Эмманюэль Роблес - Венеция зимой

• Название: Венеция зимой
• Автор: Эмманюэль Роблес
• Жанр: Современные любовные романы

Очаровательная Элен, измученная секретами и обманами любовника, бежит из Парижа в зимнюю безлюдную Венецию. В лучшее место для заживления душевных ран, для умиротворения и радостных впечатлений. Она дает уроки французского, знакомится с экстравагантными обитателями роскошных сумрачных палаццо, заводит опасные и романтические связи. Ее новый возлюбленный — известный репортер — становится случайным свидетелем убийства. Теперь их безоблачной жизни в бессмертном городе, поэтическим прогулкам по каналам под музыку Вивальди и Моцарта угрожает катастрофа…

---

Элен сидела у изголовья ее постели и была не в силах ответить.

Она еще не оправилась от потрясения, веки опухли от слез. Чтобы лучше разглядеть ее, мадам Поли водрузила на свой короткий носик массивные очки, которые едва на нем держались.

— Послушайте, не глупите. Скажите, что случилось? Вы поссорились со своим другом? Да? Все наладится. А потом, знаете, дорогая, одним больше, одним меньше… Никогда не следует придавать слишком большого значения мужчине, если он, конечно, не наделен какими-то исключительными качествами.

Она закурила сигарету, сказала, что сейчас попросит Маддалену принести Элен кофе, и рукой с блестевшими на пальцах кольцами сняла трубку внутреннего телефона.

Элен пыталась отказаться, но безуспешно. Вскоре появилась старая служанка с подносом, прошла за балюстраду и удалилась, шаркая ногами, под смех купидонов, которые, казалось, подтрунивали над ней сверху.

— Ну, ладно, так где же ваша перелетная птичка?

— Улетел в Бейрут.

— Ах, вот, значит, в чем дело? Вы за него боитесь? Но не всех ведь убивают на войне! А потом, разве только там опасно? Утром передавали по радио про покушение в Мадриде: члены ЭТА[17] вчера среди бела дня убили на улице офицера. А двух человек в Стамбуле просто продырявили, как решето. В Гватемале бомба разорвалась посреди рынка. Так что сами видите! А здесь, в Италии, просто фейерверк из бомб! Но ведь это не мешало вам каждую ночь предаваться любовным утехам? Бьюсь об заклад, вы наверстаете упущенное, а ваш фотограф уж наверняка знает, в чем разница между спальней и темной комнатой, где проявляют снимки! А у вас такое прелестное тело — да, да, я знаю, о чем говорю, — что у него немало причин для вдохновения. Выпейте кофе и постарайтесь улыбнуться. Ненавижу постные лица. Двадцать пять лет терпела физиономию собственного мужа.

Как обычно, мадам Поли говорила по-французски, и ее красноречие просто оглушило Элен.

— Итак, — продолжала мадам Поли, раскинув руки на подушке, словно подражая двуглавому орлу, распростершему крылья над ее головой, — вы проводили друга в аэропорт и возвращаетесь оттуда, плача, как дурочка.

— Нет, мадам, он уехал уже три дня назад.

Мадам Поли сложила руки на своей мощной груди, в вырезе ночной рубашки появилась глубокая ложбина.

— Три дня назад, говорите! Так у вас сердечко как у воспитанницы пансиона! Неужто вы плачете три дня подряд? По опыту знаю, что от любви глупеют, но не настолько же! Послушайте, от него были какие-нибудь известия?

— Да.

— Хорошие?

— Да.

— Так в чем же дело? А сколько времени он будет отсутствовать?

— Неделю.

На этот раз мадам Поли промолчала, но посмотрела на Элен поверх очков, поджав губы. Она больше не шутила, она заметила в Элен что-то новое, еще непонятное, но уже встревожившее ее и пробудившее подозрения.

— И это все? — спросила она.

— В каком смысле, мадам?

— Разве не было другой причины, заставившей вас плакать перед приходом сюда?

Элен начала успокаиваться и понимала, что мадам Поли постепенно подбирается к истине, которую Элен ни в коем случае не собиралась ей поверять.

— Пустяки, мадам. Это все нервы.

Сейчас она говорила суховато, словно хотела подчеркнуть тот предел, переступать который толстуха не имела права.

— Хорошо. Допустим. Так что вы мне сегодня предложите?

— Отрывки из Мальро, мадам.

— Этого эпилептика? Впрочем, ладно. Он сейчас к месту. Возьмите тогда «Условия человеческого существования»[18]. Там есть замечательная глава, где китайский террорист бросается с бомбой в руках под машину какого-то типа. Если не ошибаюсь, этот парень сознательно обрек себя на смерть вместе с жертвой. Согласитесь, никто из современных убийц не способен на такое благородство.

От мадам Поли Элен должна была идти к Хёльтерхофу. Как только она очутилась внизу, за дверью, к ней сразу вернулась тревога. Элен не верила, что после ее выходки в кафе Андре отступится. Наоборот, она считала, что тщеславный Андре, уязвленный и раздосадованный ее отказом, сделает все, чтобы вновь подчинить ее, снова превратить в женщину, покорно ждущую каждый вечер капризного любовника. После трагедии с Ивонной Элен отчетливей поняла почти примитивный склад его ума, узость взглядов на жизнь и людей. До урока с Хёльтерхофом у нее оставалось время побродить по городу, и она решила сесть на катер пятого маршрута, который следовал через Арсенал до Мурано. На обратном пути можно выйти на набережной Иезуитов, неподалеку от дома Хёльтерхофа.

На катере было всего три-четыре пассажира. Она устроилась впереди, у запотевшего окна. В глубине души Элен признавалась себе в собственной слабости. Ей не хотелось возвращаться домой, и главная тому причина — страх перед Андре. Элен убеждала себя в том, что должна собраться с силами, дабы устоять, передышка была ей кстати, Потом вдруг сердце охватила тревога: а что, если Андре будет упорствовать, дождется возвращения Ласснера, устроит скандал и разобьет ее счастье? Она долго думала об этом, и внутри нарастало глухое возмущение Андре, его цинизмом, унижающим ее достоинство. Мадам Поли, наверное, посмеялась бы, узнав, что такую неприметную девицу, как Элен, «даже не очень хорошенькую», по словам толстухи, не могли поделить двое мужчин.

После урока мсье Хёльтерхоф и его сестра пригласили Элен остаться на ужин: к ним в гости приехала старая приятельница из Швеции, которая говорила по-французски и, конечно, была бы рада познакомиться с Элен.

Ради такого случая Магда достала старинную посуду и серебряные приборы. Поставила также подсвечники с зажженными свечами, которые освещали лица стариков за столом, придавая им своеобразное очарование, чему немало способствовали наряд шведки — белоснежная крестьянская блуза с пышными рукавами, — платье Магды со стоячим, отделанным кружевом воротником и бархатный бант в ее седых волосах. Говорили о Франции, о Париже, о бургундских и шампанских винах, о том, как нынче смело выступают некоторые молодые писательницы, — и все это перемежалось смехом, от которого на лицах глубже проступали морщины и колебалось пламя свечей. Потом разразилась гроза с громом, раскаты которого напоминали удары молотка по жести. Но это никого не пугало. Правда, Элен уже собиралась уходить, однако ее легко уговорили переждать грозу.

Когда Элен наконец вышла на мокрую от дождя улицу, звук собственных шагов по плитам напомнил ей о том, что в этом городе ее подстерегает опасность. По дороге домой она встретила только одно живое существо — тощего бездомного кота с рваными ушами и облезлым хвостом, который крался вдоль стены в поисках убежища.

Входная дверь была заперта на ключ (Пальеро не разделял пренебрежения Ласснера к запорам). Едва переступив порог и еще не успев зажечь свет, Элен сразу заметила белевшее на полу пятно — конверт.

Несколько слов на визитной карточке. Должно быть, Андре писал второпях, под дождем, потому что чернила местами расплылись. Он непременно ждет ее звонка завтра утром, в воскресенье. Андре указал название и телефон гостиницы. Больше ничего — три торопливые строчки, вытянувшиеся, словно вереница иссиня-черных гусениц (должно быть, он изрядно нервничал). И еще: слово «непременно» было подчеркнуто.

Конечно, звонить ему она не станет. Нужно использовать всякую возможность, чтобы доказать свою независимость. В любом случае завтра она отправится в Местре с Адальджизой: они проводят Анну-Марию, посадят на поезд, а уж дальше, до самого санатория, с ней поедет Пальеро. Вечером же Элен приглашена на ужин к Карло и Марте. Все это объяснять Андре — значит признать свою зависимость от него. Следовательно, не надо звонить. В какой-то мере ее решимость подкреплялась — и она себе в этом отдавала отчет — тем, что входная дверь была заперта на засов, и Андре все равно не попасть в дом, даже если он придет до ее отъезда. Элен предвидела, что Андре может ломиться к ней, и это казалось одновременно оскорбительным и смешным. В воскресенье утром, занимаясь хозяйством и приводя себя в порядок, Элен была настороже. Иногда она с ужасом думала о будущем. Что произойдет, если Ласснер столкнется с ее прошлым, неожиданно узнает о нем от жестокого, оскорбленного ее неверностью Андре?

В Местре пришлось еще раз открыть чемоданы Анны-Марии, чтобы положить туда подарки, привезенные Элен и Адальджизой. В последнюю минуту, уже на пороге, Анна-Мария обернулась, оглядела свою квартиру, словно хотела, запечатлеть ее в памяти. Одетый по воскресному Пальеро — в кожаном пиджаке, при галстуке — вызвал такси.

Когда они приехали на вокзал, поезд был уже у платформы. В купе сидела пожилая крестьянка, которая сочувственно посмотрела на землистое лицо Анны-Марии.

К часу дня Андре, раздраженный напрасным ожиданием звонка, пришел к дому Элен, настойчиво стучал в дверь, но в ответ раздавалось только эхо. Его заметил мальчуган, игравший на улице с котенком.