Сергей Смирнов - Султан Юсуф и его крестоносцы

• Название: Султан Юсуф и его крестоносцы
• Автор: Сергей Смирнов
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-17-000059-6

Роман С. Смирнова посвящен жизни одного из самых колоритных персонажей средневековья — султана Саладина, которого главные враги, крестоносцы, уважали за благородство больше, чем союзники-мусульмане. Сюжет основан на одном из преданий о том, как султан послал пленных крестоносцев спасать английского короля Ричарда Львиное Сердце.

---

Вероятно и даже несомненно то, что дядя, смеясь, тоже исполнял волю Аллаха, раз Всемогущий в один прекрасный день, а вернее — вечер, и далеко не прекрасный, послал посреди пустыни навстречу Юсуфу безумного франка с копьем наперевес.

Юсуфу казалось, что на кончике вражеской пики уже сверкает не закатный луч солнца, а капля его собственной крови. Ибо нельзя было сомневаться и в том, что франк выдержал в своей жизни не один десяток таких поединков. К тому же он был лучше защищен.

И тогда Юсуф вспомнил один прием игры в поло, которым он прекрасно владел. Можно было отнять мяч у соперника, «нырнув» с седла глубоко вниз и при этом резко развернув коня — так, чтобы конь невольно отпихнул в сторону коня соперника. А почему бы при этом приеме нанести удар не по маленькому мячику, катящемуся по земле, а — снизу вверх, по голове противника?

Когда от быстроты сближения закатная искра на кончике франкского копья вытянулась в молнию, Юсуф нырнул прямо под нее и ткнул своей пикой вверх и чуть вправо.

Наконечник с визгом скользнул по вражеской кольчуге, пика «провалилась», раздался треск. Юсуфа дернуло в сторону, словно сам франк потащил его за обломок копья, и он, не удержавшись верхом, распластался на земле.

Мигом позже послышался глухой удар в стороне.

Живо вскочив на ноги, Юсуф первым делом увидел грузного коня, потерявший своего седока. Вернее, то был черный абрис коня на парче пустынного заката. Оказалось, что глухой раскат грома ознаменовал падение соперника.

Судорожно вздохнув и так же судорожно выхватив саблю, Юсуф побежал к поверженному кафиру, лежавшему на спине и бесстрастно глядевшему в небеса. Втайне Юсуф надеялся, что тот пьян. Известно, что пьяный и пустыню переплюнет, и тысяча для него — не войско. А франки нередко заливали себе в глотку перед битвой целый бурдюк храбрости. Осторожно подступив к врагу, Юсуф даже немного склонился над ним и принюхался.

— Говорят, в этой местности водится лев, — вдруг совершенно спокойно проговорил франк на чистом арабском языке, и Юсуф отскочил от него, как от проснувшегося льва.

— Я решил поохотиться на него, но мне не повезло. Ты не видел его, славный воин? — спросил франк.

Юсуф не знал, что ответить.

Франк стал приподниматься и заскрежетал зубами от боли.

Пика Юсуфа прошла под правой рукой франка и, скользнув по броне, легла на его левую руку, державшую щит, чуть выше сгиба локтя. При стремительном встречном движении прочное древко сломало франку кость предплечья и, треснув само, ударило его по голове, рассекши скулу и висок. На миг противник Юсуфа потерял сознание и вывалился из седла.

— Редкий прием, но не слишком удачный, — заметил франк. — Но сегодня тебе повезло… — И он добавил как ни в чем не бывало: — Искусный воин, не мог бы ты мне помочь подняться?

Не выпуская из руки сабли, Юсуф помог покряхтывавшему врагу встать на ноги и все заглядывал ему в лицу, пытаясь разгадать тайну, что с каждым вздохом, с каждым ударом сердца все сильнее мучила его.

Франк был как франк. Светлоглазый, преклонных лет, с негустой седоватой бородою.

— Благодарю тебя, воин. Ты весьма благороден для своего племени, — снова заговорил он, морщась. — Это видно по чертам твоего лица и взгляду, в котором нет обычной для детей пустыни дикости. Ты хочешь о чем-то спросить меня? — наконец удивился он тому, как пристально рассматривает его Юсуф.

Юсуф очень хотел задать вопрос, но сдержался.

— Позови своих слуг, кафир, — сурово повелел он франку. — Пусть они заберут тебя и окажут помощь своему господину.

Франк остолбенело уставился на врага. Тогда Юсуф оставил его и отступил на шаг.

Франк сначала издал какие-то нечленораздельные звуки, словно решил прочистить горло, потом здоровой рукой поправил на голове шишак и наконец проговорил, так и не совладав с недоумением:

— О таком благородстве, верно, не должен знать твой султан… но обязан узнать мой король. — Он покосился на клубившийся неподалеку отряд туркмен. — Да, битва будет нелегкой… Так как твое имя, алмаз чести?

— У нас не принято произносить свое имя после заката, — ответил Юсуф, — когда приходят злые духи пустыни.

Франк еще раз покосился на темный «рой» туркмен и согласно кивнул:

— Хороший обычай.

И он знаком подозвал своих оруженосцев. Те, не взяв в руки никакого оружия, поспешили на помощь к своему господину. Они опасливо поглядывали на Юсуфа, сверкая глазами, но тот убрал саблю и, сев на своего коня, шагом тронулся к отряду.

— Я запомнил тебя и надеюсь отблагодарить, — услышал он позади голос франка. — И пусть тот пустынный лев станет твоей добычей.

Юсуф запретил воинам рассказывать о своем необыкновенном поединке, однако, встретившись с дядей, сам не утерпел и спросил его:

— Часто случалось, чтобы франки в меньшинстве нападали на гораздо превосходившие их силы?

Масляный огонек слабо освещал только левую половину лица эмира, и Юсуф увидел, как дядя вместо сабли взмахнул своей левой бровью.

— Случалось, — признал он. — Как-то в Антиохии их заперли со всех сторон. И вот сотня обезумевших от голода кафиров открыла ворота и с дикими криками ринулась на мосульцев. Рассказывают, кафиры были похожи на джиннов… Может, то и были настоящие джинны или ифриты[80] в образе франков… Мосульцы не ожидали такого напора и дрогнули.

— Пока мы не начнем побеждать их, будучи в меньшинстве, мы не можем надеяться на то, что Всемогущий Аллах благоволит к нам и дарует победу в джихаде, — сказал Юсуф.

Бровь эмира Ширку опустилась низко, превратившись в тяжелую тучу.

— Значит, через два дня, когда они подойдут, ты победишь франков в меньшинстве, — грозно проговорил эмир. — А я со своим меньшинством разобью орды египтян, что прячутся у них за спинами.

На этот раз Всемогущий Аллах явно выказал благоволение к своему верному слуге, дабы разом развеять его тревоги и сомнения, уже становившиеся опасными для Блага Веры. Эмир Ширку и вправду оставил своему племяннику всего одну треть войска, велев ему принять на себя лобовой удар рыцарской конницы. Однако он посоветовал ему применить старый бедуинский прием, не слишком редкий и столь же нередко приносивший удачу умелым хитрецам.

Когда двумя днями позже тяжелое франкское воинство с грохотом горного обвала понеслось на неприятеля с северной стороны света, Юсуф приказал воинам показать франкам конские хвосты и двинуться рысью на юг. Мираж победы, смешавшись с пылью удиравшей от франков конницы, сразу затуманил им глаза. Рыцари ударили в галоп, углубились в темное облако… и всем тяжким весом железа, мышц, костей и глупых голов, прикрытых железными шишаками, врезались в нагромождение повозок. Юсуф оставил повозки у себя в тылу и при мнимом отступлении совершил легкий маневр: туркмены перед самыми повозками разлетелись в стороны, как стаи ласточек, а грузные рыцари уже не смогли остановиться, внезапно увидев перед собой неожиданное препятствие. Затрещали копья и ребра, и полдюжины рыцарей было раздавлено насмерть вместе с конями.

В этот миг туркмены уже налетели на врага с флангов. Потеряв боевой порядок, ошеломленные франки, двинулись назад, ибо надеялись нырнуть в гущу египтян и перевести дух, однако наткнулись на пики эмира Ширку. Дядя Юсуфа уже успел разогнать всех египтян, как мух, пригревшихся на теплой стене.

Победа была полной. Франки сдались. Было их около трех с половиной сотен, а египтян — тех не менее трех с половиной тысяч.

— Это лишняя обуза, — считал дядя Ширку. — За всех выкупа не будет. Забери самых знатных, остальных — под нож.

— Когда франки убивали пленных, они вскоре всегда бывали побеждены, — хмуро отозвался Юсуф, немного озадаченный тем, что среди пленных не нашел франка, битва с которым произошла двумя днями раньше.

Эмир Ширку как обычно, если не взмахивал саблей, то взмахивал бровями.

— Если бы сам атабек и его везирь не уверяли меня, что в твоих устах — слова самого Аллаха… — хрипло пробормотал он; потом, как конь, помотал головой и наконец, хитро прищурившись, посмотрел на племянника. — Посмотрим… Делай, как знаешь. Вот тебе повеление эмира: бери пленных, бери половину войска и живо иди на север. Займешь Александрию и будешь ею править до моего прихода. Пора взглянуть, на что ты годен и так ли уж проницателен атабек.

— А куда денешься ты, дядя? — полюбопытствовал Юсуф.

— А я пока соберу здешний урожай абрикосов, — усмехнулся Ширку. — Последний совет: поторапливайся.

Салах ад-Дин достиг Александрии и ворвался в город, так удивив жителей своим появлением, что никто, даже городская стража, не только не направили в его сторону копья, но даже не выругались толком. Впрочем, этот город богатых торговцев всегда предпочитал откупаться, а не защищаться. Они и попытались откупиться от захватчика, не зная, что он не любит дороги, сражения и деньги, а потому ушли от него в еще большей растерянности. Эта общая растерянность позволила Салах ад-Дину закрепиться в городе — тем более что он запретил своим воинам «собирать абрикосы в местных садах» — и основательно приготовиться к осаде. Осада не заставила себя долго ждать. Пока Ширку носился по Египту, собирая дань и поймать его было не легче, чем — порыв пустынного ветра, к Александрии подошли два свежих войска: египетское и франкское.