Санин Евгений - Исцеление Вечностью

• Название: Исцеление Вечностью
• Автор: Санин Евгений
• Жанр: Прочая старинная литература

---

            - Отпевание – это последняя - предсмертная воля вашей сестры! – поспешно вставил Александр, видя, что сестра Веры уже открывает рот, чтобы решительно запретить всякую панихиду.

            - Ладно, - сквозь зубы процедила та. – Последнюю волю умирающего нельзя не исполнить. – И тут же повысила голос: - Но только чтоб никаких крестов на могиле!

            - Как это? – растерялся Александр, помня, что Вера не только очень хотела, чтобы ее проводили в последний путь по-православному, для чего и просила не приглашать сестру, но и чтобы на могиле ее обязательно был крест.

            - А вот так! Только мраморная плита и памятник! – решительно заявила Верина сестра и, прищурившись, с насмешкой посмотрела на Александра: - И еще, молодой человек! Не надейтесь, эта квартира вам все равно не достанется. Даже если у вас на руках сто дарственных от Веры, я все равно докажу через суд, что она была недееспособной, подписывая их!

            - Какая квартира? Какая дарственная?! – опешил Александр. - Да вы что? Вера, действительно, говорила мне что-то об этом. Но как мог я пойти на то при живом человеке? Да и зачем мне квартира, когда в итоге я собираюсь жить в монастыре?

            - Да? – веря и не веря, переспросила сестра Веры и, неопределенно пожав плечами,– видно было, что она приехала сюда в готовности бороться за квартиру, а, судя по всему, никакой борьбы и не нужно, устало сказала: - Ну ладно… Мое дело предупредить А теперь я обзвоню всех подруг, чтобы сообщить им скорбную новость, и попрошу никого не входить в комнату с Верой. Я хочу всю эту ночь провести с ней наедине!

            - Хорошо! – переглянувшись с Александром, согласилась Лена. - Псалтирь мы и на кухне можем почитать!

            И учитывая опыт предыдущей ночи, когда Александр не пожелал поделиться с кем-либо дежурством, сразу определив себе первую смену, отправила его спать.

            Да после такого тяжелого суетного дня Александр особо и не сопротивлялся.

            Он добрел до комнаты Веры, лег на ее кровать, которая давным-давно стояла без хозяйки и, уже засыпая, вдруг почувствовал, что кто-то запрыгнул к нему и тяжело улегся на ноги.

            - Ах, да, - вспомнил он. – Надо же! Рыжий кот…

2

            И снова «Золотая стрела», вздымая подводным тараном воду, неслась по вызолоченному солнцем днем и посеребренному ночью луной морю.

            Расковав Грифона в Антиохии, Клодий решил, что в Тире не следует надевать на него оковы. Потому что, как сказал он Альбину, после смягчения политики Траяна к христианам, опасности от него больше нет никакой.

            А она, оказывается, была.

            И, как вскоре выяснилось, немалая.

            Клодий даже не подозревал, какую злобу накопил против него раб, сидя почти целый год на цепи.

            Он просто горел желанием отомстить своему господину.

            И этот случай ему вскоре представился.

            Когда однажды он был послан за продуктами в ближайшую лавку, его вдруг окликнул отделившийся от стены римлянин с узкими красными полосками на тоге. Это был тот самый всадник, который принимал участие в совете римского пресвитера с Клодием и сенатором, как спасти Священные книги. Он явно поджидал кого-нибудь, выходящего из снятого Клодием дома.

            - Скажи, - с нетерпением спросил он. – Верно ли, что сейчас здесь проживает многоуважаемый Клодий Альбин?

            Грифон с недоумением посмотрел на всадника и проворчал:

            - Ну допустим, а что?

            - Хвала богам! То есть, я хотел сказать, слава Богу! – быстро поправился всадник и с облегчением выдохнул: - Наконец-то нашел…

            - А ты кто будешь? Тоже что ли христианин? – неприязненно покосился на него Грифон.

            - Разве об этом спрашивают на улице? – упрекнул раба всадник и зашептал: - Я давний друг Клодия и давно уже ищу его…

            - Ну так иди тогда и обнимайся с этим чудовищем! – криво усмехнулся раб.

            Всадник с удивлением посмотрел на него:

            - Что-то ты не очень ласково отзываешься о своем господине!

            Обида так переполняла Грифона, что он не выдержал и выплеснул ее первому встречному:

            - Я понимаю, что я раб, и что раба можно бить, убить, обижать! Но не до такой же степени, как это сделал со мной он! Он… он… он не дал мне свободу, несмотря на то, что я предлагал ему любой выкуп, и держал на привязи, как цепного пса! Поэтому я даже и слушать о нем не хочу!

            Всадник внимательно выслушал его и осторожно спросил:

            - А если я скажу тебе, что я – его… враг?

            Грифон, в свою очередь, тоже изучающе оглядел незнакомца с головы до ног и медленно произнес:

            - Тогда, пожалуй, я готов тебя выслушать! Тем более что это похоже на правду. Я, действительно ни разу не видел тебя в числе друзей Клодия! А я, поверь, знаю их всех в лицо! Особенно среди христиан, на которых ты, если честно, совсем не похож…

            - Тогда скажи мне, - нетерпеливо подался к рабу всадник. - Свитки двух книг, ну, ты наверняка знаешь каких - еще у них?

            - Да! – кивнул Грифон. - Я как раз переписываю их сейчас, по просьбе здешних христиан.

            - А ты не мог бы их выкрасть, принести мне и тем самым отомстить своему господину?

            - Нет! - даже отступил на шаг раб. – Это воровство. Я никогда не шел и не пойду на него. Да и все равно Альбин – это его помощник - следит за каждым моим движением и не отходит ни на шаг от своих свитков.

            - Альбин? – припоминающе сощурился всадник и, что-то прикинув в уме, спросил: - А долго ли вы еще пробудете в Тире?

            - Да вот закончу переписывать эти книги и поедем.

            - Куда?

            - В Аравию.

            - Какой дорогой?

            Всадник перехватил недоверчивый взгляд раба, которому явно начинало не нравиться, что разговор стал походить на допрос, и спросил:

            - Скажи, ты действительно обижен на своего господина?

            - Да, - коротко ответил раб и добавил: - Смертельно!

            - Я тоже, - явно вкрадываясь ему в доверие, сказал всадник. – И так же, как и ты, очень хочу ему отомстить.

            - И что же мы можем сделать? – вопросительно посмотрел на него Грифон.

            - Лично я не ищу от этого никакой выгоды! – с лукавой хитринкой во взгляде предупредил всадник. – А вот у тебя есть редкая возможность убить двух вепрей в одном лесу.[10]

            - Что ты имеешь в виду? Говори прямо! – потребовал раб, и всадник, глядя ему в глаза, твердо ответил:

            - Ты можешь и отомстить, и получить свободу.

            - А чем ты можешь поручиться, что все это будет действительно так? – засомневался раб. - Ведь я рискую жизнью, так как Клодий обещал убить меня, если я еще раз предам его. И больше чем жизнью – свободой! Поклянись!

            - Да я бы хоть сейчас и кем угодно – Юпитером, Зевсом, Гермесом! – забывшись, воскликнул всадник и, переходя на шепот, развел руками. - Но я действительно, христианин, хотя, как ты верно заметил, во мне осталось еще немало языческого… И, как христианин, не имею право давать клятвы…

            Грифон внимательно дослушал его до конца и вдруг удовлетворенно кивнул:

            - А вот это меня как раз и убеждает! Я насмотрелся на христиан, и точно знаю: кто-кто, а они не обманут.

            - Значит, договорились?

            - Договорились!

            - Тогда мы совсем скоро отомстим, и ты получишь свободу!

            - И что я для этого должен сделать?

            - Самую малость. Вызнать у Клодия с Альбином маршрут, по которому они собираются ехать в Аравии, сделать точный чертеж и передать его мне. Я буду стоять здесь. Незаметно. Всегда…

            - И это все? – удивился Грифон.

            - Да, - кивнул ему всадник. - А остальное я беру на себя!

3

            Рано утром раздался громкий нетерпеливый стук. Так однажды стучала в дверь Александра табуреткой Вера.

            - Вера, тебе чего?– крикнул спросонья он и вдруг, вспомнив все, потер ладонью лоб. – Ничего не понимаю…

            Стук повторился.