, даже черную душу Иуды

«Да убоится всяк пламени адова, — внушал ему владыка Левон Попович, — но коли милость Господня так велика, что и предела не имеет, стало быть, в аду шаром покати».

Покосился Иван на Марью Моревну да на черного Кощеева одра, так исхлестанного плетью да исколотого шпорами, что чудом в остов не превратился.

— Ах ты, бедняга! — пожалел его царевич и погладил по взмыленной морде.

Мог тот говорить человечьим голосом иль нет, порой и человеку, и зверю никаких слов не надобно, одного вздоха довольно. Взял Иван его под уздцы, а конь как взвейся на дыбы, лишь передние копыта в воздухе замелькали. Увернулся Иван от копыт, но не испугался — понял, что вороной только грозится, а топтать не станет.

Лицо Марьи Моревны было бледно, а голос тверд:

— Он с хозяином остаться хочет. Предоставь его судьбе аль волкам лесным.

Иван расслышал в голосе жены ту же беспощадность, что подвигла ее взмахом руки положить пять тысяч татар. Теперь в голосе этом не одна беспощадность была, а и мстительность. И впрямь, могла ль она жалеть коня, дважды в неволю ее увозившего?

— Воля твоя, — пожал плечами царевич.

— Мечи не забудь.

Иван поглядел на свое оружье, пригвоздившее к земле труп Кощея, и качнул головой.